Максимилиан Волошин - Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931

  Солнце жаром палит,
  Раскаляя гранит,
И ни облачка на небосклоне.
  Все деревья стоят,
  И листы не шумят,
И не двинется ветер на воле.
  Тихо плещет волна,
  Будто неги полна,
И гуляет себе на просторе.
  И без меры в длину,
  Без конца в ширину
Расстилается Черное море.

Роза – цвет самой Киприды
И эмблема красоты,
Что полуденной Тавриды
Пред тобою все цветы?

Позволь мне поздравить тебя, дорогая,
Здоровья и счастья тебе пожелать,
Чтоб весело жизнь твоя молодая
Прозрачной рекою широко неслась.
Конечно! – для счастия многого надо,
Но что же – здоровье уж есть у тебя.
А это ведь самое первое благо,
При том ты воздушна, легка…
Конечно, ведь ты не такое созданье,
Что дунешь – оно разлетится, как пар.
Но ты ведь (прости за такое названье)
Скорее воздушный, мне кажется, шар.

Иисус, людей Спаситель,
Дал себя за них распять,
Всех скорбящих Утешитель,
Проповедник и Учитель,
Показал пример страдать.
А они венец терновый
Из шипов ему сплели.
Он терпел, на всё готовый,
И струи горячей крови
По челу его текли.
Из той крови, по преданью,
Роза выросла одна:
Утешение в страданье,
Жизни вечной ожиданье
Посылает нам она.
Эта роза есть святая
Та великая любовь,
Что Он умер, завещая,
Когда, людям всё прощая,
Он молился за врагов.

Полдень. Солнце жаром пышет,
Нивы желтые палит.
Сонный ветер не колышет
Листья дремлющих ракит.
Всё спешит скорей укрыться
Под живительную тень –
Мухи, люди, даже птицы –
И невольно давит лень.
Вон в тени между травою
Ручеек блестит, журчит
И живительной струею
К себе путника манит.
Рожь на солнце колосится,
Наливается зерно,
И от тяжести клонится
До земли почти оно.
Всё так кажется красиво,
Всё так кажется светло,
И желтеющая нива,
И зеленое гумно.

Солнце садится, заря разгорается,
В поле туман пеленой поднимается,
Птицы замолкли, и лес не шумит,
Говор нестройный с деревни летит.
Вот показалося облако пыли.
Бабы ворота в избах отворили,
Пыльной дорогою стадо идет,
Издали ветер уж топот несет.
Звон колокольчиков, крики, мычанье,
Хлопанье плетью, баранов блеянье.
Вот и в деревню вступили. Шумят
Бабы и дети, гоняя телят.

Как всё весело вкруг и красиво,
Как сверкает река бирюзой,
Как волнуются желтые нивы,
Как прозрачна лазурь надо мной.
Как приветливо солнце сияет,
Отражаясь в прохладной воде,
Как приятно меня продувает
Ветерок. А вверху, в вышине
Громко, весело песнь раздается,
Разливаясь, гремит надо мной.
Стая ласточек быстро несется,
Щебеча над открытой рекой.
И невольно широкой струею
Ширь полей мне вливается в грудь,
И, шумя своей темной листвою,
Манит лес в свою тень отдохнуть.

Сладострастно изгибаясь
Вкруг роскошных берегов,
Море шепчет, улыбаясь,
Тихим рокотом валов:
«Я люблю тебя издавна,
О, красавица моя!
И нигде не знаю равной,
Ни красивее тебя.
О, зачем же отвергаешь
Ты всегда мои мольбы
И лишь только позволяешь
Целовать твои стопы?»
Так земле шептало море
И, алмазами блестя,
На серебряном просторе
Разливалося, журча.
И земля, на солнце нежась
И насмешливо смеясь,
Ничего не отвечала –
И вот, море, разъяряясь,
Шлет полки валов могучих,
И они шумят, ревут,
Но, разбившися о кручи,
Белой пеною падут.
И бессильной злобой полны,
Но, горя любовью к ней,
Вновь и вновь ложатся волны
У возлюбленной своей.
В гимназии на гимнастике.

