Перевод М. Яниковой
Так и пойдёшь по свету,
Что не хранит секрета,
И любовь несчастная наша
Мятым флагом
По ветру.
Перевод с иврита Гали-Дана Зингер
ИЗ СБОРНИКА «МОЛНИЯ УТРОМ» переводы Мири Яниковой
Поддельное золото ясно,
напоследок сияет простор.
Стеклянная синь опоясала
Вершины дальние гор.
Еще несколько дней продлится это:
замрут дерева поутру,
как старинные инструменты
в красоте своих струн.
Бледное утро, камня касаясь,
вдруг озноб ощутит,
и с холодных небес, прощаясь,
перелетная птица нам прокричит.
* * *
Быть может, в черных небесах сейчас
вдруг пронесется птица заревая?
Ведь я уже видала как-то раз,
как крылья белые тьму ночи разрывают.
Но чуда все же не произошло,
хотя его мы ощущали полыханье -
как запах, что из сада принесло,
и как твое горячее дыханье.
Но чуда все же не произошло.
* * *
Как белый луч, что, преломясь в кристалле,
стал хороводом из цветов, забыв усталось,
так память преломляет взгляд твой дальний.
Ты слышал? Этой ночью я смеялась.
Мои черные кудри теперь серебры при луне.
За окном я вижу в ветвях уснувших птенцов.
Я окно распахнула, чтоб крикнуть: «Голубка, ко мне!» -
только ночь зачем-то прислала мне мудрых сов.
* * *
Время течет, и его не поймаешь,
мой дебет и кредит учтен в его сметах.
Каждый день создает меня — и ломает,
И подводит итог и жизни, и смерти.
Ты скажешь: ночь идет за ночью, день за днем.
Года проходят — в сердце ты отметишь.
Увидишь молнии и тучи за окном,
и только нового под солнцем не заметишь.
Но вот придут преклонные года,
ты станешь днями дорожить на их исходе.
И скажешь: этот день уходит навсегда.
И скажешь: утром новый день приходит.
* * *
День этот моря голубей,
день этот моря голубей,
и нет спасенья, нет Мессии.
И вот звезда летит с небес
и исчезает в сини безд,
спускаясь из небесной сини.
Мы расставались, сердце разрывая.
Туман меж нами все густел и рос.
А эта влага — влага дождевая,
и, уж конечно же, не влага слез.
Что делать, если в наши дни всерьез
никто уж на любовью не заплачет,
и в день Суда, и в ночь любви мы прячем
за равнодушьем — горечь наших слез.
Мы расставались. И поток понес
меня вперед по улице шумящей.
Туман висел вуалью. И вопрос
Стучался в грудь: откуда же щемящий
и радостный покой? Наверное, от слез…
Завтра сад расцветет в небосводе моем,
будет вечер, еще незнакомый земле,
и поставишь ты клетку свою с соловьем
на окне, в переполненной звездами мгле.
Мы послушаем песнь и отпустим его,
он взлетит, — и уже не вернется тоска,
будет только великой любви торжество,
будет вечер, невиданный прежде в веках.
Звезды свои погасили лучи,
все почернело вдруг.
Ни одного огонька в ночи,
темен север и юг.
Утро придет, как верный вдовец,
с серым мешком на плечах.
Югу и северу не розоветь -
ни одного луча.
Пусть загорится белый огонь
в черном сердце моем,
так, чтобы вспыхнул вдруг от него
сразу весь окаем!
ИЗ СБОРНИКА «ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА»
Последние слова
Что нас ждет?
Остановятся вдруг небеса.
Наше утро ушло далеко -
без часов нам о том не узнать.
Что за зерна с собою приносит весна,
и какой над могилой цветок расцветет?
Я хочу, чтоб фиалка — как те, что рвала я в лесах.
Что нас ждет?
