Алексей Цветков - Ровный ветер (сборник)

смотри как жизнь придумана хитро
нас в телевизор видимо поймали
космическое в звездочку нутро
и семьдесят до пенсии в кармане

вот девушки продеты в сарафан
разнузданной фантазии услуга
но бороздит моря левиафан
устроенный для нашего испуга

луга любви в распахнутой двери
там соловьи чтоб чувство не дремало
кругом добро и кажется бери
здесь все твое но денег очень мало

хоть юности диета не указ
на финишной катетер или клизма
так витгенштейн старался но увяз
в песках логического атомизма

вся полнота протянутых горстей
в зубах травинка в головах березка
тем обольстительнее чем пустей
текущий счет откуда все берется

промешкаешь и в экстерьере брешь
а дальше тело завтраку не радо
и говоришь приказчику отрежь
на семьдесят а в долг уже не надо

где город огромен вокруг
найти в получасе отсюда
каких-нибудь быстрых подруг
друзей для пустого досуга

витрины жратвы и тряпья
гостиничный номер наутро
тогда и беда не твоя
а в книге читаешь как будто

но купол на шпилях багров
внутри где костяк настоящий
упрятан под кожный покров
по шву кровеносно саднящий

придется бояться вдвоем
в гостиничной клетке на пятом
за город огромный в твоем
мозгу с постепенным набатом

с кем попадя лучше дружи
покуда скелет не сломали
с подпорченной жизни ножи
порожнюю кожу слоями

дубленая доза тепла
и неба натянутый бубен
над теменем где ни тебя
ни города больше не будет

слепой скрипач у перехода
в очках из черного стекла
пока смеркается природа
пытает музыку всегда
как по мозгам щербатый ноготь
бедой гармонии грозя
за эту технику должно быть
ему и вынули глаза

но если пламя черных впадин
блестит из мстительных глубин
прицел смычка его понятен
я слишком музыку любил
кругом торговые палатки
еще отнюдь не берег вод
но не укрыться от догадки
куда проложен переход

он в пиджаке своем грошовом
срезает грифом фонари
всю кожу щупая ожогом
сжимая жизнь мою внутри
когда слабей и ниже ростом
навстречу участи возник
с пустой толпой перед помостом
где нищий музыку казнит

когда прижмет апрель и все свои березы
найдет наперечет в больничной наготе
зачем они дрожат как облако белесы
наворожив весны а мы уже нигде

венчать повадится и уточнять своя ли
судьба сподобила да сослепу окно
крестом на пустоту где мы тогда стояли
наверное не мы но месту все равно

описка сетовать что обнимались мало
китайский отсвистал в осоке соловей
сквозь прорезь в воздухе там след от талисмана
где систола росла с диастолой своей

апрель себе варяг и всей весне никто мы
щелчком последний взгляд погаснет из окна
рассветы нипочем раз дни уже фантомы
березе все равно что дерево она

из многоствольных рощ где жизнь уже не метод
однажды обнажить до самых жил и в путь
ах не ищи меня ни в прошлый раз ни в этот
прощай всегда и больше никогда не будь

мгновенно вернулся но вдруг никого не узнал
не люди никто а со стен типовые портреты
чьи черные вещи растерянно жмутся к узлам
пространства в которое годы премудро продеты

внезапно не стало и так продолжается быть
сидят безымянно где блюдо съедают совместно
кто быстро доест наконец принимается пить
но взгляд одинаково пуст а в душе неизвестно

ведь это же кто среди всех деревянно стою
над кашей впригиб чтобы глубже полощется хобот
и кажется движется время подобно слону
животное тоже под встречный невидимый топот

которым в дорогу неловких вещей не собрать
на ощупь целы да с собой никуда не годятся
все в свернутой лимфе пространство куда умирать
не только что страшно но даже боишься бояться

но в рыжее зеркало в зыбь с побережья борща
офелией сливочной бряк в соблюдение часа
кончины тем временем тихо едим сообща
как будто и не был зачем же вообще отлучался

