Федор Сологуб - Полное собрание стихотворений

О, жалобы на множество лучей
И на неслитность их!
И не искать бы мне во тьме ключей
От кладезей моих!
Ключи нашел я, и вошел в чертог,
И слил я все лучи.
Во мне лучи. Я – весь. Я – только бог.
Слова мои – мечи.
Я – только бог. Но я и мал, и слаб.
Причины создал я.
В путях моих причин я вечный раб
И пленник бытия.

Не смейся над моим нарядом,
Не говори, что для него я стар,
Я зачарую властным взглядом,
И ты познаешь силу чар.

Я набекрень надвину шляпу,
Я плащ надену на плечо, —
Ты на плече увидишь лапу —
Химеры дышат горячо.

С моим лицом лицо химеры
Увидишь рядом ты.
Ты слышишь, слышишь запах серы?
И на груди моей цветы.

Кинжал. Смеешься? Стары ножны?
Но он увертлив, как змея.
Дрожишь? Вы все неосторожны.
Я не смешон. Убью. Безумен я.

Я один в безбрежном мире, я обман личин отверг.
Змий в пылающей порфире пред моим огнем померк.

Разделенья захотел я, и воздвиг широкий круг,
Вольный мир огня, веселья, сочетаний и разлук.

Но наскучила мне радость переменчивых лучей,
Я зову иную сладость, слитность верную ночей,

Темнота ночная пала, скрылась бледная луна,
И под сенью покрывала ты опять со мной одна.

Ты оставила одежды у порога моего.
Исполнение надежды – радость тела твоего.

Предо мною ты нагая, как в творящий первый час.
Содрогаясь и вздыхая, ты нагая. Свет погас.

Ласки пламенные чую, вся в огне жестоком кровь.
Весть приемлю роковую: «Ты один со мною вновь».

Свободный ветер давно прошумел
И промчался надо мною,
Долина моя тиха и спокойна, —
А чуткая стрела
Над гордою башнею возвышенного дома
Все обращает свое тонкое острие
К далекой и странной области
Мечты.
Уже и самые острые,
Самые длинные
Лучи
Растаяли в мглистом безмолвии.
Туман поднимается
Над топкими берегами реки.
Усталые дети чего-то просят
И плачут.
Наступает
Мол последняя стража.
Дивный край недостижим, как прежде,
И Я, как прежде, только я.

Преодолел я дикий холод
Земных страданий и невзгод,
И снова непорочно молод,
Как в первозданный майский год.

Вернувшись к ясному смиренью,
Чужие лики вновь люблю,
И снова радуюсь творенью,
И все цветущее хвалю.

Привет вам, небеса и воды,
Земля, движенье и следы,
И краткий, сладкий миг свободы,
И неустанные труды.

Наслаждаяся любовью, лобызая милый лик,
Я услышал над собою и узнал зловещий клик.
И, приникши к изголовью, обагренный жаркой кровью,
Мой двойник, сверкая взором, издевался над любовью.

Засверкала сталь кинжала, и кинжал вонзился в грудь,
И она легла спокойно, а двойник сказал: «Забудь.
Надо быть как злое жало, жало светлого кинжала,
Что вонзилось прямо в сердце, но, любя, не угрожало».

Пламенем наполненные жилы,
Сердце знойное и полное огнем, —
В теле солнце непомерной силы,
И душа насквозь пронизанная днем.

Что же в их безумном ликованьи?
Бездна ждет, и страшен рев ее глухой.
В озарении, сверканьи и сгораньи
Не забыть ее, извечной, роковой.

Насытив очи наготою
Эфирных и бесстрастных тел,
Земною страстной красотою
Я воплотиться захотел.

Тогда мне дали имя Фрины,
И в обаяньи нежных сил
Я восхитил мои Афины
И тело в волны погрузил.

Невинность гимны мне слагала,
Порок стыдился наготы,
И напоил он ядом жало
В пыли ползущей клеветы.

Мне казнь жестокая грозила,
Меня злословила молва,
Но злость в победу превратила
Живая сила божества.

Когда отравленное слово
В меня метал мой грозный враг,
Узрел внезапно без покрова
Мою красу ареопаг.

Затмилось злобное гоненье,
Хула, свиваясь, умерла,
И было – старцев поклоненье,
Восторг бесстрастный и хвала.

Люби меня ясно, как любит заря,
Жемчуг рассыпая и смехом горя.
Обрадуй надеждой и легкой мечтой
И тихо погасни за мглистой чертой.

