67. Беседа с рощей
солдатский на часах стоит
но раздается голос детский
о роща ты ли торжествуешь
садясь на пузатых стакан<ах>
зевает часовой мажорный
как много в трусах геометрий
солдатский стоит на часах
или он был шутник
или я опоздала
что ты круглый орел тоскуешь
солнечной <нрзб.>
затыкался в косы самовар
лыжи любим продавать
женщины село кровать
68. Самонаблюдение над стеной
на разобранной руке
любо с ним дружила
в хлебных покрывалах плеч
69. Г. Н. Кацман сообщил, что Введенский читал ему свое произведение «о человеческих глазах» в комнате, которая была вся разрисована человеческими глазами.
70. Грецкая элегия
точные свечи сияли
С Онегиным
едут люди на осле
едет нимфа а не князь
72. Вторые темные поля
а)
пред ним проносится виденье
смеялся шевелился Хармс и бегал гусей
я бегу великий грешник
в сокрушаемый орешник
б)
Иоанн Кронштадский ей цепенеет
войдя провизор говорит
собачка круглая пред вами
лежат артисты
пикантною усадьбой
73. Пиковая дама
она сидит под лампой приятно хорошея
он не заметит Вениамина
и отойдет святая Нина
поднимались над святыми
два индейца седых
безбожное их тело лежало впереди
под горою под ракитой
немец бегает зарытый
внук внук Павел
остепенился ли я
75
76. Что мы об этом знаем
77
78
мне ночью виден дом сквозь пса
79–94.
«Оглавление Шуркиной тетради»
1 (79). Под лошадку, под лампадку журналист — 1
2 (80). Сказание не то о царьках — 6
3 (81). Могила памятных драгун — 12
4 (82). Ладонь киевлянина — 17
5 (1*). Начало поэмы — 29
6 (83). Сатира на женатых — 33
7 (84). Он сказал, нянька ему ответ<ила>, а <он> опять сказ<ал> — 36
8 (85). Хрен, жабры, оселок — 41
9 (135*). Острижен скопом Ростислав — 46
10 (59). Даниил Хармс — 52
11 (61). И я в шинели — 82
12 (60). Моя мама вся в часах — 86
13 (62). И он был добрым к своим друзьям — 121
14 (86). О — 127
15 (2*). Минин и Пожарский — 132
16 (63). Обмакни дитя — 170
17 (87). По небу смутному полночи — 173
18 (88). Пожар на пользу — 176
19 (89*). Вот зреет абенд вздохнули плечи — 181
20 (64). Испанцы милые — 185
21 (52). Буря и дядя — 188
22 (58). Ответ девы — 190
23 (136*). Воспитание души — 191
24 (51). Русское чтение — 197
25 (67*). Беседа с рощей — 248
26 (68*). Самонаблюдение над стеной — 259
27 (70*). Грецкая элегия — 265
28 (72*). Вторые тёмные поля — 269
29 (73*). Пиковая дама — 278
30 (90). ([Состояние двухперстного ощущения времени]) — 288
31 (91). Окончательные дела — 288
32 (92). Гробовое небесное видение — 293
33 (76*). Что мы об этом знаем — 299
34 (93). День и ночь
35 (94). Гимн водке
36 (3*). Седьмое стихотворение
95. Что я видел в час кончины
96. Восшествие на новый день
и в небе как очи летает петух
дамы бегали в тоске
97. Ода отвращения
все люди лягут
вяло на правый бок
98. Птицы
99. Картинки
100. Размышление о самоубийце
вот сейчас перед ним стол
и когда же будет посол
а ведь она поди переползет
101
и так и сяк лежит покойник
добудь из <нрзб.> керосин
но лежит покойник гордый
под тюлем
102. Убийство чиновника.
103. Трагический случай.
104. Африка
но понять ничего не мог
но понять ничего не мог
зангези
конь — ах какой он ловкий
105. Убийцы вы дураки
105а. В. Каверин: Встреча, о которой мне хочется рассказать, состоялась, должно быть, в 1927 году. На этот раз в институт пришли «обэриуты» — маленькая группа поэтов… На «встречу» в Институт истории искусств пришли Н. Заболоцкий, А. Введенский и Д. Хармс — три молодых человека, которых, судя по внешности, можно было объединить только на основе неопределенных взглядов, изложенных в «Манифесте». Заболоцкий был в длинной солдатской шинели, которую он так и не снял, читая стихи. Хармс — в актерском пиджаке, застегнутом у самого подбородка, под которым был аккуратно расправлен детский шелковый бант. Введенский, напротив, щеголял обыкновенностью прекрасно сшитого костюма с платочком в наружном кармане. Но и особливость и обыкновенность сразу же забылись, когда поэты стали читать стихи… Потом Введенский прочел несколько стихотворений, и «Елизавета Бам», в свою очередь, показалась произведением, в котором, хотя и не без труда, можно разобраться. Рассказывая о своих новых замыслах, он упомянул, что намерен написать повесть под названием Убийцы вы дураки.
105б. — В. Л. Каверин сообщил, а в письме автору этих строк от 1 июня 1973 г. подтвердил, что главу из романа «Убийцы вы дураки» Введенский читал во время выступления обэриутов в Институте истории искусств (очевидно, другого), в присутствии участников руководимого В. А. Кавериным семинара по прозе. В. А. Каверин предполагает, то это могло быть в 1928 году, однако записи Д. Хармса (см. ниже) заставляют датировать это годом позже,
105 в. А. Введенский (по Л. Липавскому):
…Единственный правильный по своему принципу роман — это мой, но он плохо написан…
105 г. Д. Хармс:
8.57. Бернблик — Бернброк. План — путаный.
9 ч. 4 м.
Жили-были два врага. Э. Т. А. Гофман… традиция прошлого века. Да да Съезжинская. С одной стороны, невольно связывает сюжет и персонажи, а с другой стороны, слишком много отступлений и трудно понять. Гриша из умывальника и обратно. Прием, после которого ждешь подобных.
Драка ножей с ножами, вилок с вилками, ложек с ложками.
Враги погибали как снег. Тут Грише стало пять лет. Потом сгорела свеча.
9.18.
II
Разговор о зарытии покойника.
По тону слегка авантюрный. Похож на переводную беллетристику.
Стул венский как питье.
Свет слышался в окна как песок.
Превращение доктора. Замечательно подобраны все слова.
Пир. III
Тигры и офицеры.
Фамилию переменил да лицо перетасовал. Мама была взволнована как море, папа был потрясен как мозг.
