Константин Бальмонт - Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française [билингва ru-fr]

Спрошу ли ум, в чем желтый цвет,
Душа сейчас поет ответ,
Я вижу круг, сиянье, сферу,
Не золото, не блеск его,
Не эту тяжкую химеру,
Что ныне стала — вещество
Для униженья моего,
О, нет, иное торжество: —
Подсолнечник, цветок из Перу,
Где знали, как лазурь очей
Нежна от солнечных лучей.

Si je demande à la raison: qu'est-elle, la couleur jaune?
Le cœur aussitôt, chante la réponse:
Je vois un cercle, un nimbe, une sphère, —
Pas l'or, pas son éclat!
Non pas cette pénible chimère
Qui devint matière
De mon humiliation.
Non! une autre gloire:
Le Tournesol, fleur du Pérou
Où l'on savait combien l'azur des yeux
Est tendre, sous les rayons du soleil.

Колокольчик на опушке леса,
С звонами, что внятны слуху фей,
Бархатисто-пышная завеса
Возле лиловатых орхидей.

В лепете романса — цвет сирени,
Сад мечты, и в нем упавший лист,
В красочном контрасте — свет и тени,
На руке лилейной — аметист.

Une campanule à la lisière du bois,
À sonneries perceptibles pour les fées, —
La splendeur veloutée d'un rideau
Auprès de mauves orchidées.

En le dire d'une romance la couleur des lilas, —
Jardin de rêve! et, là, une feuille tombée, —
Dans le contraste des couleurs, ombre et lumière, —
Sur une tendre main, une améthyste…

Нарцисс, восторг самовлюбленности,
До боли сладостные сны,
Любовь — до смерти, до бездонности,
Всевластность чистой Белизны.

Нарцисс, забвенье жизни, жалости,
Желанье, страстность — до того,
Что в белом — в белом! — вспышка алости,
Забвенье лика своего.

Нарцисс, туман самовнушения,
Любовь к любви, вопрос-ответ,
Загадка Жизни, отражение,
Венчальный саван, белый цвет.

Narcisse, l'extase de l'amour vers soi,
Songes qui sont doux, jusqu'à la douleur!
Amour — à mourir, et au gouffre:
La toute-puissance de la pure Blancheur.

Narcisse, oubli de vie et de pitié!
Désir, passion à tant d'ardeur
Qu'en le blanc — en le blanc — naisse un éclatement de pourpre!
Oubli des sensations d'être!

Narcisse, vertige de suggestion,
Amour en l'amour! question et réponse,
Enigme de Vie, reflet,
Linceul nuptial: la couleur blanche.

Вода, стихия сладострастия,
Вода, зеркальность наших дум,
Бездонность снов, безбрежность счастия,
Часов бегущих легкий шум.

То недвижимо-безглагольная,
То с неудержною волной,
Но вечно легкая и вольная,
И вечно дружная с Луной.

И с Солнцем творческим слиянная,
То — гул, то — плеск, то — блески струй.
Стихия страстная и странная,
Твой голос — влажный поцелуй.

Eau, élément de volupté,
Eau, transparence de nos pensées, —
La profondeur des songes, l'illimité du honheur,
Le bruit léger des heures qui courent!

Parfois, immobile et silente,
Parfois en vague inpétueuse,
Mais légère et libre toujours, —
Amie éternelle de la Lune…

Et, en union avec le Soleil créateur,
Tantôt un bourdonnement, tantôt le clapotis,
Tantôt — éclat miroitant des courants:
Elément passionné et étrange,
Ta voix est un baiser humide.

Безмолвно она под землею таится,
Ей Солнце и Небо, там в сумраке, снится,
И нежная к Солнцу сумеет прорыться,
Пещеры сплотит в города.
Застынет, и дремлет, над горной вершиной,
И дрогнет, услышавши возглас звериный,
От крика проснется, сорвется лавиной,
И вихрем несется Беда.
Беззвучна в колодцах, в прозрачных озерах,
Безгласна во влажных ласкающих взорах,
Но в снежных узорах таится в ней шорох
И звонкое вскрытие льда.

Превратившись в снега, заключившись в усладу молчанья,
Расстилаясь застывшей студеной немой пеленой,
От зеленой Луны принимая в снежинки мерцанья,
В первозданность Вода возвращается теплой весной.

И играет волной,
И бежит, и поет,
И горит белизной
Уплывающий лед.
Нарастанием вод
Затопляет луга,
Все победно возьмет,
Все зальет берега.

Как раздольна игра
Водопольной волны.
Но шепнули «Пора!»
Уходящие сны.
И речной глубины
Установлен размер.
Все цветы зажжены.
Пышен праздник Весны,
В нем лучи сплетены
Отдаленнейших сфер.
Все приняло свой вечный вид,
Лик озера зеркально спит.
Безгласно дремлет гладь затона.
О бесконечности услад
Поет бессмертный водопад,
Ключи бегут по скатам склона.

И рек причудливый узор [28]
Лелейной сказкой нежит взор,
Их вид спокоен и беззвучен.
И тот узор светло сплетен
В серебряный, в хрустальный сон,
Среди уклончивых излучин.

И без конца поют ручьи,
И нежат душу в забытьи
Воздушно-сладкою тоскою.
Как разность ярко здесь видна,
Как ясно, что Вода — одна:
Ручей различно-схож с рекою.
И нам преданья говорят:
Ручей с рекой — сестра и брат.

