В фильме «Дитя» герой сталкивается с ситуацией, которая приводит его к таким ощущениям. Очень важно, чтобы Вы поняли, что эти ощущения, прежде всего, не мистические, они иные.
Я назвал эту историю для себя детективной. Но слово «детектив» для меня лишь удобное слово, т. к. оно предполагает динамическое развитие событийного ряда фильма.
В некотором городе происходит ряд смертей. Смертей разных: убийство, несчастный случай, болезнь, старость. Но неизменно рядом с мертвым телом находится новорожденный ребенок.
Это случается вначале картины, когда супруги каждый вечер, приходя домой после работы, слышат детский плач за дверью старухи-соседки. Это случается, когда случайный прохожий находит труп убитого старика-антиквара у дверей магазина и т. д. Но когда, как в первом случае, представители властей взламывают дверь в комнату старухи, почувствовав запах разложения человеческого тела: или, как во втором, когда юноша бежит звонить, чтобы сообщить о случившемся, и потом возвращается на место происшествия, ребенка никто не находит. Он исчезает. Хотя в первом случае слышали его плач, а во втором – видели.
Эти необычные обстоятельства будят в герое фильма, судебном эксперте криминалисте, переживания, о которых сказано выше.
Он пытается разобраться в своих чувствах и начинает расследование, свое собственное. Но ничего выяснить не удается, хотя он постоянно чувствует, что близок к разгадке происходящих событий. Он мучается и переживает, пытаясь понять, почему это происходит, и чувствуя, что он должен это знать.
Уже к финалу картины, его старая знакомая, которую он знает с детства, бросает ему случайную мысль о том, что для того, чтобы родился ребенок, другой человек должен умереть.
Она рассказывает ему эту сказку, которую он сам сочинил для нее в детстве, чтобы она не боялась похорон и мертвых.
Эти-то случайные слова и объясняют герою все. Он понимает, что, наконец, может объяснить себе суть странных происшествий в городе. Он спешит проверить свою версию.
Он звонит, но все родильные дома, чтобы ему сообщили о родах, которые должны произойти в ближайшие минуты, требует по городскому селектору, чтобы ему сообщили о фактах смертей.
И когда он узнает, что в одном из городских родильных домов родился ребенок, он с отчаянием ждет сообщения о чьей-либо смерти. Но селектор молчит.
Ребенок родился, и никто не умер.
На этом заканчивается фильм.
Я хочу сказать, что тот поток сознания, который превратился в конкретный объект – дитя, и сформи-ровался в логическую систему, разрушил сам ребенок, т. е. он появился, когда захотел и исчез, когда захотел, и с нами осталось только осознание. Осознание того, что мы ЭТО видели.
В заключении я хочу сказать, что мне невозможно объяснить самому себе до конца, о чем этот фильм.
Я долго думал, стоит ли опубликовывать эти рассказы. С одной стороны, прошло уже несколько лет. С другой – читатель увидит в них элементы подражания известным писателям прошлого. Но все-таки я решился. Потому что с этими рассказами, а, точнее, со временем их написания у меня связаны теплые и уже, отчасти, ностальгические чувства… В 1986 году в силу определенных обстоятельств я около полугода жил в семье моих друзей в Кунцеве. Семья состояла из Олега Сальхова, его очаровательной жены Ираиды и не менее очаровательной тещи Тамары Петровны. Еще в доме присутствовала собака под романтическим именем Гнида. Мы были молоды и не обеспечены, и если случались деньги, то они тут же превращались в еду и сигареты. Но так как у меня деньги случались реже всех, то меня просто кормили, что, впрочем, никого не тяготило и меня в том числе. Тогда мы зачитывались Хармсом и Зощенко. Хармс был только в «Самиздате», поэтому читать его было вдвойне интересно. И вот не помню когда, в какой день, я начал писать биографию гибели Славного Гвардейского Полка. Я набросал сначала пару рассказов и прочел их вечером на кухне, за сигаретой и чашкой чая под всеобщее одобрение. Так как мои литературные испражнения были приняты с большой теплотой, я обнаглел и начал писать рассказы поточным методом. Так случился цикл с большим количеством персонажей, от нижних чинов Русской армии до Императора. Олег Сальхов придумал для него название: «Записки баталиста».
…И вот теперь я держу в руках листки, залитые кофе и чаем, с этими рассказами и вспоминаю то славное время, тех милых и горячо любимых мною людей, которые в течение полугода были моей семьей и останутся в моем сердце на всю жизнь. Этот цикл я посвящаю им.