Я помню ночь над спящею землею,
Когда впервой увидел море я.
Всё спало вкруг. Казалось, тишиною
И чудной негой ночь была полна.
И тихий ветерок ветвями кипариса
Шумел сквозь сон, как будто, надо мной,
И ароматы роз ко мне неслися,
Вдали шумел немолкнущий прибой.
Гигантов-гор немые очертанья
Виднелись мне в том сумраке ночном.
Я был один и весь в свои мечтанья
И сладостные грёзы погружен.
И думал я: «Ты ль это, о Таврида,
Страна былых, низвергнутых богов,
Где некогда богиня Артемида
Имела храм близ этих берегов?
Ты ль та страна, где жрица молодая
Томилась столько лет в печали и слезах,
С глубокой горечью и плачем вспоминая
О тех покинутых родимых берегах?»

Месяца тихого блеск,
Шум набежавшей волны.
Моря немолчного плеск.
Горы безмолвья полны.
Всё так прекрасно вокруг
Мир весь заснул в тишине.
Но отчего же, мой друг,
Грустно и горько так мне?
И отчего в эту ночь
Горе мое и тоску
Дальше и от сердца прочь
Я отогнать не могу?
И отчего же меня
Воздух так давит ночной?
Весь я – как будто не я,
Сам я как будто не свой.

Грустно ветер на улице воет,
Вьюга дикую песню поет.
Сердце как-то и плачет и ноет,
Время скучно и долго идет.
И о прошлом с тоскою мечтая,
Я сижу, прислонившись к окну.
А за мной, трепеща и мерцая,
Тихо светит лампада в углу…

Душа моя в полночный час
Не раз уж тосковала.
И понял я, увидя вас,
Чего она искала.
И в жизнь мою проникли вы,
Как светлый луч в ненастье,
Зажгли в груди огонь любви
И сердцу дали счастье.
Я только лишь тогда живу,
Как раз лишь вас увижу,
Ваш образ в сердце я ношу,
Люблю и ненавижу.
Теперь пришел великий час
Христова Воскресенья,
Могу ли я поздравить вас,
О, чудное творенье?
Могу ль в сей праздник для небес
Обычаем отчизны
Я вам сказать «Христос Воскрес»
Без вашей укоризны?
Быть может, вы, прочтя письмо,
Со взором удивленным
Как будто спросите его:
Кто ты, поэт влюбленный?
Но что вам в имени его,
Что в имени поэта?
Оно не скажет ничего
Безвестное для света.
И лучше пусть останусь я
В печали и забвеньи,
Тебя душою всей любя
И славя в песнопеньи.

Борьба стихий! Хаос вселенной!
Кто может счастье испытать?
Кто может в бурю, дерзновенный
Меж волн ладьею управлять?
Взглянуть кто может несмущенный
Тогда в глаза Творцу людей,
Когда молоньи, разъяренный,
Он грозно мечет из очей.

Вот снова бал. Шум, говор, хохот.
Горят огни. Блестит паркет.
Несется с хор оркестра грохот
И веселится людный свет.
Ты гордо так перед толпою
Стоишь, блистая красотой.
Бледнеет всё перед тобою,
Твоих очей горящий зной.
Как огнь душу прожигает
И всё в тебе людей пленяет,
Как лето жаркою порой –
Ты подавляешь красотой.
Но уж, увы! своей рукою
Коснулся ныне свет тебя.
И, пламень сердца холодя,
Он тяготеет над тобой.
Теперь признанья и моленья
От всех поклонников твоих
Внимаешь и без сожаленья
Ты отвергаешь тотчас их.
Теперь не та уже ты стала,
Какой была еще тогда,
Когда впервой при блеске бала,
Ты в свет холодный выступала,
Кругом с смущением глядя.
Уж нет той робости движений
И той сердечной простоты,
Того стыдливого смущенья,
Которым так пленяла ты.
Но ты царица. Ты прекрасна.
Кого сравнить теперь с тобой?
Ты хороша, но и ужасна
Своею жгучей красотой.