Они правы: «Ты здесь, герой, греби же —
Сюда, по центру, — с краю не пролезть!
Эй, чемпион, к ребятам будь поближе,
Они тебе расскажут, кто ты есть!»
Мы вспомним у костра, как наши рожи
Кромсал сквозняк, и марши в нашу честь
Свистел, и мне шептал: «Пройди, ты можешь».
И я прошел. Я знаю, кто я есть…
А гости под коньяк сметали походя
Зефир с повидлом, кофе с коньяком,
А мы на крыше корчились от хохота
И танго танцевали босиком.
И звук трубы из старого транзистора,
Звенящий, как тугая тетива,
В душе дрожал надрывно и неистово,
И от вина кружилась голова.
И мы, казалось, видели воочию
Вращенье звезд, вращение земли,
И мордами ленивыми ворочали
Троллейбусы визгливые вдали.
Трамваи тишину терзали трелями,
В ручьях шумела талая вода.
И от весны под утро одурели мы,
И ты со мной осталась навсегда…
2007
А мы печаль той ночью в шутках прятали,
И чистый снег, светлее серебра,
Над перевалом плыл, и звезды падали,
И мы с тобой сидели у костра.
А путь домой далек, и вор на воре там, —
Народ веселый ходит, пьян и сыт,
И серый снег над серым нашим городом
Который век проклятием висит.
И ты балбесу служишь толстокожему,
Хозяин, бог — подлей и проще нет, —
Покой блюдешь, напитки подаешь ему,
Коньяк с лимоном носишь в кабинет,
И режешь ананасы, авокадо ли,
И смертная тоска — твоя сестра,
И помнить нету сил, как звезды падали,
И мы с тобой сидели у костра…
2012
Акация тощая, жалкая,
Трамваев шальной перезвон.
Он мерз под окошком, он ждал тебя
У каменных круглых колонн.
Ты вышла: «Да ну его к лешему!
Такси! Ну чего ты? Погнал!»
И ветер взахлеб, как помешанный,
Вдогонку тебе хохотал.
И, как под могильными плитами,
В дому, где любви ни на грош,
С балбесом каким-то упитанным
Спокойно и скучно живешь.
И бьется в ознобе и трепете
Вдали, за окном, старый сад,
И к югу, к теплу гуси-лебеди
Над лесом осенним летят.
Вы счастье куете без устали,
Но холод на сердце, зима,
Хоромы с хрустальными люстрами —
И крепость твоя, и тюрьма.
Ты спишь после пива прохладного,
И в памяти он, только он,
Кто мерз у подъезда парадного
У каменных круглых колонн,
Кто в смутную пору далекую,
Как тень, за тобою ходил,
И, глупую, злую, жестокую,
Тебя больше жизни любил…
2009
Ах, какие там вились вокруг фраера!
Он там сбоку припеку — в нулях, не у дел,
Он влюбился в нее — в королеву двора,
Он был юный спортсмен. Он романсов не пел.
И на потеху котам и воронам
Он до потери рассудка и сил
Каждую ночь у нее под балконом
На перекладине сальто крутил!
«Что мне с этой любви? — хохотала она —
Даже плед из нее, даже плащ не сошьешь!
Я сто раз эту чашу испила до дна,
К мамке топай домой, мелюзга, молодежь!»
Смертной тоской, словно пулей, прострелен,
Он, сколько мог, васильков накупил,
И для нее, для нее все быстрее
На перекладине сальто крутил!
И деревья шептали ему в полусне:
«Ладно, хватит, сдавайся!» Он сдался, и вот
В серой шляпе и в шелковом ходит кашне,
В общей свите коньяк под анчоусы пьет.
Все — рядом с нею: балбес, клоун, даун.
Он среди них, он давно позабыл
Ту развеселую пору, когда он
На перекладине сальто крутил!
И, четвертинку нащупав за шторой,
Дядя Сережа — сосед, старожил,
Вдруг протрезвел: «Кто вы все? Стая, свора!
Нету людей! Был один — тот, который
На перекладине сальто крутил…»
2013
Был уныл и обычен пейзаж за окном:
Месяц — крюк для петли, светофор — как скелет.
Мы на кухне всю ночь просидели втроем:
Я, Володька и он — настоящий поэт.
И, как колокол, били на стенке часы.
Он-то знал, что осталось всего ничего,
Что Володька да я, да дворовые псы,
Что в потемках скулят, будут помнить его.
Он читал им стихи, он с руки их кормил,
И страна, как глухая старуха, сквозь сон
Еле слышит его — нет ни сердца, ни
