«Из всех открытий всего дороже…»
Из всех открытий всего дороже
Открытье друга, его души.
И мы с тобой, словно два прохожих,
Почти всю жизнь к этой встрече шли.
И наша дружба —
Как древний город,
Что прячет в недрах своих земля.
Я открываю твои просторы
Добра и света…
Поздравь меня.
Я открываю твои печали,
Твои восторги в самом себе,
Чтоб две души,
Две судьбы звучали,
Как два цветка на одном стебле.
И, если нас доконает служба,
Иссушит боль
Иль собьет вина, —
Нам будет донором наша дружба.
А группа крови у нас одна.
«– Ну что ты плачешь, медсестра?…»
– Ну что ты плачешь, медсестра?
Уже пора забыть комбата…
– Не знаю…
Может, и пора, —
И улыбнулась виновато.
Среди веселья и печали
И этих праздничных огней
Сидят в кафе однополчане
В гостях у памяти своей.
Их стол стоит чуть-чуть в сторонке,
И, от всего отрешены,
Они поют в углу негромко
То, что певали в дни войны.
Потом встают, подняв стаканы,
И молча пьют за тех солдат,
Что на Руси
И в разных странах
Под обелисками лежат.
А рядом праздник отмечали
Их дети —
Внуки иль сыны,
Среди веселья и печали
Совсем не знавшие войны.
И кто-то молвил глуховато,
Как будто был в чем виноват:
– Вон там в углу сидят солдаты —
Давайте выпьем за солдат…
Все с мест мгновенно повскакали,
К столу затихшему пошли —
И о гвардейские стаканы
Звенела юность от души.
А после в круг входили парами.
Но, возымев над всеми власть,
Гостей поразбросала «барыня»,
И тут же пляска началась.
Вот медсестру какой-то парень
Вприсядку весело повел.
Он лихо по полу ударил,
И загудел в восторге пол.
А медсестра уже напротив
Выводит дробный перестук.
И, двадцать пять годочков сбросив,
Она рванулась в тесный круг.
Ей показалось на мгновенье,
Что где-то виделись они:
То ль вместе шли из окруженья
В те злые памятные дни,
То ль, раненого, с поля боя
Его тащила на себе.
Но парень был моложе вдвое,
Пока чужой в ее судьбе.
Смешалось всё —
Улыбки, краски,
И молодость, и седина.
Нет ничего прекрасней пляски,
Когда от радости она.
Плясали бывшие солдаты,
Нежданно встретившись в пути
С солдатами семидесятых,
Еще мальчишками почти.
Плясали так они, как будто
Вот-вот закончилась война.
Как будто лишь одну минуту
Стоит над миром тишина.
Я не знаю, как ты все постиг:
Бронзы грусть и мрамора веселье.
Проступает в камне женский лик,
Будто бы в окне рассвет весенний.
Я не знаю, что тебе дороже:
Тайна мысли иль улыбки миг.
Сколько лиц…
А лик один и тот же,
Все один и тот же женский лик.
Видимо, резец твой заколдован.
Видно, камень у тебя такой,
Что бы ни работалось —
И снова
Женский лик под ласковой рукой.
Проступает в камне женский лик.
Боль его —
Твоей любви начало.
Словно в камне музыка звучала,
А до нас донесся только крик.
Калязинская колокольня
Стоит причудливо в реке.
И всякий раз я жду невольно —
Зайдется колокол в тоске.
И по ночам над тихой Волгой
Восходит музыка ее.
И принимают молча волны
Тот звон в безмолвие свое.
Вновь оживает колокольня.
И слышу я в тиши ночной,
Что кто-то радостью и болью
Тревожно делится со мной.
В протяжном гуле колокольни
Мне слышен зов былых веков:
И песня пахаря на поле,
И стон идущих бурлаков.
Когда в узбекском доме праздник
(Там праздник, если гость пришел),
Вас поразит многообразьем
И щедростью просторный стол.
Похож на южные базары,
Тот стол соблазн в себе таит.
Да будь ты немощным и старым,
Проснется волчий аппетит.
Узбекский стол!
В такую пору,
Когда в Москве трещит мороз,
Он зелени и фруктов гору
Нам в лучшем виде преподнес.
Ни прозой мне и ни стихами
Не описать узбекский стол…
Вот разговоры затихают.
