Что нити в прошлое растеряны,
Что, видно, всё, что делал – зря…
…Бредут прохожие, растеряны —
К прохожим подойти нельзя.
Нельзя! Я снова в будки тыкаюсь,
Остервенело диск кручу.
Я – нищий пес! – по жизни мыкаюсь,
Я от бессилия кричу,
Темный лес выбирает равненье,
Как солдат выбирает ранжир.
И ведет нас порою сравненье
В непонятный, затерянный мир —
Там, где слезы теряет мадонна;
– Ну и как же все это сберечь?
Словно автора „Тихого Дона“
Покидают мышленье и речь…
…Благообразные мужчины
И женщины в причудах мод.
А на дворе какой-то год,
И солнце светит без причины.
На циферблате стрелки врозь:
Минутная ползет, как плачет,
А часовая лихо скачет,
Грозя проткнуть часы насквозь.
Смесь ханжества и болтовни.
Смесь бесприютства и покоя.
…Давайте лучше про другое!
О, муза! думу прогони,
Развей печаль, распутай хаос
Слов, раздражающих перо.
Я стану петь – такая жалость! —
О людях, любящих добро.
Я стану справедлив, Mein Gott,
Разя коварные личины…
…А на дворе какой-то год,
И солнце светит без причины.
Не боялся ни зги, ни морозов,
Ни семьи, ни проклятой пурги
Милый мальчик – Павлик Морозов,
Вставший утром с левой ноги.
На столе – образцовый порядок:
Ластик, ручка, конвертики и
Стопка чистых новых тетрадок,
Как признание в первой любви.
Павлик сядет, тетрадку раскроет,
Нежным взором в окно поглядит.
Он таких нам фактов нароет,
Он вредителей не пощадит!
Сдаст семью между делом. Отметит,
Что неплохо всем сроки впаять…
…Эх, не хватит мне междометий,
Чтобы чувства свои описать…
Но в лихое время неврозов,
Когда ветер гудит над Москвой,
Жив поныне Павлик Морозов,
Словно Ленин, сука, живой!
На город накатывается циклон,
Рвет облака, как ненужную бумагу, в клочки,
Ревет натужно, как довольный циклоп,
Который зарабатывает дополнительные очки
Тем, что швыряет погоду в корзину дня,
Сорвав настроение, нарушив привычный времени ход.
…А впрочем, причем тут циклон, о чем это я?
О том, что таким же ненастным выдался прошлый год,
Такие же ветры свирепые выли в моей душе,
Такой же в судьбе моей тревожный стоял тарарам,
А дом оказался и вовсе из папье-маше:
Там хлипкие стены качались, там стекла держались без рам,
И строили дом без соблюдения норм
(А мы полагали: нормально; мол, прочен каркас…),
Но первый же ветер, точней, разгулявшийся шторм
Моментально снес стены, и выгнал на улицу нас.
Что я без тебя? Обезличенный клон,
Я клоун в отставке, забывший свое Шапито.
И мне наплевать на любой, самый страшный на свете циклон,
И то, что природа со мной говорит шепотком,
И то, что разрушен наш дом – отстроим другой,
Уедем туда, где надежда жива до сих пор.
Тобой дышу и живу – мне не нужно другой;
А если нет рядом тебя – тоска сочится из пор…
Танцуй, паяц, веселый танец карамболь,
Смотри, как весел нынешний раёк:
Сквозь смех сочится сукровицей – боль,
И рай, увы, не рай,
А так себе – раёк,
Где даже ангелов уставших голоса
Звучат, как струн фальшивых перебор,
Где времени звенящая оса
Знай об одном твердит,
И это – перебор:
И как перебороть жужжание осы?
Не хватит сил, и не достанет их.
Дрожит на солнце капелька росы,
Готовая в момент
Сорваться в этот стих,
И он наполнится предчувствием беды,
Как засуха – предчувствием воды,
Как нищетой – пленительный палаццо.
И вспыхнет спичка, чиркнув коробок,
И ты увидишь, как уходит вбок
Танцующая линия паяца…
…Нет, для меня восьмое марта,
Скорее, он – печальный день:
Географическая карта
Сулит сплошную дребедень,
И от Варшавы и до Вены,
От Лондона до Костромы
Кровавый воздух входит в вены —
Такого не видали мы.
И, нервами своими связан
Надежней самых прочных пут,
Я с женщиной одною связан —
Пигмей, паршивец, лилипут.
