Пусть нескольких мне приведут,
Чтоб мог на них я поглядеть!
Говорят, им не любо говеть,
Зато пьяны они всегда,
Кутеж им в радость и гульба.
На молитвы не тратя сил,
Они меж игроков и кутил
Божбой и дракой тешат друг друга,
Милостыню подают они туго,
Взять сами вечно норовят,
Жрут часто скверно да жестко спят;
Зато всегда готовы служить
Тому, кто вздумает им платить,
А прав их вождь иль, может, не прав,
Им дела нет, таков их нрав.
Ну, Вельзевул,204 сбирайся в путь,
Проворным и ловким в деле будь;
Лети на землю, прямо в трактир,
В котором ландскнехты справляют пир,
Там неприметно для гостей
За печкой спрятаться сумей,
Будь зорок, не вертись без цели.
Когда ж на каком-нибудь слове иль деле
Ландскнехта изловишь по праву,
В ад тащи его чертям на расправу.
А притащишь их штук пять или шесть,
Окажу я тебе, бесу, большую честь:
Сделаю я тебя князем, окружу почтеньем,
Буду давать лишь благородные порученья».
Тут Вельзевул — косматый пострел —
Плащ-невидимку быстро надел,
Взвился — и прямым путем в трактир,
В котором ландскнехты справляли пир,
Бражничали шумной оравой.
Присел за печку бес лукавый,
И слышит он солдатские речи
Про вражьи станы, стычки, сечи.
Про то, как каждый, сбиваясь с ног,
Без времени грабил, буянил и жег;
И так был страшен каждый рассказ,
Что шерсть на бесе вся поднялась.
Решил он тайком бежать из трактира,
Да, зорче приглядевшись к пиру,
Приметил он, как за столом
Ландскнехты лихо угощались вином;
Всяк за стаканом стакан вздымал
И разом, не мешкая, выпивал.
Тут бес решил в кого-нибудь
Неприметно для всех юркнуть
С вином, что дружно пили солдаты,
Да просчитался бес хвостатый.
Если кто кого начинал угощать,
«С тобой господня благодать!» —
В ответ ему орал пьянчуга;
Благословляя так друг друга,
Все преграждали бесу путь.
Он ни в кого не сумел нырнуть.
Весь вечер даром бес провел,
В углу простоял он, как осел.
Случись, в трактире воин был,
Он где-то петуха добыл,
Зарезал да на печь повесил.
Вот в поздний час и молвит, весел,
Ландскнехт: «Хозяин, друг хороший!
Слазай за печку, там найдешь ты
Бесенка, лишь в углу пошарь;
Его ты ощипи, зажарь,
Уж мы сумеем сожрать жаркое!»
При этом указал рукою
На петуха и подмигнул.
Когда же хозяин к печке шагнул,
А там и в угол за петухом полез,
Света невзвидел бедный бес,
Решил, что хотят его поймать,
Ободрать, изжарить и растерзать.
В страхе вышиб он изразец печной,
Метнулся в устье, сам не свой,
И прибыл, спасению рад,
С диким шумом обратно в ад,
И ну стучать что было сил.
Когда ж привратник его впустил,
Люцифер спросил его: «Как! Ты один?»
Вельзевул отвечал: «Да, господин!
Не чаял я, что возвращусь так скоро,
Но это такая лютая свора!
Благочестивыми ландскнехтов зовут,
Напрасно только люди врут!
Готов поклясться, что вояки эти
Всех лютее на белом свете.
Одежда — и та у них выглядит дико,
Вся искромсана, изрезана лихо,
Ляжки у одних совсем не прикрыты
Зато у других штаны так сшиты,
Что мешками до пят свисают,
Уж не знаю, как в них ландскнехты шагают.
На лицах шрамы, борода щетиной,
Взгляд у них самый неукротимый.
Короче, вид у ландскнехтов таков,
Какими нас малюют спокон веков.
В кости играли они меж собой,
Вдруг крик поднялся, гам и вой,
Полезли в драку, топочут, орут,
Друг друга в рыло и брюхо бьют,
При этом так сквернословят погано,
Словно турки они или басурманы.
И тут уж сразу увидел я,
Что ландскнехты куда лютей меня,
Напасть на злодеев я не решился,
Постоял да вскоре и возвратился».
Сказал Люцифер: «Напрасно, брат,
Хотя бы одного приволок ты в ад,
Мы бы живо молодчика обуздали!»
На это молвил бес: «Едва ли!
И разве не ясно я сказал,
Почему открыто на них не напал?
Надумал хитрость пустить я в ход, —
Залезть неприметно ландскнехту в рот,
Когда вином он угощался.
Но и этот план мне не удался.
Лишь только соседу ландскнехт подливал,
Тот в ответ ему: «Братец! — кричал, —
С тобой господне благословенье!»
Так целый вечер без промедленья
Ландскнехт ландскнехта благословлял,
А я в углу как болван стоял.
