ПО МОЕМУ ХОТЕНЬЮ
* * *
О чем? О выживанье после смерти
за счет инстинкта самосохраненья,
о мягкости, о снисхожденье тверди
небесной напиши стихотворенье.
SOSреализм вот метод: каждой твари
по паре крыльев рифм воздушных весел,
чтоб не пропали, чтобы подгребали,
чтоб им дежурный голубь ветку бросил
небесной яблони, сиречь оливы,
цветущей, пахнущей, вечновесенней…
О том, что умирание счастливым
заметно облегчает воскресенье.
* * *
Трогающему грудь:
Знаешь, какою она была?
Обнимающему за талию:
Знаешь, какою она была?
Ложащемуся сверху:
Знаешь, какою она была?
Берущему:
Знаешь, с какими
Я
была?
* * *
Чело от волос до век,
до нижних: се человек.
А ниже, от век до плеч,
им овладевает речь.
А ниже, от плеч до пупка,
им овладевает тоска.
А там, от пупка до колен,
томление, глина, тлен,
конец и начало всего…
А ниже нет ничего.
* * *
Сняла глаза, как потные очки,
и, подышав, подолом их протерла,
походкой удлинила каблуки
и ласками прополоскала горло,
и вышла в свет. И свет глаза слепил,
и с ног сбивал, и бился в горле комом,
и мир, который был и мал, и мил,
явился юным, злым и незнакомым.
Знакомиться с чужими не моги,
с мужчинами на улице тем боле.
Бегом домой: в коробку каблуки,
глаза в раствор (довольно слабый) соли.
* * *
Граждане марионетки,
уклоняйтесь от объятий!
Перепутаются нитки
от лодыжек и запястий,
не распутать кукловоду.
И повяжут, и оженят.
И тогда прощай свобода
мысли и передвиженья.
* * *
У святителя вместо спины
штукатурка церковной стены
У нечистого вместо спины
шоколад глазурованной тьмы
У политика вместо спины
неубитая шкура страны
У любовника вместо спины
обратная сторона Луны
* * *
прикосновение чем легче тем нежнее
наинежнейшее не задевает кожи
но продолжает быть прикосновеньем
но воплощает нежность в чистом виде
предвозвещая: кожа глиной станет
а нежность станет теплотой и светом
так нежность плоть к бесплотности готовит
и учит о бессмертии молиться
* * *
Я дождевой червь,
я гений пути,
я властелин земли,
я глотаю ее,
ею поглощенный,
я в ней, а она во мне,
путник и путь,
иероглиф и раб
дождя.
* * *
Слово, слово, что там, в начале?
Раскладушка, на которой меня зачали
по пьяни, по неопытности, по распределенью,
по любви, по кайфу, по моему хотенью…
* * *
Мгновение в полете мотылек.
Лови, лови! В ладонях шевеленье
щекотно. А раскроешь там листок,
еще не желтый, но уже осенний.
Тогда клади его между листов
не Песни Песней Бытия, Левита.
А завтра Ч не нашелся, был таков.
Видать, вернулось в стадо мотыльков
мгновение, что было мной убито.
* * *
Как нет на нет суда?
Как раз на нет и суд,
а нет суда на да.
Встать, суд идет. Идут
плоты веков, плотва
немых, забытых лет.
Плотва всегда права.
Да, нет суда на нет.
* * *
Мораль есть нравственность б/у,
весьма поношенное платье.
Я видела ее в гробу,
она меня в твоих объятьях.
* * *
телефонные кнопки
похожи на четки
Господи помилуй
занято
* * *
Просеивают птицы тишину
сквозь мелкое серебряное сито.
Сосна сосне: сосни, и я сосну.
Закат рассвету: прощено, забыто.
Где, как не в Доме творчества, поймешь,
что счастья нет, но есть покой и воля,
что изреченная, конечно, ложь,
но в изрекаемой есть все же доля…
* * *
Пером летучей мыши:
Я слышу, слышу, слышу!
Перышком из подушки:
Закладывает ушки.
Паркером-пеликаном:
Неявственно, туманно…
И вечным, золотым:
Умолкло. Помолчим.
* * *
Положена солнцем на обе лопатки,
на обе босые чумазые пятки,
на обе напрягшиеся ягодицы,
на обе ладони, на обе страницы
забытого кверху обложкой Золя,
на оба твоих полушарья, земля…
* * *
Как засыпается на лаврах?
сбивая простыни в комок.
Как почивается на лаврах?
без задних ног, без задних ног.
