Владимир Высоцкий - Я не верю судьбе

Он не вышел ни званьем, ни ростом.
Не за славу, не за плату —
На свой, необычный манер
Он по жизни шагал над помостом —
По канату, по канату,
Натянутому, как нерв.

Посмотрите — вот он
   без страховки идет.
Чуть, правее наклон —
   упадет, пропадет!
Чуть левее наклон —
   все равно не спасти…
Но должно быть, ему очень нужно пройти
   четыре четверти пути.

И лучи его с шага сбивали,
И кололи, словно лавры.
Труба надрывалась — как две.
Крики «Браво!» его оглушали,
А литавры, а литавры —
Как обухом по голове!

Посмотрите — вот он
   без страховки идет.
Чуть правее наклон —
   упадет, пропадет!
Чуть левее наклон —
   все равно не спасти…
Но теперь ему меньше осталось пройти —
   уже три четверти пути.

«Ах, как жутко, как смело, как мило!
Бой со смертью — три минуты!» —
Раскрыв в ожидании рты,
Из партера глядели уныло —
Лилипуты, лилипуты —
Казалось ему с высоты.

Посмотрите — вот он
   без страховки идет.
Чуть правее наклон —
   упадет, пропадет!
Чуть левее наклон —
   все равно не спасти…
Но спокойно, — ему остается пройти
   всего две четверти пути!

Он смеялся над славою бренной,
Но хотел быть только первым —
Такого попробуй угробь!
Не по проволоке над ареной, —
Он по нервам — нам по нервам —
Шел под барабанную дробь!

Посмотрите — вот он
   без страховки идет.
Чуть правее наклон —
   упадет, пропадет!
Чуть левее наклон —
   все равно не спасти…
Но замрите, — ему остается пройти
   не больше четверти пути!

Закричал дрессировщик — и звери
Клали лапы на носилки…
Но прост приговор и суров:
Был растерян он или уверен —
Но в опилки, но в опилки
Он пролил досаду и кровь!

И сегодня другой
   без страховки идет.
Тонкий шнур под ногой —
   упадет, пропадет!
Вправо, влево наклон —
   и его не спасти…
Но зачем-то ему тоже нужно пройти
   четыре четверти пути!

Мосты сгорели, углубились броды,
И тесно — видим только черепа,
И перекрыты выходы и входы,
И путь один — туда, куда толпа.

И парами коней, привыкших к цугу,
Наглядно доказав, как тесен мир,
Толпа идет по замкнутому кругу —
И круг велик, и сбит ориентир.

Течет под дождь попавшая палитра,
Врываются галопы в полонез,
Нет запахов, цветов, тонов и ритмов,
И кислород из воздуха исчез.

Ничье безумье или вдохновенье
Круговращенье это не прервет.
Не есть ли это — вечное движенье,
Тот самый бесконечный путь вперед?

   Я вам мозги не пудрю —
   Уже не тот завод:
   В меня стрелял поутру
   Из ружей целый взвод.
   За что мне эта злая,
   Нелепая стезя —
   Не то чтобы не знаю, —
   Рассказывать нельзя.

Мой командир меня почти что спас,
Но кто-то на расстреле настоял…
И взвод отлично выполнил приказ, —
Но был один, который не стрелял.

   Судьба моя лихая
   Давно наперекос:
   Однажды языка я
   Добыл, да не донес, —
   И особист Суэтин,
   Неутомимый наш,
   Еще тогда приметил
   И взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволок
Подколотый, подшитый матерьял…
Никто поделать ничего не смог.
Нет — смог один, который не стрелял.

   Рука упала в пропасть
   С дурацким звуком «Пли!» —
   И залп мне выдал пропуск
   В ту сторону земли.
   Но слышу: «Жив, зараза, —
   Тащите в медсанбат.
   Расстреливать два раза
   Уставы не велят».

А врач потом все цокал языком
И, удивляясь, пули удалял, —
А я в бреду беседовал тайком
С тем пареньком, который не стрелял.

   Я раны, как собака, —
   Лизал, а не лечил;
   В госпиталях, однако, —
   В большом почете был.
   Ходил в меня влюбленный
   Весь слабый женский пол:
   «Эй ты, недострелённый,
   Давай-ка на укол!»

