«Пусть так, не стану спорить я.
Но от обильного питья
Бывает множество болезней.
Не пить, дружок, куда полезней
Для сердца, легких и кишок;
Вино людей сбивает с ног.
Бывает и похуже случай:
Не долго заболеть падучей
Или чахотку подцепить.
Дружок, который учит пить
Дружка, вредит его здоровью!»
Конец, я думал, прекословью,
Но он ответил: «Нет, нельзя,
Когда тебя поят друзья,
Отказом вызывать укоры».
«С пьянчугами боишься ссоры,
А бога не боишься, нет,
Хотя он наложил запрет
На пьянство, ибо всякий пьющий
Вредит себе, и даже пуще:
Творит недобрые дела!
Вино всегда источник зла:
Ведь пьяница на то решится,
Что трезвому и не приснится.
Побойся бога, милый друг,
Беги от общества пьянчуг!»
«Мне жить тогда в пустыне надо, —
Сказал он. — Ведь вино — отрада
И богачей и бедняков.
Обычай у людей таков,
И выпивка в чести повсюду;
Так что ж, я всем перечить буду?»
«Разумный счастлив не вином:
Он ищет радостей в ином.
Не видит в том себе почета,
Что кружкой чокнется с ним кто-то.
Сдается мне, что сам ты рад,
Когда тебя вином поят».
Он молвил: «Ни при чем тут радость:
Потом во рту такая гадость
И мучат рези в животе…
Да как откажешь? Живо те,
Кто угощал, тебя ославят,
Стыдиться пред людьми заставят…»
«Позор, мой друг, ты видишь в том,
Что не захочешь быть скотом, —
Сказал я. — В этом нет позора,
И не грозит с друзьями ссора,
Когда ты ловко и умно
На приглашенье пить вино
Ответишь вежливым отказом».
Он молвил, не моргнувши глазом:
«А я со всяким пить готов».
«Тогда не стоит тратить слов, —
На это возразил ему я. —
И если ты, беды не чуя,
Намерен пьянствовать и впредь,
Тебя лишь можно пожалеть.
Не впрок тебе увещеванья,
Но неизбежно наказанье:
Узнаешь с некоторых пор
Болезни, бедность и позор!
Тогда, пей воду ли, вино ли,
В желудке вечно будут боли,
А в голове сумбур и шум.
Тогда ты схватишься за ум,
Поймешь, что поведеньем глупым
Себя ты сделал полутрупом,
Что молодость растратил зря,
Обогащая шинкаря,
Что сам ты бед своих виновник…
Захочешь запереть коровник,
А уж коровы-то в нем нет!
Даю тебе благой совет:
Одумайся, пока есть время!
Трудись и не якшайся с теми,
Кто к пьянству любит подстрекать.
Лишь перестав вино лакать,
Ты избежишь удела злого, —
Запомни Ганса Сакса слово».
БЕДНЫЙ БАШМАЧНИК И БОГАТЫЙ ЖАДНЫЙ БЮРГЕР
197
Жил бюргер в Любеке198 когда-то —
Купец скупой и пребогатый,
С людей кругом три шкуры драл.
Под ним, в подвале, проживал
Башмачник, старый человек,
В нужде проведший весь свой век.
Но хоть детишек полон дом,
Он, всех кормя своим трудом,
И дни и ночи напролет,
Бывало, весело поет,
Так беззаботно, будто он
Имеет целый миллион.
Дивится богатей — и вот
Он в гости бедняка зовет,
За стол сажает — ешь да пей! —
И просит рассказать скорей,
Как может веселиться тот,
Коль нищета его гнетет,
Когда он, день-деньской в труде,
Поет, не помня о нужде.
Бедняк в ответ: «Почто тужить?
Бог дал работу — можно жить!
Кормлю себя со всей семьей,
Хоть и трудненька жизнь порой.
По вкусу нам похлебка с кашей,
Коль поработаешь ты с наше,
Тут и печаль нейдет к тебе,
И благодарен ты судьбе.
А я всегда бывал доволен
Тем, что господь послать мне волен;
Ему хвалу я воздаю
И песни весело пою!»
Богатого смутил ответ:
Любовью к ближнему согрет,
Велит он от щедрот своих
Дать старцу сотню золотых,
Чтоб жизнь тому была легка —
Вот счастье-то для бедняка!
Благодарит за деньги эти,
Радехоньки жена и дети!
Но тут башмачник стал тужить,
Куда те деньги приложить,
Чтоб мимо рук они не шли
И чтоб доходы принесли.
Всю ночку до восхода солнца
Спать не дают ему червонцы:
Несет богатство старику
Одну заботу и тоску,
И песни не идут на ум.
Прошло дней семь. Устав от дум,
Кладет червонцы он в мешок,
Да и к соседу на порог.
«Возьми их, — говорит, — назад:
Им что-то я не больно рад!
Без них мне было веселей
При горькой бедности моей.
