8
Внимая сердцем глас народный,
Доволен юный добрый князь
И в откровенности свободной
К Роману молвит, обратись:
«Хвала народа – мне услада;
И мне ль, Роман, страшиться зол?
Ему опора – мой престол,
А мне любовь его – ограда!
Она всех дел моих печать;
Она умеет услаждать
Мои заботы и досуги».
Князья родятся – получать
Награду ранее заслуги.
Прости мне смелость; шумный стан
Меня взлелеял к правде пылкой;
Дворец властителей Роман
Привык считать почетной ссылкой,
И у меня князьям привет
Низать, как жемчуг, дара нет.
И этот шум, и эти клики
Являют странника уму
Дань облачению владыки,
А не порыв любви к нему!
Так – не одно с молвою тихой
Молва науличных речей.
И колыбель, и гроб князей
Блестят обманчивой шумихой.
И лести искуситель – змей,
Даря безвременною славой
За доблести, которых нет,
Не только дел, желаний цвет
Сражает сонною отравой;
Льстецы, как трутней жадный рой,
Из самолюбия, из страха,
Из горсти золотого праха,
Пред князем ползают душой,
Его порочнейшие ковы
Хвалить и совершать готовы.
Их лесть я оценил. Мой двор
По воле и неволе знает,
Что низость князя унижает,
Что без заслуг хвала – укор,
И, веришь ли, порой досуга,
Забыв придворных суету,
Я вырываюсь за черту
Их очарованного круга;
И чувств народных простоту
То вызываю, то внимаю.
. .
. .
. .
. .
. .
Так, в деле правды, верю я,
Враги – нам лучшие друзья!
Знак подан; быстрая охота,
Полет готовя соколам,
Рассыпана по берегам
Вблизи дремучего болота;
И взоры всех, и мысли там,
И все молчит. Вот пес следничий,
Гонитель злой пернатой дичи,
В поток бросается стремглав;
По тростникам перебираясь,
То перескоками, то вплавь,
Идет, на ловчих озираясь.
Но, лов послыша издали,
Угрюмых тундр жилец пустынный,
Взлетела цапля от земли,
Назад простерши ноги длинны.
Свисток! – и с путою златой
Спадают шапочки долой.
Поражены лучом денницы,
Расширив ясные зрачки
И отрясаясь, хищны птицы
Не вдруг кидаются с руки.
И первый сокол князь Андрея,
Добычь узрев издалека,
Стрелой взвился под облака,
Свистящими крылами рея,
Всё вверх и вверх, и наконец
Ударил в цаплю, как свинец.
Но скорость силы бесполезной
Встречает клюв ее железный,
И с облаков на тихий дол,
Пронзенный, падает сокол.
От Любомира всходит мститель
В воздушную громов обитель.
Смелей, быстрее мысли он;
Несется, плавает кругами,
Стоит… упал… взмахнул крылами,
Бьет снизу вверх – и бой решен!
Роняет цапля кровь и стон
И тихо пред толпою праздной
Падет чертой винтообразной.
Боярин гордый соколу
Похвальные внимает клики,
И восхищенья пламень дикий
Играет по его челу,
И князю о паденьи скором
Он предвещает грозным взором,
Как будто птиц гадальный бой —
Венец победы роковой.
Не мне представить цепью длинной
В живой картине пышных слов
Удачи ловли, соколиной,
И удальство младых ловцов,
И в дебри дальной и пустынной
Под ясенями древних лет
Княжой охотничий обед!
Как ум гостей, вино сверкало
И, словно радость, утекало,
И вечерел незримо день;
Хладея, солнце развивало
В долинах роскошную тень.
В обратный путь охота снова
На травлю псовую готова.
Роман и юный Световид
С какой-то негою невольной,
Сдержав коней, страны подольной
Прелестный созерцали вид:
Все тихой радостью дышало,
Улыбкой небо расцветало,
И всюду тишина была;
Лишь запоздалая пчела
Свое жужжанье над цветами
Сливала с дальними звонками;
Березы, свившись в хоровод,
Поляну купами обстали,
И горлицы под ропот вод
В тени дубравной ворковали,
Напоминая сердцу вновь
Покой, и дружбу, и любовь.
Питомец звучных песнопений!
Не по мечу, по сердцу брат!
Я не дивлюсь, что томный взгляд
Очей твоих являет тени
Блестящих мыслей и видений!
Кого не вспламенит обзор
Твоих величественных гор!
Так, милый друг, от коли(бели
Нагорный звук пленял меня
Пастушьей утренней свирели!
И, чудом отрока маня,
Мне повести и песни пели
О былинах минувших дней,
О подвигах богатырей.
И я любил во тьме гаданья
Старинных доблестей черты,
Невероятные преданья,
Неисполнимые мечты!
И сладостны, и светлы были
Мои в дыхании весны
Очаровательные сны!
Они в тот край меня носили,
Где спеет яблок золотой,
Где вьются райские жар-птицы
И дом русалки молодой
В волнах растопленной денницы
Слиян из граней хрусталя;
Цветут рубинами поля,
Овцы блуждают златорунны,
И неземные дышат струны, —
Все это видя и внемля,
В восторге песней бредил я!
Я возрастал; мои мечтанья
Росли невидимо со мной.