1. Славный гвардейский полк
Рядовой Мамонов доводил рядового Бизонова. Рядовой Бизонов застрелил Мамонова в спину, когда полк пошел в атаку.
Это видел рядовой Газонов – и рядовой Бизонов застрелил рядового Газонова в целях конспирации. Это видел рядовой Патронов. Он заколол штыком Бизонова, потому что Газонов был другом Патронова. Рядового Патронова уничтожил рядовой Наклонов, так как Бизонов приходился кумом Наклонову. Рядового Наклонова убрал взводный старшина Анахрененко в назидательных целях. Это видел поручик Фильдеперсман. Он пустил в расход взводного старшину Анахрененко за издевательство над младшим чином. Поручика Фильдеперсмана кончил капитан Иванов. Он не уважал Фильдеперсмана за антисемитизм. Капитана Иванова расстрелял генерал Фон-Сичкин за потерю офицерской чести. В генерала Фон-Сичкина попала шальная пуля, и он скончался от ран.
Так погиб Славный Гвардейский Полк.
Полкового врача Вумного вызвали в лазарет. На операционном столе лежал легкораненый гвардии рядовой Патронов. Когда Вумный внимательно обследовал солдата, он обнаружил, что у рекрута нет одной ноги (левой) и одной руки (правой), а в груди зияет огромная дыра от прямого попадания осколочного снаряда.
Вумный пощупал у больного пульс и сказал: «Больной скоропостижно скончался».
– А от чего он помер? – спросила любопытная сестра милосердия.
Опытный эскулап поднял палец и сказал:
– Загадка природы!
Саперы Кузин и Кукурузин пошли разминировать минное поле. Случайно они забрели на огород зажиточного крестьянина Макара.
Макара очень огорчил их приход. Он взял двустволку и принялся палить по незванным гостям картечью.
– Ой, мама! – промычал Кузин и упал замертво.
– Сапер ошибается только один раз, – обобщил Кукурузин и рухнул рядом.
Слава Павшим Героям!
Газонов и Патронов пошли в разведку за «языком». Вскоре они поймали толстого и смирного германца и притащили его в штаб. Главнокомандующий генерал Фон-Сичкин сердечно обнял и троекратно по-русски расцеловал «языка». Потом бесстрашный рубака достал носовой платок, утер навернувшуюся слезу и растроганно сказал: «В нашем полку прибыло!»
Полковой повар Малохольнов варил суп. В супе не было ничего, кроме воды, соли и двух-трех листочков конского щавеля. Когда суп закипел, на запах соли стали слетаться мухи и другие козявки. Они стали падать в котел. К Малохольному подошел кавалер трех Георгиев рядовой Кукурузин и спросил:
– С чем суп?
Малохольнов посмотрел в котел и весело доложил:
– С мясом!
В Славный Гвардейский Полк прислали аэроплан. Все очень обрадовались.
Главнокомандующий Фон-Сичкин сказал: «Теперь у нас есть аэроплан, и мы будем громить врага!» Полк пошел в атаку.
Через несколько минут аэроплан был сбит германцем. Все обиделись.
Генерал Фон-Сичкин сказал: «Теперь у нас нет аэроплана, и мы не можем громить врага».
Полк отступил на заранее подготовленные позиции.
Какой идиот станет наступать без авиации?
Офицеры очень любили показывать аэроплан дамам. Дамы обычно спрашивали:
– Неужели это аэроплан?
– Аэроплан для милых дам! – каламбурил Фильдеперсман. Он был очень остроумен.
Генерал Фон-Сичкин сидел на коне. К нему приблизился Император.
– Это – лошадь? – спросил Император.
– Никак нет, Ваше Величество, конь! – не моргнув глазом сказал генерал.
– Конь-огонь! – констатировал Император и произвел генерала в фельдмаршалы.
Армии нужны честные главнокомандующие!
…Фельдмаршал Фон-Сичкин играл в шахматы с Императором.
– Мы – конем! – сказал фельдмаршал.
– А мы – слоном! – произнес Император.
– А мы – шахом! – сказал фельдмаршал и поднял фигуру.
– А мы – матом! – произнес Император и грязно выругался.
Капитан Иванов ловил рыбу. К нему подошел поручик Фильдеперсман.
– Клюет? – спросил Фильдеперсман.
– Не клюет, – из принципа ответил Иванов.
Фильдеперсман отошел в сторону, достал из кармана бутылку водки и отпил.
Отдышавшись, он спросил:
– Клюет?
– Нет, – из принципа заметил Иванов. Фильдеперсман вновь отпил спиртного.
