«То, что мы зовем душой…» Избранные стихотворения - Александр Семёнович Кушнер

Бог, если хочешь знать, не в церкви грубой той

С подсвеченным ее резным иконостасом,

А там, где ты о нем подумал, – над строкой

Любимого стиха, и в скверике под вязом,

И в море под звездой, тем более – в тени

Клинических палат с их бредом и бинтами.

И может быть, ему милее наши дни,

Чем пыл священный тот, – ведь он менялся с нами.

Бог – это то, что мы подумали о нем,

С чем кинулись к нему, о чем его спросили.

Он в лед ввергает нас, и держит над огнем,

И быстрой рад езде в ночном автомобиле,

И может быть, живет он нашей добротой

И гибнет в нашем зле, по-прежнему кромешном.

Мелькнула, вся в огнях, – не в церкви грубой той,

Не только в церкви той, хотя и в ней, конечно.

Старуха, что во тьме поклоны бьет ему,

Пускай к себе домой вернется в умиленье.

Но пусть и я строку заветную прижму

К груди, пусть и меня заденет шелестенье

Листвы, да обрету покой на полчаса

И в грозный образ тот, что вылеплен во мраке,

Внесу две-три черты, которым небеса,

Быть может, как теплу сочувствуют и влаге.

     Ты не права – тем хуже для меня.

Чем лучше женщина, тем ссора с ней громадней.

Что удивительно: ни ум, как бы родня

Мужскому, прочному, ни искренность, без задней

Подпольной мысли злой, – ничто не в помощь ей.

     Неутолимое страданье

В глазах и логика, тем четче и стройней,

Что вся построена на ложном основанье.

Постройка шаткая возведена тоской

И болью, – высится, бесслезная громада.

     Прижмись щекой

К ней, уступи во всем, проси забыть, – так надо.

Лишь поцелуями, нет, собственной вины,

Несуществующей, признанием – добиться

Прощенья можем мы. О дщери и сыны

Ветхозаветные, сейчас могла б страница

Помочь волшебная, все знающая, – жаль,

     Что нет заветной под рукою.

Не плачь. Мы справимся. Люблю тебя я. Вдаль

Смотрю. Люблю тебя. С печалью вековою.

Ад, – я жил в нем, я бедствовал в нем,

И обедал, и ужинал, черным

Пожираем незримым огнем,

Но поэзия огнеупорным

Оставалась занятьем, в огне

Говорила о счастье, вводила

В заблужденье, мирволила мне,

Ублажала и благоволила.

Цвел шиповник, соря на ветру

Раскрасневшимися углями.

Тот, кому только мрак по нутру,

Недоволен моими стихами,

Справедливо считая, что в них

Не хватает трагической коды.

Но не хочет, упорствуя, стих

От своей отказаться природы.

Он, как эти кусты во дворе

На ветру, обречен на цветенье,

Он готов и на смертном одре

Продолжать безоглядное пенье,

Там, внутри его, в тканях живых,

Там, в живительных соках и звуках,

Только радость в потемках густых,

Только счастье рождается в муках.

Ну, музыка, счастливая сестра

Поэзии, как сладкий дух сирени,

До сердца пробираешь, до нутра,

Сквозь сумерки и через все ступени.

Везде цветешь, на лучшем говоришь

Разнежившемся языке всемирном,

Любой пустырь тобой украшен, лишь

Пахнет из окон рокотом клавирным.

И мне в тени, и мне в беде моей,

Средь луж дворовых, непереводимой,

Не чающей добраться до зыбей

Иных и круч и лишь в земле любимой

Надеющейся обрести привет

Сочувственный и заслужить вниманье,

Ты, музыка, и подаешь нет-нет

Живую мысль и новое дыханье.

На череп Моцарта, с газетной полосы

На нас смотревшего, мы с ужасом взглянули.

Зачем он выкопан? Глазницы и пазы

Зияют мрачные во сне ли, наяву ли?

Как! В этой башенке, в шкатулке черепной,

В коробке треснувшей с неровными краями

Сверкала музыка с подсветкой неземной,

С восьмыми, яркими, как птичий свист, долями!

Мне человечество не полюбить, печаль,

Как землю жирную, не вытряхнуть из мыслей.

Мне человечности, мне человека жаль!

Чела не выручить, обид не перечислить.

Марш – в яму с известью, в колымский мрак,

                                                     в мешок,

В лед, «Свадьбу Фигаро» забыв и всю браваду.

О приступ скромности, ее сплошной урок!

Всех лучших спрятали по третьему разряду.

Тсс… Где-то музыка играет… Где? В саду.

Где? В ссылке, может быть… Где? В комнате,

                                                 в трактире,

На плечи детские свои взвалив беду,

И парки венские, и хвойный лес Сибири.

Грубый запах садовой крапивы.