Ручей ласкает слух, влечет нас в отдаленье,
Ручей журчит, звучит, баюкает, поет.
Река лелеет глаз, дает успокоенье
Движеньем медленным безмолвствующих вод.

Ручей, как чаровник, дремотно шепчет, манит,
Ручей гадает нам, и вкрадчиво зовет.
Река наш зыбкий дух яснит, а не туманит
Успокоительным теченьем светлых вод.

Ручей нам говорит: «Люби! Люби! Люби же!»
Но в нем не отражен глубокий небосвод.
Кто в реку заглянул, тот Небо видит ближе,
Лазури хочется безмолвствующих вод.
<…>

En silence elle se tapit sous la terre.
Dans la pénombre, de là, elle voit, en rêve, la Lumière et le Ciel,
Et, douce, elle saura sourdre vers le Soleil,
Elle assolidera les cavernes sculptées en images de villes…
Elle s'est glacée, et sommeille au sommet du mont,
Et soudain, du meuglement d'une bête, tressaille!
Elle s'en est réveillée, et elle s'élance en avalanche, —
Et, en tourbillon, descend а rapidité de Malheur!
Insonore dans les puits, dans les lacs transparents,
Muette en les regards humides et caressants,
Mais qui, dans les cristaux de la neige recèle un bruissement
Et le bris sonore des glaces qui s'ouvrent!
Se muant en neiges, s'emprisonnant en la douceur du silence,
S'étendant en linceul immobile, et froid, et muet,
Et qui, en son tomber en lents flocons, prend de la lune verte le scintillement, —
Au chaud printemps l'Eau redevient préexistante.

Et elle joue en vague,
Et elle court, et elle chante, —
Et en éclats de blancheur
Se délivre la glace qui nage!
La crûe des eaux
Monte par les prairies:
Victorieusement, elle prendra tout,
Elle couvrira tous les rivages!

Combien est largement libre, le jeu
De la vague printanière par les champs!…
Mais, ils ont chuchoté: «Il est temps!»
Les songes qui s'en vont:
Et de la profondeur de la rivière
Les limites se sont réordonnées.
Toutes les fleurs s'allument…
Somptueuse est la fête du Printemps:
En lui sont tressés les rayons
Des sphères, — au plus loin!

Tout reprend son aspect éternel
Et dort le plat miroir du lac,
Et muet, est le lisse sommeil de la mare.
Chants de l'infini des Jouissances,
Chante la cascade immortelle…
Les sources coulent le long des pentes…

Земля научает глядеть — глубоко, глубоко.
Телесные дремлют глаза, незримое светится око.
Пугаясь, глядит
На тайну земную.
Земля между тем говорит: —
Ликуй — я ликую.
Гляди пред собой,
Есть голос в веселом сегодня, как голос есть в темном вчера.
Подпочва во впадине озера — глина, рухляк, перегной,
Но это поверхностный слой: —
Там дно, а над дном глубина, а над глубью волна за волной.
<…>
Слушай! Пора!
Будь — молодой!
Все на Земле — в переменах, слагай же черту за чертой.
Мысли сверкают,
Память жива,
Звучны слова.
Дни убегают, —
Есть острова.
Глубочайшие впадины синих морей
Неизменно вблизи островов залегают.
Будь душою своей —
Как они,
Те, что двойственность в слитность слагают.
Ночи и дни,
Мрак и огни.
Мысли сверкают,
Память жива.
Не позабудь острова.
В дикой пустыне, над пропастью вод,
Нежный оазис цветет и цветет.
Сном золотым
Нежит игра.
Нынче — как дым —
Станет вчера.
Духом святым,
Будь молодым.
Время! Скорее! Пора!

La Terre enseigne à regarder profondément, — profondément.
Les yeux corporels sommeillent. Brille et veille un œil invisible.
S'effrayant, il regarde
Le mystère terrestre.
Cependant que la Terre dit:
— «Sois allègre, — je suis dans l'allégresse!
Regarde devant toi:
Il est une voix dans le saltant aujourd'hui, ainsi qu'une voix dans l'obscur hier.
Dans le lit cave du lac, le sous sol est argile, marne, et terreau,
Mais ce n'est là que la couche première:
Là est le fond, et au-dessus de la profondeur la vague, après la vague.
Écoute! Il est temps.
Sois jeune!

Tout sur la Terre est changement, — trait par trait, ajoute-toi…
Brillent les pensées,
Et la mémoire est vivante,
Et sonores sont les mots.
Les jours s'en vont, —
Mais il est des îles!
Des mers bleues les plus grandes profondeurs,
Près des îles, invariablement, gisent.
Sois, par ton âme,
Comme tous ceux
Qui lient en unité la dualité,
Les nuits et les jours,
Les ténèbres et les feux.
Brillent les pensées,
Et la mémoire est vivante:
N'oublie pas les îles!…
En un désert sauvage, au-dessus de l'ensevelissement sourd des eaux,
Une douce oasis fleurit, et fleurit,
D'un songe d'or
Sa vie caresse!
L'Aujourd'hui, comme une fumée
Deviendra un Hier:
De l'esprit saint
Sois jeune!
Il est temps! Il est temps!…»