Богатство, видно, тяжело —
Одно мученье принесло.
Работать я еще горазд —
Жив буду тем, что бог подаст,
Зато спокойней будет мне!»
Ганс Сакс согласен с ним вполне.
СВЯТОЙ ПЕТР И КОЗА
199
Когда Христос меж смертных жил,
Повсюду с ним и Петр200 ходил.
В село Христос однажды шел,
А Петр такую речь повел:
«Ах, господи, владыко мой,
Дивит меня нрав кроткий твой.
Ты вседержитель, а грехам
Ты попустительствуешь сам,
И злу все не выходит срок,
Как древле Аввакум201 изрек.
Везде безбожник зло творит,
Везде насилие царит,
Везде гоненье, поношенье
Слуг правой веры и смиренья.
Ты, боже, распустил людей!
Как рыбы хищные морей,
Друг друга все они глотают,
И злые всюду побеждают;
Всем людям тяжко — видишь сам:
И богачам, и беднякам.
А ты молчишь, тебя, наверно,
Не возмущает эта скверна!
Не след тебе спокойным быть.
Ты мог бы зло искоренить,
Когда б мудрее миром правил.
Эх, кабы ты меня поставил
Быть богом хоть один годок
И властью полною облек,
Уж я бы властвовал толково:
Всех рассудил бы я сурово.
Лихву, войну, обман, разбой
Вот этой самою рукой
Я б на земле искоренил!»
«Скажи мне, Петр, — господь спросил, —
Ты, значит, сможешь лучше править,
Сумеешь всех и вся исправить,
Убогих сможешь защитить,
А злых смирить и проучить?»
Ответствовал апостол сразу:
«Да, зла проклятую заразу
И непорядок извести
Давно пора, чтоб мир спасти.
Уж я-то правил бы построже!»
Господь сказал ему: «Ну что же!
Аминь! Бери-ка от меня
Власть божию с сего же дня
И правь людьми, как знаешь сам:
Будь добр и кроток, строг и прям;
Благословляя, проклиная,
Грозу и ведро насылая,
Суди, казни и награждай,
Щади, гони и защищай.
Бери же с нынешнего дня
Бразды правленья от меня!»
Так произнес господь благой,
Петру вручая посох свой.
Понятно, Петр доволен был
И мудро властвовать решил.
Тут подошла к нему, хромая,
Крестьянка тощая, больная,
В лохмотьях грязных, босиком;
Она гнала козу прутом.
Сказала женщина, вздыхая:
«Иди, коза моя родная!
Господь храни и защити
Тебя в лесу и на пути
И от волков и от ненастья!
Не отведу сама напасть я:
Мне на поденщину идти,
Чтобы детишкам принести
Поесть сегодня, ну а ты
Иди, пасись до темноты!
Храни тебя творца десница!»
Затем отправилась вдовица
В село, коза — своим путем,
А бог заговорил с Петром:
«Ты внял ли, Петр, словам убогой,
Просившей помощи у бога?
А как ты сам сегодня бог,
Так ты бы сей вдове помог.
Она ведь об одном просила,
Чтоб сберегла господня сила
Ее козу от бед и зла:
Чтоб в лес далеко не ушла,
Чтоб вору в руки не попалась,
Медведю, волку не досталась
И мирно вечером домой
Пришла дорогою прямой.
Внемли молению убогой
И будь сегодня ей подмогой!»
Внял божьей речи Петр, и вот
Козу он бережно пасет.
На луг ее он выгоняет,
Но незадача ожидает
Петра: коза упряма, зла,
Носиться глупая пошла,
То вскочит вдруг на холмик ловко,
То прыгнет с холмика плутовка,
То к лесу ринется густому,
Ну и досталось же святому!
Пришлось и бегать и кричать,
А солнце стало припекать.
Апостол потом обливался,
Едва дышал, а все гонялся
До самой ночи за козой,
Пока привел ее домой.
Святой уж выбился из сил,
А бог, смеясь, его спросил:
«Что, Петр, и доле хочешь ты
Держать правления бразды?»
А Петр ответил: «Боже мой!
Бери обратно посох свой!
В твои дела теперь соваться
Зарекся я; готов сознаться,
Что, проработав день-деньской,
Едва управился с козой.
А как устал! Невзвидел свету!
Прости мне, боже, дурость эту!
Судить дела твои, поверь,
Вовек не стану я теперь!»
Господь ответил: «Ну так вот,
Живи-ка лучше без забот,
Спокойно, мирно, в тишине,
А власть оставь навеки мне!»
САТАНА НЕ ПУСКАЕТ ЛАНДСКНЕХТОВ В АД
202
Раз Люцифер203 — князь адских сил,
Как только вечер наступил,
В преисподней бесов созвал
И так подручным своим сказал:
«На земле — к нам молва проникла —
Племя лютых вояк возникло,
Ландскнехтами их кличет люд.