сатурнов круги озирая и разных венер
оскалиться зевом беззубо где месть не опасна
всем воплем тому возражая который велел
чье слово напалмом во рту но и ярость напрасна

зря изумрудна трава и воздух янтарен
нет никому не буду впредь благодарен
коротко счастье но раз достается даром
медленно через пески с тюками тугими
будет и нам во дворе караван с товаром
станем до зорь пировать со всеми другими

полно впадать в младенчество или древность
нет никого кто дарил бы в обмен на верность
и без того по жабры в каждом богатства
жертвенник в фортку теперь существуем сами
жить на вершине и никому не сдаваться
радость взаимна за это и выпьем с вами

встарь громыхали в горах грешили красиво
может быть им до свиданья но не спасибо
лучше спасибо шмелям на цветущей липе
новорожденным скворцам на скрипучем вязе
лучше улыбка в раскопе на глиняном лике
тост черепком по чернофигурной вазе

здесь на заре во дворе шевелятся люди
плачет бубенчик на головном верблюде
скоро наверно и нам отбывать куда-то
с севера ветер ударами в стекла люто
черное облако над головой кудлато
но и за это ни слова хулы кому-то

черный ночной из баллона с шипением газ
чтобы о свет каменистый не стаптывать глаз

неописуемо словом какие пришли
посохи в сторону наземь пустые мешки

лозунг напутственный вязью попробуй прочти
если в мозолях изрезаны блеском зрачки

те ли тела из кого теперь вынуты мы
мнут в кулаках аварийные тюбики тьмы

в синапсах совесть гнездится не дольше тепла
встань и ходи что осталось нигде от тебя

не поднимая к звездам головы
обугленной напрасно их светили
последними словами говори
с окрестными предметами слепыми
возьми любой и ласково погладь
снаружи прост но весь внутри прекрасен
и обречен чего не мог понять
ни кант внимательный ни бодрый рассел
в час расставанья в ночь последних встреч
слипаясь кровеносными слоями
нам возникают зрение и речь
откуда никогда не предстояли

мы шустро обустраивали встарь
весь интерфейс пейзаж или погода
но вещи в нем не грубый инвентарь
а честные товарищи похода
врожденной неподвижностью смешны
теперь в руинах гонор или гордость
их не пускают там куда пришли
так пусть наш взгляд наследуют и голос
когда уйдем останьтесь нам верны
хотя и тоже в ночь на полушаге
дожди и лужи пни и валуны
мы всех усыновили малышами
последний голос взвейся и звени
где даже если свету смерть готова
увечные тетраэдры земли
восславят вечный эталон платона

в дни юношества девушка-матрос
дала однажды в шлюпке под брезентом
потом на суше все-таки подрос
и нескольким еще предстал презентом
бессмысленно перечислять себя
подбитый бег животного дневного
так правильно что море есть всегда
так хорошо что берегов немного
минует верхнее теченье лет
вернемся все других раскладов нет

чуть времени отчаливали в крым
на пляже в жабрах доживает кто-то
ведущий род от серебристых рыб
сплошь трилобиты на семейных фото
она была русалка или с ней
чужие прежде совершили подлость
будь проклят дарвина древесный змей
подбивший глупых нас на земноводность
на каторгу вдоль пригородных рек
и очередь в крыму на чебурек

теперь поведай быстрой тишине
как сбился с курса не меняя галса
как весь в ее налипшей чешуе
под теплоходным душем чертыхался
кто предал все но трудно шел с горы
куда пешком предсмертная колонна
на прежний жертвенник принес дары
как одиссей и войско ксенофона
снесет быки мостов бетон плотин
неверные вернемся как один

по диафрагму в медленной воде
пока тысячелетие отлива
меняет эти органы на те
приспособляя ласты терпеливо
скорей диаспора ступай к себе
гипотенуза подмывает катет
устанет долгий голубь в синеве
просить посадки но земли не хватит
где проложила вечная вода
обратный курс к той девушке тогда