Мои любимые гулянья
Бывали там, где мрак лесной,
Где гребень гор возник порогом
Пред небожителей чертогом,
Куда носилася душа,
Священным воздухом дыша!
Одолеваем сладкой ленью,
В груди задумчивость тая,
Вод сладкозвучному паденью
Любил прислушиваться я;
Любил сливать напев отзывный
С стенаньем бури заунывной,
С веселой дробью соловья.
Тогда-то к смелым песнопеньям
В груди моей затлелся жар,
Тогда-то развился мой дар
Мысль окрилять воображеньем,
Давать живой язык страстям,
Сливая в думы голос тайный,
Знакомый пламенным сердцам,
Который тихо и случайно
Из лона жизни, из могил
Певцу понятно говорил.
Восторгом сердце трепетало,
Как ветром сорванный листок,
И думы пламенной поток
Ладами стройно изливало!
И эхо резвое внимало
Мою восторженную грусть
И, повторяя наизусть,
Скалам от скал передавало.
Но песни юности моей,
Моей задумчивой свирели,
Незнаемы умам людей,
Как стаи вольных лебедей,
Звуча, в поднебесье летели!
Или досель кипят оне
В моей сердечной глубине!
Итак, пословицы известной
Молва правдива, что певец,
Хотя невинный и прелестный,
Но, тем не мене, верно, лжец.
И Световида ли напевы,
Внушая, не внимали девы!
Да, скромный друг, казалось мне,
Заметил я в одном окне
Красой и статью царь-девицу.
Зачем краснеть?.. Заметил я,
При первом взоре на тебя,
В ее глазах любви зарницу,
И вдруг с твоим слиялся он,
Какой-то негой упоен!
И лишь порою, для отводу,
Скользил небрежно по народу.
И то не скрылось от меня,
Когда, румянцем пламенея,
Ты в гордый скок пустил коня,
Забыв друзей и князь Андрея.
Но ей в поклон едва-едва
Склонилася твоя глава,
Чтоб глаз не свесть ни на мгновенье
С ее стыдливой красоты!..
Иль друга обмануло зренье,
Иль обольстить желаешь ты!..
Любовник опытный беспечно
Внимает с холодом очей
Намек о склонности своей,
Хоть рад внимать о милой вечно
И вечно говорить о ней;
Но страсти в пламенные лета
Не знают скромности завета:
Притом в очах была видна
Столь привлекательно ясна
Романа искренность младая,
Не прежней дружбы цепь святая,
А новой чистая вина…
И Световид, любовью тая,
Пред гостем сердце пролиял,
Как переполненный фиал.
Он описал прелестной Лады
Очаровательные взгляды,
И поступь – к венчику цветка
Прикосновенье ветерка, —
И стройный стан, как юный колос,
И сердцу небом звучный голос,
Чело – души прекрасной тень, —
И душу светлую, как день;
Он описал любви томленья,
Тоску разлук и негу встреч,
И взоров пламенную речь,
Взаимной страсти откровенья.
Но – ах! – земные наслажденья
Рок не дает, а продает:
Отец невесты Беловод,
По воле князя – гласу мира —
Сменил во власти Любомира,
И рай утратил Световид
Для мести суетных обид.
«Но пусть, – вещал он, – гнева сила
Десницы наши разлучила,
Без обручального кольца
Неразлучаемы сердца!
И я любовью Лады нежной
лагополучен безнадежной,
Хотя б судьбой мне суждено
Воспоминание одно!
Каким огнем душа пылала,
Когда, склонясь к груди моей.
„Люблю тебя!“ – она шептала,
И свет бежал моих очей!
Когда медлительно и страстно
С коральных девственных устен
Я пил дыхание прекрасной,
Немым восторгом упоен!
О мой Роман! Я был блажен!..
В былом и небо уж не властно!!»
Так! Воля самая небес
Не усладит минувших слез,
И злой кручины покрывала
Не свеять негою с лица!
Денница[19] лет меня застала
На гробе милого отца!
И не любовью, не печалью,
Облечена военной сталью,
Впервые билась грудь моя;
Она от юности предела
Отчизны ранами болела,
И рано свет изведал я.
Меж тем за правду, за отвагу
В бою, в походе ратных сил
Я с первых лет княжому стягу,
Княжому сердцу близок был,
И наконец под шумом лова
В полях Чернигова родного
Мне душу Всеволод открыл;
Он мне вещал: «Я Русь святую
Люблю, как ты, как ты, ревную!
Мечтой минули времена
Владимира и Святослава,
Когда возникла наша слава,
Неразделимостью грозна.
Но власть князей великих ныне —
Глас вопиющего в пустыне!
И древний меч, противным страх,
Дрожит в бездоблестных руках.
Вождей советы и победы
Не вижу, не предвижу я:
Окрест – могучие соседы,
Внутри – ничтожные князья!
Но мне ль заране править тризну
За пол-умершую отчизну,
Когда, презрев молву и страх,
На благо силой пламенею,
Когда сподвижников имею
В моих бестрепетных друзьях!
Так, мы пойдем! Борьба настанет —
И Всеволод отважно грянет
Копьем в златые ворота
И, как рассеянные стрелы,
Соединит князей уделы
Под сенью твердого щита!
Пускай мгновенного грозою,
Пугая Русь, я пролечу,
Но, как гроза, ее омою,
И миру мир произращу!»