Люби меня тихо, как любит луна,
Сияя бесстрастно, ясна, холодна.
Волшебством и тайной мой мир освети, —
Помедлим с тобою на темном пути.

Люби меня просто, как любит ручей,
Звеня и целуя, и мой и ничей.
Прильни и отдайся, и дальше беги.
Разлюбишь, забудешь – не бойся, не лги.

Невинный цвет и грешный аромат
Левкоя
Пленительным желанием томят
Покоя.

Так сладостно склоняться в полусне
Под тенью
К желанному и радостному мне
Забвенью, —

Простивши все, что было в жизни злом
И мукой,
Стереть и память даже о былом
Разлукой.

Грешник, пойми, что Творца
Ты прогневил:
Ты не дошел до конца,
Ты не убил.

Дан был тебе талисман
Вечного зла,
Но в повседневный туман
Робость влекла.

Пламенем гордых страстей
Жечь ты не смел, —
На перекрестке путей
Тлея истлел.

Пеплом рассыплешься ты,
Пеплом в золе.
О, для чего же мечты
Шепчут о зле!

Наивно верю временам,
Покорно предаюсь пространствам, —
Земным изменчивым убранствам
И беспредельным небесам.

Хочу конца, ищу начала,
Предвижу роковой предел, —
Противоречий я хотел,
Мечта владычицею стала.

В жемчуги, злато и виссон,
Прелестница безумно-злая,
Она рядит, не уставая,
Земной таинственный мой сон.

Давно в степи блуждая дикой,
Вдали от шумного жилья,
Внезапно благовест великий,
Соборный звон услышал я.

Охвачен трепетным смятеньем,
Забывши тесный мой шалаш,
Спешу к проснувшимся селеньям,
Твержу: «Товарищи, я ваш!»

Унынье темное уснуло,
Оставил душу бледный страх, —
И сколько говора и гула
На перекрестках и путях!

Клеветники толпою черной
У входя в город нам кричат:
«Вернитесь! То не звон соборный,
А возмущающий набат».

Но кто поверит лживым кликам?
Кому их злоба не ясна,
Когда в согласии великом
Встает родимая страна?

В толпе благим вещаньям внемлют.
Соборный колокол велик,
Труды бесстрашные подъемлют
Его торжественный язык.

Он долго спал, над колокольней
Зловещим призраком вися,
Пока дремотой подневольной
Кругом земля дремала вся.

Свободный ветер бури дальной,
Порою мчась издалека,
Не мог разрушить сон печальный,
Колыша медные бока.

И лишь порою стон неясный
Издаст тоскующая медь,
Чтобы в дремоте безучастной
Опять бессильно онеметь.

Но час настал, запрет нарушен,
Разрушен давний тяжкий сон,
Порыву гордому послушен
Торжественно-свободный звон.

Слепой судьбе противоречя,
Горит надеждами восток,
И праздник радостного вечя,
Великий праздник, недалек.

Он куплен кровью наших братий,
Слезами матерей омыт,
И вопль враждующих проклятий
Его победы не смутит.

Сел Иван-Царевич
На коня лихого.
Молвил нам Царевич
Ласковое слово:

«Грозный меч подъемлю,
В бой пойду я рано,
Заберу всю землю
Вплоть до океана».

Год проходит. Мчится
Вестник, воин бледный.
Он поспешно мчится,
Шлем иссечен медный.

«Сгибли наши рати
Силой вражьей злобы.
Кстати иль некстати,
Запасайте гробы.

Наш Иван-Царевич
Бился с многой славой».
– «Где к Иван-Царевич?»
– «В битве пал кровавой».

Солнце светлое восходит,
Озаряя мглистый дол,
Где еще безумство бродит,
Где ликует произвол.

Зыбко движутся туманы,
Сколько холода и мглы!
Полуночные обманы
Как сильны еще и злы!

Злобы низменно-ползучей
Ополчилась шумно рать,
Чтоб зловещей, черной тучей
Наше солнце затмевать.

Солнце ясное, свобода!
Горячи твои лучи.
В час великого восхода
Возноси их, как мечи.

Яркий зной, как тяжкий молот,
Подними и опусти,
Побеждая мрак и холод
Загражденного пути.

Тем, кто в длительной печали
Гордой волей изнемог,
Озари святые дали
За усталостью дорог.

Кто в объятьях сна немого
Позабыл завет любви,
Тех горящим блеском слова
К новой жизни воззови.