Простой, как стук дождя, закон
Формированья облаков?
Вы думаете, облака
Приходят из далеких стран?
Забыли вы наверняка
Свой, доморощенный туман!
У ненависти и нежности
Ассоциация по смежности.
Два шага от приятеля до предателя,
Два шага от матери — до мата...
Хорошо пустышке — взяла и спятила:
Нищая духом перед Временем не виновата.
И хоть сорок тысяч братьев — все прощай-прости
А мне одному груз ненависти
Через века нести!
Врешь, Время, врешь, что ты разнообразно,
Что дни твои — смешенье разных красок!
Они похожи — как стена на стену,
Как «милый Гильденстерн» на Розенкранца,
Как «милый Розенкранц» на Гильденстерна.
Серые головы в сером логове.
Пирушки веселые, пушки грохают,
Пляшет Эльсинор, как шут гороховый!
Полным полно Полониев!
Вот расплясались, шуты-дилетанты!
Да как среди них затесались
Черным вороном — Йорик и белой вороной — Гамлет?
В серых стенах веселье серое, и серое горе,
Даже небо и море — из серого камня!
Четвертый век пляшет на сером фоне
Развеселая пара в кривых зеркалах искусства!
Хоть бы башня, что ли, от этой пляски упала!
Грустно...
Легче — быть бунтарем.
Легче быть отшельником, если надо,
Чем в тигле души выплавлять равновесие Неба и Ада!
О, как бы сейчас
Хотел я со всей этой сворой подраться!
Как Фортинбрас...
Но только — что толку
Тыкать шпагой в серый туман?
О, как бы сейчас хотел я впитать весь твой скепсис, Горацио,
О, как бы сейчас...
Самообман!
Эй, веселый могильщик! Давай-ка подряд
Закапывать в землю башни и прочие тюремные здания. Копай,
Пока твоя лопата не провалится в самый ад! (шепотом):
А если
И там
Дания?
«Но пойми: несравненное право
самому выбирать свою смерть!»
(Н. С. Гумилев)
Гладь залива белая, облаков белей.
Вытянулись к берегу
Тени кораблей.
За стеной кронштадтской,
На камнях фортов,
Офицер ли, штатский —
Ко всему готов...
Вольность против черни — как в стену лбом:
Прут шинели серые осенним льдом.
Русскую Вандею, снег да корабли
Ружьям во владенье
От — да — ли ...
Зарево ли марево — кто там разберет:
Под кровавой марлей розов лед,
И в бинтах, как в бантах, любая голова.
Марля.
Не брабантские кружева.
Не блеснет насечкой Пистолет...
Время ставить свечку,
Русский поэт!
Кортик против пушек? Не будь упрям!
А как в глаза я гляну семи морям?
Меч ли против вечности? Мечутся в огонь
Плечи твои, меченые млечностыо погон...
.............................................
Плеть ли против обуха? Мушка ловит цель...
Вечного Вам отдыха, русский офицер!
Кто мы?
Последняя осень России в венозных ладонях листов...
Клены —
Ослепшие лоси носились в морозных загонах лесов.
А вдуматься в осень —
Рассвет отраженный, багровая гниль,
Растила, да бросила ветром сожженых под снежную пыль.
Потомки мыслителей,
Пасынки серой зимы —
Кто
Мы?
Откуда ?
Из тени бессонной, где ртутные блики мертвы,
Где чудо
Немного зеленой, пропахшей мазутом травы.
Гранит петербургской Европы,
Москвы азиатский базар...
Спартанцы бросали нас в пропасть,
Забыв завязать нам глаза —
И мы воскресаем —
Не так, как Христос или Будда —
Откуда?
Куда мы?
К бесплодным пескам ли, к холодному камню
Нордических скал?
Содомы
Оглянутся вслед нам, но бледно
Сверкнет их соленый оскал:
Поймать бы, порвать бы портрет, уходящий из рамы!
Куда мы?
Н. Н. Рутченко
В граде Китеже, в граде Китеже, на безлистом, илистом дне...
Погодите же! Погодите же! Слышен колокол в тишине!
В граде Китеже, в граде Китеже, где намокла дневная мгла,
Не разбить вам, не заглушить уже, не достать вам колокола!