И вдруг эта свора буйных рубак
Обо мне проведала, уж не знаю как;
И молвил хозяину один злодей:
«Хозяин, за печку пройди поскорей,
Схвати там беса, что с адом дружен,
Ощипи его и зажарь нам на ужин».
Хозяин пошел приказ исполнять,
А я из трактира поспешил удрать,
Не то б они меня поймали,
Свернули мне шею, ощипали,
Изжарили и сожрали б без дальних слов;
И вот я присягнуть готов,
Что ждем мы ландскнехтов себе на беду,
Все дыбом поставят они в аду;
Они надменны, своенравны, злы,
Драчливы, горласты, как ослы,
Посему мой совет (прошу взять в толк!) —
В покое оставить ландскнехтов полк:
Не пойдет нам этот товарец впрок,
Согнут они нас в бараний рог,
Ад взбудоражат до самого дна».
И молвил на это Сатана:
«Мой Вельзевул, коль все это так,
То, чтобы нам не попасть впросак,
Навек о ландскнехтах забудем,
Зато хватать, как прежде, будем
Разбойников, пьяниц и блудодеев,
Воров, ростовщиков-злодеев,
Игроков, убийц и юристов;
Чтоб стало по всей земле чисто
От всяческой нечисти: блудниц,
Лживых монахов и черниц,
Вредного люда разных стран —
Презревших веру христиан,
Не чтущих правду божьих слов,
Язычников, еретиков
И тех, кто гневом и злобой палим, —
Всем по грехам их воздадим».
И чтобы беда не постигла нас
От ландскнехтов, желает Ганс Сакс.
ЗАКЛИНАНИЕ ВЕДЬМ
205
Жил в Лангенау небогато
Крестьянин-шваб Клас От когда-то,
И так он суеверен был,
Что старых ведьм во всем винил,
Когда несчастье с ним случалось —
Ну, скажем, лошадь засекалась
Иль не давала молока
Корова, прихворнув слегка.
Проникся к ведьмам он враждою
И часто думал, как с лихвою
Им отомстить, да вот беда,
Он ведьм не видел никогда.
Однажды вечером в субботу
Зашел школяр бродячий к Оту,
А школяры не прочь тайком
Потешиться над мужиком.
И вот он начал врать без меры,
Как побывал в горе Венеры,
Как чернокнижье изучал,
Клас небылицам веру дал.
И школяру поведал с жаром,
Что мстить желает ведьмам старым
За весь творимый ими вред.
Тогда школяр сказал в ответ:
«Тебе согласен преподать я,
Как другу, тайные заклятья,
Чтоб силой наговорных слов
Всех ведьм к тебе собрал твой зов
И ты их лица заприметил».
Крестьянин школяру ответил:
«Я гульден заплачу тебе,
Лишь обучи меня волшбе».
«Изволь, — сказал школяр лукаво, —
Но чародейство — не забава.
Коль кончится волшба бедой,
Ты будешь сам тому виной:
Водиться с ведьмами опасно!»
Тут молвил Клас: «Не трусь напрасно!
Учи и даром слов не трать».
Школяр в ответ: «Ты должен взять
С собою лишь двоих, не боле.
Пойдешь ты к лесу через поле,
К развилке трех дорог придешь
И старый дуб на ней найдешь.
И там у самых нижних веток,
Достав мечи, вы кругом этак
Саженей в тридцать ширины,
Дуб тотчас обвести должны.
Затем большой костер зажгите,
Его три раза обегите
И сердце телки молодой,
На днях заколотой тобой,
В огонь швырните без заминки,
Сказав три раза без запинки:
«Вените вы, нечистибус,206
С дубинами к нам стультибус,
Вы семпер с нами спентибус
Су б капите эт лентибус».
Едва лишь прозвучит волшба,
По кругу с воем ведьм гурьба,
Из леса выскочив, помчится,
А вы запоминайте лица
И, чтоб несчастья избежать,
Творите заговор опять.
Но если вы, — напомню снова, —
В нем переврете хоть полслова,
Нечистый забросает враз
Горячими углями вас,
А стая ведьм, беснуясь рядом,
На вас накличет бурю с градом.
Тогда вас вгонит в пот испуг,
Но вы не покидайте круг:
Кто ступит за черту ногою,
Погибнет тут же смертью злою…
Смотри, мой долг предупредить,
А ты уж сам решай, как быть».
Мужик в ответ: «Когда случалось
С соседями подраться малость,
Троих бивал я без труда,
А ведьмы-то слабей куда.
Скажи-ка лучше, слов не тратя,
Когда же нам свершить заклятье».
«Сегодня в полночь, — рек школяр, —
Наступит час свершенья чар».
Обрадовался Клас немало,
А гость, обдумав для начала,
Как подтрунить над дураком,
Пошел в деревню вечерком,
Стакнулся с девятью парнями,
Такими же озорниками,