Наш батальон геройствовал в Крыму,
И я туда глюкозу посылал —
Чтоб было слаще воевать ему.
Кому? Тому, который не стрелял.

   Я пил чаек из блюдца,
   Со спиртиком бывал…
   Мне не пришлось загнуться,
   И я довоевал.
   В свой полк определили, —
   «Воюй! — сказал комбат. —
   А что недострелили —
   Так я не виноват».

Я очень рад был — но, присев у пня,
Я выл белугой и судьбину клял:
Немецкий снайпер дострелил меня, —
Убив того, который не стрелял.

Сам виноват — и слезы лью,
     и охаю:
Попал в чужую колею
     глубокую.
Я цели намечал свои
     на выбор сам —
А вот теперь из колеи
     не выбраться.

   Крутые скользкие края
   Имеет эта колея.

   Я кляну проложивших ее —
   Скоро лопнет терпенье мое —
   И склоняю, как школьник плохой:
   Колею, в колее, с колеей…

Но почему неймется мне —
     нахальный я, —
Условья, в общем, в колесе
     нормальные:
Никто не стукнет, не притрет —
     не жалуйся, —
Желаешь двигаться вперед —
     пожалуйста!

   Отказа нет в еде-питье
   В уютной этой колее —

   И я живо себя убедил:
   Не один я в нее угодил, —
   Так держать — колесо в колесе! —
   И доеду туда, куда все.

Вот кто-то крикнул сам не свой:
     «А ну пусти!» —
И начал спорить с колеей
     по глупости.
Он в споре сжег запас до дна
     тепла души —
И полетели клапана
     и вкладыши.

   Но покорежил он края —
   И шире стала колея.

   Вдруг его обрывается след…
   Чудака оттащили в кювет,
   Чтоб не мог он нам, задним, мешать
   По чужой колее проезжать.

Вот и ко мне пришла беда —
     стартёр заел, —
Теперь уж это не езда,
     а ёрзанье.
И надо б выйти, подтолкнуть —
     но прыти нет, —
Авось подъедет кто-нибудь
     и вытянет.

   Напрасно жду подмоги я —
   Чужая эта колея.

   Расплеваться бы глиной и ржой
   С колеей этой самой — чужой, —
   Тем, что я ее сам углубил,
   Я у задних надежду убил.

Прошиб меня холодный пот
     до косточки,
И я прошелся чуть вперед,
     по досточке, —
Гляжу — размыли край ручьи
     весенние,
Там выезд есть из колеи —
     спасение!

   Я грязью из-под шин плюю
   В чужую эту колею.

   Эй вы, задние, делай как я!
   Это значит — не надо за мной,
   Колея эта — только моя,
   Выбирайтесь своей колеей!

   Я скачу позади на полслова,
   На нерезвом коне, без щита, —
   Я похож не на ратника злого,
   А скорее — на злого шута.

Бывало, вырывался я на корпус,
Уверенно, как сам великий князь,
Клонясь вперед — не падая, не горбясь,
А именно намеренно клонясь.

Но из седла меня однажды выбили —
Копьем поддели, сбоку подскакав, —
И надо мной, лежащим, лошадь вздыбили,
И надругались, плетью приласкав.

   Рядом всадники с гиканьем диким
   Копья целили в месиво тел.
   Ах, дурак я, что с князем великим
   Поравняться в осанке хотел!

Меня на поле битвы не ищите —
Я отстранен от всяких ратных дел, —
Кольчугу унесли — я беззащитен
Для зуботычин, дротиков и стрел.

Зазубрен мой топор, и руки скручены,
Ложусь на сбитый наскоро настил,
Пожизненно до битвы недопущенный
За то, что раз бестактность допустил.

   Назван я перед ратью двуликим —
   И топтать меня можно и сечь.
   Но взойдет и над князем великим
   Окровавленный кованый меч!..

Встаю я, отряхаюсь от навоза,
Худые руки сторожу кручу,
Беру коня плохого из обоза,
Кромсаю ребра — и вперед скачу.

Влечу я в битву звонкую да манкую,
Я не могу, чтоб это без меня, —
И поступлюсь я княжеской осанкою,
И если надо — то сойду с коня!