В самом конце 1994 года Центр приобрел две большие картины челябинского художника Николая Петровича Загороднева из серии «Старый Челябинск». На обеих изображена улица Большая (ныне улица Цвиллинга) с разных точек. На одной из картин мы можем видеть Перцевскую церковь, на другой — Одигитриевский женский монастырь. Глядя на них из сегодняшнего времени, даже трудно себе представить, что пройдет всего несколько лет — и весь этот великолепный комплекс будет уничтожен, оставаясь только на открытках да картинах старых мастеров…
В июне 1870 года прошла городская реформа, которая ввела принцип городского самоуправления. Эта реформа предусматривала, ко всему прочему, и присвоение специальных знаков должностным лицам городского самоуправления. Они носились на шее, на цепи. Один такой знак, члена Челябинской городской управы, поступил в фонды Центра в 1994 году. Он представляет собой довольно крупный овал, в центре которого, на лицевой стороне, расположен герб Челябинска под императорской короной, украшенной двумя царскими скипетрами, перевитыми Андреевской лентой. По овалу идет надпись: «Челябинская городская управа», на оборотной стороне проставлена дата «16 июня 1870 г.». Такой знак носился на посеребренной цепи.
Не следует думать, что все самые интересные экспонаты будущего музея истории города относятся к дореволюционному периоду. Есть у нас немало таких и советского времени, первых лет постсоциалистического периода.
Вот, например, металлическая копилка в виде чемоданчика с ручкой и ключами. Обе стороны «чемоданчика» украшают надписи-наставления: «Храни каждую свободную копейку на сберегательной книжке» и «Государственная трудовая сберегательная касса — кошелек и кассир трудящихся». Такие копилки были в ходу в конце 20-х годов.
Или вот две афиши из коллекции Анастасии Спиридоновны Лесковой, народной артистки РСФСР, переданные в Центр преподавателем педагогического университета Виктором Петровичем Рожковым. Одна из них приглашает на загородное гулянье в воскресенье 15 июня 1924 года с участием артистки Лесковой (все сборы пойдут на борьбу с туберкулезом). А вторая приглашает посетить спектакль «Сильва» с участием артистов Богдановой, Лесковой и других 4 ноября 1925 года.
Вот одна из первых книг, выпущенных Челябинским областным государственным издательством (будущим ЮУКИ), — В. Бианки «В гостях у челябинцев». Год издания — 1936-й. Есть и другие редкие издания Южно-Уральского книжного издательства.
А вот совсем тонюсенькая книжица — «Путеводитель по третьему карнавалу Челябинского парка культуры и отдыха за 1938 год».
Подвеска от знака с гордой надписью «Дворник города Челябинска № 122».
Отдельные номера газеты «Челябинский рабочий» за первые дни Великой Отечественной войны…
Поиск продолжается…
Явленье музы
(продолжение)
Не устрашись, когда мгновенья
тебе поведают чуть слышно,
что сердце из повиновенья
уму презрительному вышло.
И так враждебно и влюбленно
оно забилось, как в неволе,
что ты не в силах поименно
назвать слагаемые боли.
Стерпи порыв его незрячий,
когда проступят капли пота
и в грудь, как паводок горячий,
живая хлынет позолота.
Пробейся к образу и звуку
от злобы, зависти и скверны
и, может быть, обманешь муку
и сном забудешься неверным.
И все, что поглотили в яви
твои глаза, как два колодца,
в слезах, сиянии и славе
на мысль угрюмую прольется.
Эту звездную погоду,
эту исповедь греха
я толку, как в ступе воду,
в утлой амфоре стиха.
Дни, по коим ныть не надо,
сны, заведомо не те,
я несу в ладонях лада,
точно воду в решете.
И от бега дней зависим,
сам с собою говоря,
я мечу слова, как бисер,
опрометчиво и зря.
Скорбный труд — строкой и речью
вновь и вновь, пока живой,
биться в душу человечью,
будто в стену головой.
Кончается лето.
Краснеет рябина.
А я и не знаю,
Была ли любима.
Была ли любима,
Иль только казалось?
И что мне на память
От лета осталось?..
Плотник возится с деревом,
Токарь — с металлом,
А поэт за словами
Шагает и в солнце и в тьму.
Каждый знает свое
Сопротивленье материала.
Каждый знает и то,
Как не поддаться ему.
Если тупым рубить топором —
Дом получится косо и криво,
Если токарь запорет деталь —
Будет меньше деталью одной.
Ошибется поэт —
Станет меньше на свете счастливых
И чужая душа
Так и будет чужою душой.
Что за снег
Невесомый
В апреле!..
Он прозрачен,
Как детская
Грусть.
Перепутал весны
Акварели,
Пусть немного
Покружится,
Пусть.
Снег в апреле —
Он словно
Приснился,
Снег в апреле —
Не снег,
Ерунда!
В чьи-то волосы он
Опустился
И останется
В них
Навсегда.
Распечалилась
Школьная бабка
Петровна,
Знать, прослышав,
Какая ее ожидает
Беда:
В школе думают ставить
Звонок электронный,
Ну а как же Петровна?
Что станется с нею тогда?
Разве плохо звонила? —
Минута в минуточку!
Как ребенка,
Звонок сберегала она.
Ну а если он все же
Запаздывал чуточку —
Значит, в классе
Контрольная,
Бабкина помощь нужна.
Перед тем, как звонить,
Вытрет фартуком руки,
Поглядит на часы
И торжественно
Кнопку нажмет…
И по всем этажам
Загалдят и затопают
Внуки.
Бабка очень гордится,
Что знает их
Наперечет.
Все бывает:
И шлепнет в сердцах
Окаянных,
Коль не видит никто —
Перекрестит
порой.
А своих «не было»,
Не дождалась Ивана,
И осталась навечно
Солдатской вдовой.
Пусть же бабка звонит,
Бережет
Нашу школьную хронику,
И себе, как случится,
Даст последний,
прощальный звонок.
Не спешите, директор,
Пускай подождет
Электроника,
Доброта
В нашей жизни —
Главный урок.
И глина любит гончара,
когда ваяет он богиню.
Ты создал женщину вчера
из белой равнодушной глины.
В твоих горячечных руках,
тяжелых и неутомимых,
метался дух, горел очаг,
рождалась женщина из глины.
И родилась, и вознеслась,
спросила: — Ты ли — мой создатель?
Зачем на свет я родилась?
Кому нужны мои объятья?
Но ты признаться не посмел,
зачем терпел огонь и муки.
Ты от восторга поглупел,
забыл гончарные науки.
И, не успевшая понять
бессилья твоего, Создатель,
она отправилась искать,
кому нужны ее объятья.
А ты, кто чудо сотворил,
глядел бездомною собакой.
И ждал ее, и водку пил,
и от стыда украдкой плакал.
Быть бы ненастью,
но дождь помешал.
Быть бы любви,
да любовник сбежал.
Бегает бедный под теплым дождем,
Богу помолимся и подождем.
Куры кудахчут, мяукает кот.
Бедный любовник сушиться идет.
Печь деревянную я затоплю,
высушу блудня и погублю:
пусть не мешает плескаться дождям,
курам кудахтать, мяукать котам.