И вносят плов…
Как на престол,
Его хозяин водружает
Среди закусок и вина.
И плов весь стол преображает.
И как ни сыт ты —
Бьет слюна.
Сияет стол. Сияют лица.
Вкушай и доброту твори.
А в пиалушках чай дымится,
Зеленый – как глаза твои.
Но тостов нет, – таков обычай.
Им после плова не звенеть.
– Дай сигарету.
– Нет ли спичек?
«Опять за темными очками…»
Опять за темными очками
Я не увидел ваших глаз.
И недосказанность меж нами
Незримо разлучает нас.
А может, вы нарочно прячете
Свои глаза…
Не дай-то Бог,
Чтоб кто-то их увидеть мог,
Когда грустите вы иль плачете.
Но вы словам моим не вняли,
Ушли за темные очки.
Боясь, —
Когда душа в печали, —
Чужого взгляда иль руки.
Ушла любовь,
А мне не верится.
Неужто вправду целый век
Она была моею пленницей?
И вот решилась на побег.
Ушла любовь,
забрав с собою —
И грустный смех,
и добрый взгляд.
В душе так пусто,
как в соборе, —
Когда в нем овощи хранят.
Я выстрелил. – И вся земля
Вдруг визг собаки услыхала.
Она ползла ко мне скуля,
И след в траве тянулся алый.
Мне от вины своей не скрыться.
Как всё случилось – не пойму!.
Из двух стволов я бил волчицу,
А угодил в свою Зурму.
Она легонько укусила
Меня за палец… – Может быть,
О чем-то, жалуясь, просила
Иль боль хотела поделить.
Ах, будь ты проклята, охота,
И этот выстрел наугад!
Я всё шептал ей: «Что ты, что ты…», —
Как будто был не виноват.
Зурма еще жива была,
Когда я нес ее в песчаник.
А рядом стыли два ствола,
Как стыла жизнь в глазах печальных.
Неосторожны мы подчас.
В азарте, в гневе ли, в обиде —
Бьем наугад, друзей не видя.
И боль потом находит нас.
«Мы на Земле живем нелепо!..»
Мы на Земле живем нелепо!
И суетливо… Потому
Я отлучаюсь часто в небо,
Чтобы остаться одному.
Чтоб вспомнить то, что позабылось,
Уйти от мелочных обид,
И небо мне окажет милость —
Покоем душу напоит.
А я смотрю на Землю сверху
Сквозь синеву, сквозь высоту —
И обретаю снова веру
В земную нашу доброту.
И обретаю веру в счастье,
Хотя так призрачно оно!.
Как хорошо по небу мчаться,
Когда вернуться суждено!
Окончен рейс… Прощаюсь с небом.
Оно печалится во мне.
А всё вокруг покрыто снегом
И пахнет небом на Земле.
И жизнь не так уж и нелепа,
И мир вокруг неповторим
То ль от недавней встречи с небом,
То ль снова от разлуки с ним.
Во Франкфурте
Холодно розы цветут.
В Москве
Зацветают
Узоры
На стеклах.
Наш «бьюик» несется
В багряных потемках —
Сквозь сумерки
Строгих
Немецких минут,
Сквозь зарево кленов
И музыку сосен,
Сквозь тонкое кружево
Желтых берез.
Я в эти красоты
Ненадолго сослан,
Как спутник
В печальные залежи звезд.
Со мной переводчица —
Строгая женщина.
Мы с нею летим
Сквозь молчанье
И грусть.
И осень ее
Так прекрасна и женственна,
Что я своим словом
Нарушить боюсь.
Нас «бьюик»
Из старого леса выносит.
Дорога втекает
В оранжевый круг.
Как всё здесь похоже
На русскую осень!
Как Русь не похожа на всё,
Что вокруг!
«Никто не знает, что нас ждет…»
Никто не знает, что нас ждет.
А мы судьбе не доверяем.
Никто не знает наперед,
Где мы найдем, где потеряем.
Никто не знает, что нас ждет.
Я в ожиданье встречи замер…
Но птица счастья свой полет
Не согласовывает с нами.
И я загадывать боюсь.
Решишь – а жизнь переиначит.
Ужо, я думал, посмеюсь…
Но всё во мне грустит и плачет:
То боль чужая бередит,
То сердце жжет своя обида.
Живу у радости в кредит
И не показываю вида.
