Дон Жуан
(настаивая)
Американка
(по-прежнему)
Мисс!
Я не желаю быть сеньорой!
Дон Жуан
Сойдемте три ступеньки вниз.
Американка
Вы Дон Жуан? Ну, тот, который?..
Дон Жуан
Американка
И с тех пор
Вы в мире первый раз явились?
Дон Жуан
Да, в первый… старый командор
Вцепился крепко… Вы мне снились.
Американка
Дон Жуан
(мечтательно)
Земля во мгле;
Задумчивое устье Нила,
И я плыву на корабле,
Где вы сидите у ветрила.
Иль чуть заметный свет зари,
Застывший город, звон фонтана,
И вы мне шепчете: «Смотри,
Вот здесь могила Дон Жуана».
Лепорелло
(подозрительно)
Дон Жуан
О том, что ты
Давно оставил.
Американка
Американец
(рассматривая памятник)
Лепорелло отходит к нему.
Американка
(Дон Жуану)
Как верить вам? Но продолжайте.
Дон Жуан
Я лгу? Не верите вы мне?
Но знаю я, что ваши плечи –
Я целовал уж их во сне –
Нежны, как восковые свечи.
А эта грудь! Ее хранят
Теперь завистливые ткани,
На ней есть синих жилок ряд
Капризных, милых очертаний.
Поверьте! Мне б хотелось лгать
И быть холодным, быть коварным,
Но только б, только б не страдать
Пред вашим взглядом лучезарным.
Американка
И мне так родственен ваш вид:
Я все бывала на Моцарте
И любовалась на Мадрид
По старенькой учебной карте.
Американец
(Лепорелло, указывая на саркофаг)
Скажите, мой ученый друг,
Кто здесь положен?
Лепорелло
(про себя, глядя на Дон Жуана и Американку)
Американец
Лепорелло
Американец
Лепорелло
(хочет отойти)
Американец
Скажите, как
Вы знаете его названье?
Лепорелло
Ах, Боже мой, а этот знак!
Забавно было бы незнанье.
Американец
Да, да, еще бы! Ну, а тот,
На пьедестале с мордой мопса?
Лепорелло
А, это сын луны, бог Тот,
И, кажется, времен Хеопса.
Конечно! Сделан лоб горбом,
А темя плоским и покатым,
Таких не делали потом,
Хотя б при Псамметихе пятом.
А вот четвертый Псамметих,
На Сети первого похожий…
А вот еще…
(отходит с Американцем)
Дон Жуан
(Американке)
Американка
Дон Жуан
Американка
Ну так что же?
С приданым я, он знаменит
Как самый знающий ученый,
Он никого не удивит,
Причесанный и прирученный.
Пусть для него я молода,
Но сила, юность и отвага
Не посещают никогда
Салонов нашего Чикаго.
Дон Жуан
Но он лакей, всегда лакей,
В сукне ливрейного кафтана
И в гордой мантии своей,
В пурпурной мантии декана,
Страшась чего-нибудь не знать,
Грызясь за почести с другими,
Как пес, он должен защищать
Годами созданное имя.
К природе глух и к жизни слеп,
Моль библиотек позабытых,
Он заключит вас в темный склеп
Крикливых слов и чувств изжитых.
Нет, есть огонь у вас в крови,
Вы перемените причуду…
Американка
Дон Жуан
Не говорить? Нет, буду, буду!
Таких, как вы, на свете нет,
Вы – ангел неги и печали…
Американка
Не говорите так, нет, нет.
Пауза.
Ну вот, уж вы и замолчали?
Дон Жуан
(схватывая ее за руку)
Лепорелло
(Американцу, косясь на Дон Жуана)
Пройдем сюда.
Я вам скажу про Дон Жуана;
Мне кажется, на путь труда
Он вступит поздно или рано.
Охотно водится с ним знать,
Как свой он принят в высшем свете,
Ну почему б ему не стать
Адъюнктом в университете.
Но он едва ль не слишком жив,
Чтоб быть в святилище науки,
Так, мысль о высшем отложив,
Дадим ему мы дело в руки.
Быть может, пригодится он
Как управляющий в саваннах,
Всегда верхом, вооружен,
В разъездах, в стычках беспрестанных.
