class="v">Ну, думаю, зачем сопротивляться.
Куда попрёшь пришельцев супротив?!
Кивать пришлось да мило улыбаться.
Характер мой вообще неприхотлив.
Хозяев два. И оба в балахонах,
Но с виду вроде даже не страшны.
Ручонки тонкие, что наши макароны,
И ножки в тапках странной ширины.
Вот так сижу, молчу, смотрю, гадаю,
На кой им я — обычный экземпляр?
А вдруг засушат? Кто их, нафиг, знает.
Да сунут в электрический футляр.
И чтоб на грех ребята не решились,
Бутылку из кармана достаю.
Ага, гляжу, чегой-то всполошились.
Ну, энэлотики, давайте-ка налью.
И правда, черти, мигом подбежали,
Башкой кивают, шепчутся, галдят.
Понятно, звёздные такого не видали,
Ещё секунда — с кружками сидят.
Да не вопрос! По кругу разливаю.
До полной. За знакомство и уют.
Хоть языков друг дружки и не знаем,
Смотрю, нормально! Чмокают да пьют.
Клянусь не вру, ни капли, ни полслова,
Вот, чтоб не дали больше выходных.
И только начали — а хлоп! — уже готово.
Враз усидели шкалик на троих.
Как полагается, мы младшего послали.
Пришелец шустрый мигом вышел вон.
Не веришь, и до трёх не сосчитали,
Уже несёт. Чистейший самогон.
Ну, что ж, по новой — кружечки до края,
За дружбу чтоб, за дальние края.
Чтоб войнам — нет, а дожили — до рая.
За честь, за совесть, вечно чтоб друзья…
— Ох, ты и врёшь! — Маруся перебила.
Хохочет, будто я чего напел.
— Вот ей же ей, всё ровно так и было.
Да я ж с ребятами едва не улетел.
Ну, Мань! Ну, правда. Полночь не пробила,
И третью усидели на троих,
Какую? Ты сама же мне купила.
Забыла что ли с прошлых выходных?!
И как ещё! Ведь тут нельзя иначе.
Жалею, что не дал парням рассол,
Огурчиков бы им, грибочков и тем паче,
Ведь я ж теперь ну, вроде как, посол.
Но ты не думай, было всё культурно,
И очень мирно с нашей стороны.
Я всё уладил, так сказать, фигурно:
Решили мы, чтоб не было войны.
Никто не ценит мирную отвагу,
Ведь это ж миссия! Не надо забывать.
Невыполнимая. Про это помнить надо.
У нас ведь как — не пить, так воевать…
Опять не веришь? Ладно. Больно надо.
Да я уж и рассказывать устал.
А сам-то чую, вроде как засада,
Чего-то без пришельцев заскучал.
Компания по-свойски заводная.
Вот где ещё найдёшь таких ребят.
Хвалили ведь, на волю отпуская,
И обещали — снова прилетят.
Порою греет сердце наше
Не только лето и весна,
Не слово доброе и даже
Очарованье колдовства,
Но чувство редкого восторга,
Что дарит нежностью тепла,
Владея нами, пусть недолго…
Любовь — посланник Рождества.
В лапах пышных сосновых спиц
Спят с утра голоса синиц,
Ветер стих, подобрав подол,
За холмы и леса ушёл,
Замер трепетно мёрзлый лист,
Тучей тёмною свод повис,
И, на сколько хватает взгляд,
С неба валится снегопад.
Вот в такие минуты вдруг
Понимаешь, как замкнут круг,
Как печали твои слабы,
А предчувствия ворожбы
От судьбы, будто старый грех,
В общем так себе. Как у всех.
И насколько я знаю их,
Не страшней никаких других.
Снег. Сижу. И смотрю в окно,
За которым уже темно,
Догорают дрова в печи,
В тень ложится огонь свечи,
Тишина. Только мысль о том,
Как отчаянно пуст мой дом.
И насколько душе моей
Не хватает тепла твоей.
Судьба расписалась шальной строкой
Незримых пустых минут,
И дни, отвергая ночной покой,
Куда-то опять бегут.
Часы отбивают своё «тик-так» —
Извечное «да» и «нет»,
А я Рождеству, как морской маяк,
С надеждою шлю привет,
Сигнал, чтоб уже не могло свернуть,
Чтоб где-то в бездонной тьме
Оно отыскало надёжный путь
И вышло на свет. Ко мне.
Нас манят дальние края,
Чужое, странное, иное.
Глаза восторгами горят,
Желая видеть неземное.
И так всегда. Туманят взгляд
Химеры, мимо пролетая.
А счастье рядом. На тебя
Глядит с любовью и вздыхает.
Утро. Фойе. Завтрак. У соседнего стола собака. По виду, дворняга. Чёрная. Увидела кого-то в окне, завыла тихо. И мне захотелось. Может быть потому, что никого нет. Ни за окном, ни рядом. Одиночество, это когда хочется выть. Собакой. Чёрной.
В глади ночной волны
Нежится блеск звезды
И догорает вечер.
Прячут свои следы
На темноте воды
Сон тишины и вечность.
Свет фонарей упал
Скатертью на причал,
Будто пятном яичным.
Ветви пустых дерев
Словно бы нараспев
Шепот доносят птичий.
Август. Скрывает грусть,
Лишь из дождливых уст
Будет дарить слезами.
В осени мираже
Он растворил уже
Наши тоску и память.
Соскочили, побежали,
Поскакали, понеслись,
Испугались, задрожали,
Тихо-тихо улеглись.
