А неизвестное – всегда в засаде...
Один за другим убегают – и всё краем, краем
Автобусы по автостраде.
В них люди пересыпаются,
как на откосе галька,
От виражей и толчков просыпаются,
От беготни суетливых минут,
Или от некрутых поворотов лет...
Никак не могут себе признаться
И всё сомневаются –
Ненадёжен
Любой предмет!
...Заходят двое
в двери деревенского «Макдональда»,
Заглядываю им вслед –
А их – нет...
Они уже где-то,
Куда спешит уходящее лето...
Оно пока что медленно
поворачивается к нам спиной,
И зачем-то в особенно ярком свете
Простого, ничем не примечательного дня
Оборачивается то деревом, то стеной –
И все малозаметные метаморфозы эти
Тоже оказываются клочками меня:
Ведь что-то должно напомнить зимой
Про этот прибой или этот пёстрый ветер
Который пока ещё спит на ближних горах.
Может, он сам и напомнит хоть раз-другой
О лесных белках, о морских катерах,
Или выдумает что-нибудь... ну, например, о китах...
А вот что расскажут чёрно-синие гроздья винограда,
Хранители памяти – мидии эти,
Пристроившиеся на кустах, кустах, кустах...?
Сентябрь – 25 ноября 2012
* * *
Живёт только тот, кто ждёт.
Чего? Да не это важно –
Телесно, а не бумажно, –
Хоть лето, хоть Новый год –
Кто ждёт, к тому и придёт
Да пусть хоть по крыше кот:
Предвестье стихов – мурчанье.
Над морем миражей качанье
Ещё строку принесёт...
Сраженье. Спектакль. Свиданье...
Хоть мёд из овальных сот,
Хоть камушек в огород...
Живёт только тот, кто ждёт.
1 января 2013
* * *
Личность летнего дерева скрыта листвой
И от взглядов так заслонена...
Лишь когда всё осыплется – только зимой
Разглядишь на стволах письмена.
В этих чёрных узорах живут письмена –
В них древнейшая мудрость есть,
Ещё в те, в те записанная времена,
Когда некому было прочесть...
Ну какую же клинопись можно сравнить
С тесным текстом, с древесной корой?
Разве что... вот когда-то... и так... может быть –
Был пограмотней зверик лесной?
Да не только в лесу. Даже тут, во дворе
Тоже скрыто немало всего,
И не думай наивно... что в тёмной коре
Не рассказано ничего,
Кто б сумел разобрать эту вязь. Да, постой –
Повесть до-временных этих лет,
Если нам не прочесть уж и вовсе простой,
На снегу хоть вороний след?
Впрочем крестик вороний читать? Ерунда:
Всё же не забывай о том,
Что безграмотный и человек завсегда
Расписывался крестом!
Личность зимнего дерева перед тобой, –
Но как взглядом ни шарь по стволам,
Никому не дано идиотской судьбой
Разобрать, что написано там...
Буквы там в завитках, а не просто узор,
Столько смыслов упрятанных есть –
Так взлетающий в готике старый собор
Целиком никогда не прочесть.
Скрытый в переплетениях витражей,
Персонажей и символов ворох
Нам рассказывает многоцветностью всей
То, что знать нам дано о соборах...
А собор ни один не похож на других,
И органно звучит – не бумажно –
И раскручивается, как медлительный стих,
Где всё стройно и чётко и важно...
Контрфорсы ли, своды в пути к облакам,
И лесной безымянный труд,
Мир забрасывает безвестным векам,
И не знает – найдут – не найдут...
Ну а вдруг этим текстам и впрямь повезёт
Хеттской письменности судьбой?
Или – как той записке в бутылке, что вот –
На песок нам выносит прибой?
10 февраля 2013
* * *
«... чтобы Адам дал имена им всем»
Книга Бытия 1
У музея Орсэ чугунные звери
Бродят туда-сюда,
Бронзовый зелёный львище
У метро Данфер застыл на страже,
И удваивая, медленно уносит вода
Куда-то на запад, в море,
Городские пейзажи.