Как просыпается на лаврах?
С трескучей болью в голове.
Как любится на них, на лаврах?
Так не впервой же на траве!
* * *
Заснула со строкой во рту.
Проснулась нету, проглотила.
Потом весь день болел живот.
* * *
Тонула. За соломинку
в глазу чужом
хваталась утешение
тонуть вдвоем.
А если бы заметила
бревно в своем,
тогда бы оба выплыли
верхом на нем.
* * *
Любовь тенор-альтино*
Ты понял меня, скотина?
* * *
* * *
Как у того осла морковь,
перед лицом зеркало.
Долго, к себе питая любовь,
я за собой бегала.
Всё. Надоело. Отгорожусь
лицами и страницами…
И, как в зеркале, в них отражусь
глупой голодной ослицею.
* * *
О жизни будущаго века
на языке веков минувших…
О паюсная абевега
столетий, плавником блеснувших,
о путь от берега до брега
как от порога до порога!..
О жизни будущего века
я знаю много меньше. Много.
* * *
гром картавит
ветер шепелявит
дождь сюсюкает
я говорю чисто.
* * *
Уставясь на твою бабочку, на твой цветок,
как проситель — на орден, на пуговицу, на сапог,
боясь посмотреть начальнику прямо в зрачки…
Просителю — чинов, денег, дачу у реки,
мне же, Господи, грех просить — у меня
цветок, бабочка, сама середина дня…
* * *
Твое присутствие во мне меня —
ет все вовне и все во мне меняет,
и мнится: манит соловей меня,
и тополя меня осеменяют,
и облака — не облака, — дымы
от тех костров, где прошлое сгорело
и, выгорев дотла, осталось цело,
и эти двое на скамейке — мы.
* * *
Положа ландыш на нотную бумагу,
расшифрую каденцию соловья.
Соловей — растение: он впитывает влагу
и цветет,
соловей да ландыш — одна семья.
А я? А я, в тисках алфавита —
а — я, а мне сам брат — не брат,
речью, как пуповиной, обвита
и задушена.
Дарвин, Дарвин, хочу назад!
* * *
В хор, на хоры, в хоровод хорала,
гладить гласом нимбов чешую,
забывать, что для спасенья мало,
что "Тебе поем" Тебе пою.
Путь нетруден — не проси награды,
путь недолог, как от до до ля,
от вина — обратно к винограду,
от креста — до лунного ноля.
* * *
Благословляю вас, леса
вокруг облезлой колокольни.
Лесами больше небеса,
чем колокольнею, довольны,
тем более довольны птицы.
Эх, вот бы, пересилив страх,
и славословить, и молиться
не на коленях — на лесах!..
* * *
А может быть, биенье наших тел
рождает звук, который нам не слышен,
но слышен там, на облаках и выше,
но слышен тем, кому уже не слышен
обычный звук… А может, Он хотел
проверить нас на слух: целы? без трещин?
А может быть, Он бьет мужчин о женщин
дл этого?
* * *
Ты сам себе лестница — ноги прочнее упри,
ползи лабиринтом желудка, по ребрам взбегай,
гортанью подброшен, смотри не сорвись с языка,
с ресниц не скатись, только путом на лбу проступай
и волосы рви. Ибо лестница коротка.
* * *
О самый музыкальный на этом свете народ,
чьи буквы так мало отличаются от нот,
что — справа налево — я их могла бы спеть
той четвертью крови, которой порою треть,
порой — половина, порою — из берегов —
носом ли, горлом… И расступается море веков
и водной траншеей идет ко мне Моисей
с Рахилью Григорьевной Лившиц, бабушкой Розой,
прамамой моей.
* * *
Духи и буквы. Последние — инициалы.
Всякое слово немного — аббревиатура.
Скажем, Х с В, где бы ни были, кажутся алыми,
в лампочках, с плохо спрятанной арматурой.
Я я читаю курсивом в любой гарнитуре,
в Ж угадаю Башмачкина любящий почерк.
Возле ГУЛАГа Голгофа — аббревиатура,
после ГУЛАГа любое тире — прочерк.
* * *
Если бы я знала морскую азбуку, я поняла бы,
о чем клен машет листьями
Если бы я знала азбуку глухонемых, я поняла бы,
о чем клен машет ветками
Если бы я знала азбуку Морзе, я поняла бы,
о чем долдонит соловей на ветке клена,
среди листьев
Если бы я все это поняла, я бы знала, зачем
нужна азбука Кирилла и Мефодия