* * *
Два отрока песню поют при луне,
и два огонька загорелись в окне,
и два корабля выйти в путь должны,
две руки в ладонях твоих холодны.
Что будет в конце?
* * *
Я стою в самом сердце пустыни.
Не осталось со мной ни одной звезды.
Мне не скажет ни слова ветер отныне,
и песок заметет мои следы.
* * *
Те, кто ко мне являются во сне -
они меня почти не замечают.
Присядут на крыльцо, не обратясь ко мне,
и сразу же уходят, не прощаясь.
Мы с ними повстречаемся потом,
когда умрем.
И тех, кто приходил ко мне во сне,
по знаку я узнаю в тишине.
Пусть всем известно: суши нет в помине.
Пусть всем понятно: звездам не сиять.
Корабль мой тонет в серых дней пустыне,
своих посланцев Бог забыл опять.
И все ж, как летний ливень долгожданный,
как страсть внезапная, что правит без руля,
я вдруг явлюсь к брегам твоим желанным,
к их лону припаду, о, новая земля!
Ты жди, — мне никуда теперь не деться,
ведь есть одна тропа в лесу твоем…
Комета разрывает ночи сердце.
Я завтра буду твой, мне никуда не деться,
Моя Америка, скитание мое…
Дождь больше не вернется. Облака,
как мертвые свидетели, висят.
И, успокоенные на века,
выходят горожане в тихий сад.
Ты сотни братьев распознала в них.
Им довелось на смерть зари смотреть.
Но все забыто — ведь должны ж они
хоть как-нибудь существовать и впредь.
Дождь не придет. И почва, как во сне,
покорно отказалась от него.
Она привыкла к жажде, к тишине,
к беззвучию рыданья твоего.
Дождь не придет. Все в прошлом. Позабудь.
Теперь попробуй обойтись без бурь.
И, если б не ветра хохот утробный,
то мы б услыхали свой голос — и знали,
какой в нашем сердце ужас огромный,
какие утро несет нам печали.
Но ветер умчится и ветер примчится,
все звуки уносит он в дальние дали,
и, если б не бледность на наших лицах,
то мы бы пути его различали.
Мудрецы подтвердят
И ныне солнце есть в сиянии небесном -
вам это подтвердит любой мудрец.
За тучами, за дождевой завесой -
не будет Свету никогда грозить конец.
Все мудрецы расскажут вам о том.
И все ж в глазах детей -
лишь молнии и гром.
* * *
Над той горою, далеко -
оранжевая птица там летает,
та, имени которой я не знаю.
Но с ней знакомо дерево,
и ветер с ней знаком,
и он поет ей:
«Здесь твой дом!»
В глазах девчонки
в переулке деревенском
летит оранжевая птица -
ее мне имя неизвестно.
Ты видела ливень? Здесь царствует тишь.
Три Ангела древней истории той
идут меж дерев среди мокнущих крыш.
Тут все, как и прежде. Лишь капли стучат
о камни на улице этой пустой.
Они не спешат, подошли и молчат -
три Ангела древней истории той.
Распахнута дверь. Накрывается стол.
И чудо свершилось, и ливень прошел.
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИКИ
Этот дом давно уже пуст,
и в очаге — зола.
Хозяин к нему позабыл тропу,
хозяйка его ушла.
На каменную ступень
присяду я отдохнуть,
и будет ветер мне песни петь
про утро и про весну.
И вновь нам облака несут
воспоминанья о Потопе. Облака,
что лишь вчера казалось — их пасут
в лугах, и мирны те луга.
Как будто праведник возник из тьмы времен,
вернулся Ной, и снова видит он:
развратны дочери и пьяны сыновья,
и почернели облаков края.
* * *
И снова в сердца пламень и пожар,
и лишь одна молитва: прекратить!
Но что же делать, если сей великий дар
я не посмела попросить?
Лишь по ночам, в каком-то полусне
издалека я видела порой,
как дерево чернеет при луне.