Город не встроится в строчки о нём никогда,
Да и статуи этих строчек о них не заметят даже...
Человеку только человека – невероятно мало,
Пусто у Мёртвого моря, где даже и птиц нет...
Так может геральдических зверей в истории столько мелькало, –
Не только, чтоб кто-то происхожденьем похвастался через сотни лет?
Люди - единственные летописцы
Того, что случается и с природой, и с ними.
Для кого это всё пишется?
Да для себя самого!
Ну, зачем Адам давал каждому зверю имя?
И кто бы смог оценить ерунду эту, кроме него?
Хошь не хошь – мы – единственное явленье природы,
Способные сохранить Книгу
Бытия своего и не своего,
Летописцы собственной летописи –
Пишем годы и годы...
А что ещё мы делаем кроме?
Да ведь действительно ничего!
10 ноября 2012
ЗИМНЯЯ ДОРОГА ВДОЛЬ ЛЕСА
Ни огня, ни черной хаты,
Глушь и снег... Навстречу мне...
А. С. Пушкин
Зачем мы тут и что нам надо,
Где только снег — и ни огня
Р. Фрост
Проезжаю, чуть примяв узором шинным
Снег беззвучный с лунных туч. И не темно.
Безразлично, из кибитки, из машины –
Три квадрата на снегу освещено.
Хлопья снега чуть не с блюдечко размером
Так планируют в запое тишины,
Что скользят по днищу тучи тёмно-серой,
Под которой три окна освещены.
Ну а что за теми окнами? Однако
Им спасибо – близкий лес не так уж дик... –
Вон камин, диван, лохматая собака,
А над ней пейзаж Монэ, да полки книг...
Начинаешь поневоле притормажи-
вать, заглядывая в каждое окно.
А хозяина не видно... Может даже,
Что его вообразить запрещено?...
Ну, а снег кружится медленно, бесшумно.
Хлопья вроде бы не падая, скользят.
Этот снег напоминает неразумно
Хоть о том, что было много лет назад,
Как два раза заходил ты в ту же реку,
Как плевал на все «везло» и «не везло»,
Хоть о том, чего и не было отвеку,
Что могло бы... Или вовсе не могло?
То, что было – можно снег смахнуть и снова
Приоткрыть полузамёрзлую траву...
Ну, когда-то в ней затерянное слово,
Да и всё, что приключилось наяву...
Но зачем перебирать, скажи на милость!
Ведь таких воспоминаний – хоть мешок!
А вот памятью о том, что не случилось,
Из-под снега можно вытащить стишок!
Да хоть тот, где «ни огня ни черной хаты»,
Или Фроста – тот, где озеро и лес...
Ну, а может быть – свой, новый, небогатый,
Но зато мне лично сброшенный с небес!
Нет, я мериться ни с кем не стану ростом,
Только в окнах освещённых вижу тут,
Что в пространстве между Пушкиным и Фростом
Эти строчки место где-нибудь найдут...
17 января 2013
IV. ИЗ НЕВКЛЮЧЁННЫХ В СБОРНИКИ
Тане Китаниной
* * *
С безделья вовсе, а не с горя
Сергеич с няней пиво пьёт...
Ни дуба нет, ни Лукоморья –
В Михайловском есть только Кот.
Что ж делал этот Кот – учёный?
Ну, как читатель ни ворчи,
Он у Арины Родионовны
Клубком свернулся на печи.
И в сторону отставив кружку
(Поскольку уж давно пуста),
За левым ухом чешет Пушкин
В полоску серого кота.
А Котик (ни следа склероза)
Жрать сливки шествовал под стол,
И с помощью стругацкой прозы
К Наине Киевне забрёл...
Там он писал всё воскресенье...
Ведь И. Пе. Белкин неспроста
Нам выдал за своё творенье
Записки старого Кота,
А Кот, помуркав у Татьяны,
Попёрся в Питер, может быть,
Чтоб там, под грохот барабана,
За Медным Всадником следить...