И когда забудет о розовом и нахмурится верх лесной,
Над изломанной гладью озера станет ветрено под луной,
И стеклянные волны призмами вновь подставят бока лучам —
Мы — не призраки — но как призраки
Подымаемся
По ночам!
За сараем в собачьем лае
(Мол, хозяин, возьми с собой!)
Мы опять вороных седлаем
И опять — в безнадежный бой:
Крепко взнуздываем надежду и накидываем плащи,
И выходим на берег между двух осин — и ищи-свищи!
Ну а в Китеже, ну а в Китеже ночью молятся и о нас:
«Разбудите же, разбудите же хоть кого-то на этот р<*з!
И когда поезда гремящие, обогнав нас, трясут мосты —
Разгляди, что мы — настоящие, что совсем такие, как ты!
Тонет звездный свет в гриве лошади,
Старый дуб в ночи крутит ус...
Дай мне, Господи, крошку прошлого,
Я пойму теперь его вкус!
К дому дом ощерившись лепится, словно вздрагивает во сне,
Перепуганные троллейбусы прижимают уши к спине;
По асфальту, где окна спящие не расслышат копытный гром,
Мы проносимся — настоящие — и скрываемся за углом.
Отряхните же, отряхните же наважденье хоть в этот раз!
Мы — из Китежа, мы — из Китежа, мы сегодня разбудим вас!
Заблудиться в пятиэтажии,
До утра не найти свой дом,
Где всеобщею распродажею
Вам грозят за каждым углом,
Где на улицах и вокзалах
В кумаче — ордынская вонь...
Где в церквах гаражи пожалуй потому, что не в моде конь...
Вы — не младше нас
И не старше нас —
Так не плюйте в нашу тоску:
Не умели мы — под татарщиной,
Не хотели — в аркан башку!
Души съедены, сосны спилены, вместо птичьего —
свист хлыстов...
Оттого-то и затопили мы все от папертей до крестов,
Затонули мы вместе с Китежем,
И поэтому — вас живей!
Отворите же, отворите же! Вот мы спешились у дверей!
В ваших комнатах, в ваших комнатах,
Там где страх как столетье стар,
Мы напомним вам, мы напомним вам,
Все, чем жили вы до татар,
И о Китеже, и о Китеже — ибо мгла его не смогла...
Ну проснитесь же, ну очнитесь же!
И услышьте колокола!
Венок сонетов
1
Всем, кто остался в Петербурге.
От ног мы отрясаем прах былого,
Но в памяти несем его с собой,
Чтобы над нашей двойственной судьбой
Не властвовала ржавая подкова.
Не ищем мы ни родины ни крова,
Но все, что оставляем за спиной,
Нам каждый час напоминает снова
Владенья Януса — порог дверной.
Гонимые неутолимой жаждой,
Мы не имеем ничего, но каждый
Невнятным ожиданием палим:
А вдруг в безмерности найдется мера?
Так мы идем путями Агасфера
И первого свидания не длим.
2
И первого свидания не длим
Не потому, что ищем Эльдорадо,
Не потому, что новую отраду
Легко предпочитаем тем, былым.
Нет! Город, нас родивший, стал двойным,
Когда в низинах северного ада
Возник он, желто-белая Эллада,
Своей парадоксальностью томим,
Как пальма у полярного болота,
Как Петр с ключом — и адовы ворота...
Простившись с ним, мы многое простим,
И сон его гнилой не потревожим,
Но быть его рабами мы не можем,
Иначе всех проглотит «Третий Рим».
3
Иначе всех проглотит «Третий Рим»,
А мы, кто только будущим богаты,
Навек замолкнем, вдоль дорог распяты,
Иль под молитвы на кострах сгорим.
А уцелеют серые, как дым,
Казенные бетонные догматы,
Бумажные цветы да казематы,
Да некий свет, обещанный слепым...
Не зря по Праге скрежетал металл:
Он всех, кто не оглох, предупреждал
О приближеньи времени такого,
Когда опять под триумфальный звон
Рабы рабов обрубят цепь времен,
И память не сумеет влиться в слово.
4
И память не сумеет влиться в слово
У тех, кому прозренье не дано,
Кто прошлого туманное окно
Сменить на мир бескрайний не готовы,
Кому звучанье языка иного
Немыслимо, враждебно и темно —
Тот золотит картонные оковы,
И уксус принимает за вино.
А нам, презревшим тесные берлоги,