Окажется полезен вам
И может сделать положенье,
Ему я это передам
И как прямое предложенье.
Американец бормочет что-то несвязное
Дон Жуан
(Американке)
Я вас люблю! Уйдем! Уйдем!
Вы знаете ль, как пахнут розы,
Когда их нюхают вдвоем
И в небесах звенят стрекозы.
Вы знаете ль, как странен луг,
Как призрачен туман молочный,
Когда в него вас вводит друг
Для наслаждений, в час урочный.
Победоносная любовь
Нас коронует без короны
И превращает в пламя кровь
И в песню – лепет исступленный.
Мой конь – удача из удач,
Он белоснежный, величавый,
Когда пускается он вскачь,
То гул копыт зовется славой.
Я был в аду, я сатане
Смотрел в лицо, и вновь я в мире,
И стало только слаще мне,
Мои глаза открылись шире.
И вот теперь я встретил вас,
Единственную во вселенной,
Чтоб стали вы – о, сладкий час! –
Моей царицею и пленной.
Я опьянен, я вас люблю,
Как только боги были пьяны,
Как будет сладко кораблю
Нас уносить в иные страны.
Идем, идем!
Американка
Я не хочу!..
Нет, я хочу! О милый, милый!
Дон Жуан
(обнимая ее)
Тебя я счастью научу
И над твоей умру могилой.
Уходят.
Лепорелло
(оглядываясь)
Но где мисс Покер, где Жуан?
Американец
Наверное, в соседней зале.
Лепорелло
(хватаясь за голову)
Ах я разиня, ах болван,
Все прозевал, они бежали.
Американец
Лепорелло
Да, верно, на лужок
Иль на тенистую опушку.
Тю-тю! Теперь уж пастушок
Ласкает милую пастушку.
Американец
Лепорелло
Американец
Лепорелло
А шпаги не хотите ль?
Ведь Дон Жуан не кто-нибудь,
Он сам севильский соблазнитель.
Американец
Но я их видел здесь минут,
Ну, пять тому назад, не боле…
(закрывает лицо руками)
Когда настанет Страшный суд,
Что я моей отвечу Полли?
Идем, идем скорей.
Лепорелло
Ей-ей,
Я твердо помню: Лепорелло,
Желаешь – спи, желаешь – пей,
А не в свое не суйся дело.
И был я счастлив, сыт и пьян,
И умирать казалось рано…
О, как хотел бы я, декан,
Опять служить у Дон Жуана!
КАРТЫ
Что селения наши убогие,
Все пространства и все времена!
У Отца есть обители многие.
Нам неведомы их имена.
Ф. Сологуб
Древние маги любили уходить из мира, погружаться в соседние сферы, говорить о тайнах с Люцифером и вступать в брак с ундинами и сильфидами. Современные – старательно подбирают крохи старого знания и полночью, в хмурой комнате, посреди каменного города вещими словами заклинаний призывают к своему магическому кругу духов бесформенных, страшных, но любимых за свою непостижимость.
Волшебный и обольстительный огонь зажег Бодлер в своем искусственном раю, и, как ослепленные бабочки, полетели к нему жадные искатели мировых приключений. Правда, вслед за ними поспешили и ученые, чтобы, как назойливые мухи, испачкать все, к чему прикоснутся их липкие лапки. Восторги они называли галлюцинацией извращенного воображения.
Никто не слушал их перед светом Высшей правды существования иных вселенных и возможности для человека войти в новые, нездешние сады.
Виденья магов принадлежат областям нашего подсознательного я, астрального существования, чей центр, по старым книгам, – грудь, материя – кровь и душа – нервная сила.
Искусственный рай рождается скрытыми законами нашего тела, более мистического, чем это думают физиологи. И нам хочется наслаждений более тонких, более интеллектуальных, радующих своей насмешливой улыбкой небытия. Таким наслаждением являются карты, не игра в них, часто пошлая, часто страшная, нет, они сами, мир их уединенных взаимоотношений и их жизнь, прозрачная, как звон хрустальной пластинки.
Чтобы понять все, что я скажу сейчас, вспомните рисунки Обри Бердслея, его удивительную Саломею, сидящую в бальном платье перед изящным туалетным столиком, и аббата Фанфрелюша в замке Прекрасной Елены, перелистывающего партитуру Вагнера.
