«Бабушка хранила Евангелие…»
Бабушка хранила Евангелие
в старом сундуке,
а ключик прятала в потайное место.
Когда я оставался дома один,
то находил заветный ключик,
отпирал скрипучий замок
и доставал
таинственную чёрную книгу
с растрёпанными страницами.
Больше всего
мне нравились картинки,
особенно одна —
худющий человек с добрым лицом,
прибитый огромными гвоздями
к деревянному кресту.
Я читал по слогам:
— И-и-сус Хри-стос, —
и сердчишко замирало, сжималось,
стучало часто-часто,
словно за мной
кто-то долго гнался.
Я и сейчас
не могу спокойно
произносить Его Имя.
ВЕРА КОБЗАРЬ. И НИЧЕГО КАК БУДТО НЕ СЛУЧИЛОСЬ
Мы пили чай с вареньем чайной розы
Из белых чашек с золотой каймою.
Был летний полдень. Жарко. И стрекозы
Роились над волной горячей зноя.
Уснул паук на листьях повилики…
…Шёл разговор лениво-монотонный,
В цветах играли солнечные блики,
И ложечки позвякивали томно.
И ничего как будто не случилось —
Как будто не расстались мы навеки,
Лишь только сердце очень сильно билось,
И незаметно вздрагивали веки.
Враг не дремлет.
Он кровавым оком
На тебя глядит,
Святая Русь.
Скоро, скоро
Выйдут сроки сроков —
О твоём спасении молюсь.
Собери благое по крупицам,
Распахни бесстрашные крыла,
И отступит враг, и убоится,
Если грянут все колокола.
Нерушимой
Крестной силой Божьей
Ты хранима
Многие века.
Враг не дремлет —
И тебе негоже
Прятать в ножны
Грозный меч пока.
«Всю ночь горю звездой в твоём окне…»
Всю ночь горю звездой в твоём окне,
А утром солнца луч меня сотрёт,
Но не хочу печалей обо мне,
И не хочу я знать всё наперёд.
Босым дождём ступаю на карниз,
Здесь суть вопроса — быть или не быть?
Земное притяженье тянет вниз,
А дух стремится в небо воспарить.
Земля и небо — вечен их союз,
Что сердцу ближе — лишь тебе решать,
Любовь моя — не самый лёгкий груз,
Но знай, я научу тебя летать!
В сельском храме сладко пахнет ладаном,
Тёплый свет струится от лампад.
За окном снежок нарядом свадебным
Украшает яблоневый сад.
Из-за тучи выплыл угол месяца
Посмотреть, как ясен мир и прост.
Высоко звезда взошла и светится
Ярче всех горящих с нею звёзд.
Детский голосок звенит на клиросе,
Как хрусталь, мелодия чиста —
Ввысь стремится с пожеланьем мира всем
В светлый час рождения Христа!
СТАНИСЛАВ БОНДАРЕНКО. СТОРОЖ БРАТУ МОЕМУ
В потёмках стоял человек вдалеке,
слегка наклонённый, казалось, к реке.
Спросил я: «Что ищешь в прибрежном песке,
помочь ли, что ищешь?».
А он зарядил мне словами в висок
так, будто под нами различный песок:
— Да, нет — я на приисках неба,
где всякая помощь нелепа…
Не сразу поймёшь: дурака ли валял,
звезды отраженье рекой поверял,
а может быть, звёздами — реку?
Престранный старатель, но всё ж не нахал:
раз помощь отверг и не ищет похвал,
не надо мешать человеку!
МОЛИТВА В ГЕФСИМАНСКОМ САДУ
Да минует меня чаша сия;
Впрочем, не как Я хочу, но как Ты.
Евангелие от Матфея
Иерусалим, не пересоли
Море Мёртвое.
Не пересласти, Иерусалим,
горе горькое.
Средь твоих олив я в твоей горсти —
на ладони весь,
Гефсиманский сад, дай мне дорасти
до твоих небес.
Веткой прошепчи то, что Он сказал —
без посредников:
вся Земля — Его поднебесный зал
для наследников.
Не как я хочу, но всегда — как Ты:
вовсе не как я!
В киевских холмах есть твои черты,
Гефсимания.
XXI век, не пересоли
Море Мёртвое.
Не пересласти, Иерусалим,
чашу горькую.
Разве я сторож брату моему?
Ветхий Завет
Шагами вымокшую тьму
прошив по улочкам горбатым,
я вдруг пойму: я сторож брату,
я сторож брату моему,
который княжит надо мной,
каштанами давая плату,
мой первородный брат родной!..
Я запоздалый сторож брату:
он старше библий на Руси
и сам, как Библия живая,
где Днепр, как рана ножевая,
струится память оросить.
Я за него не умирал,
а он за всех горел и падал,
и тыщи душ своих терял,
и правды прах он в землю прятал.
Не потому ль росли холмы,
где нимбы фонарей в сиянье
нас допускают к покаянью,
пока, прохожий, живы мы?
ВЛАДИМИР ФИРСОВ. ЗА РАДУГУ ДЕРЖАСЬ, КАК ЗА ПЕРИЛА
К 75-летию со дня рождения В. И. Фирсова (1937–2011)
В ноябре прошлого года после тяжёлой болезни на 75-м году жизни скончался известный поэт Владимир Иванович ФИРСОВ.
Его благословил на служение русской поэзии Александр Твардовский. Высочайшую оценку его стихам дал Михаил Шолохов. В 1977 году, тридцать пять лет тому назад он написал:
«Не так-то много у нас хороших поэтов, но и среди них найдётся всего лишь несколько человек, говорящих о России таким приглушённо интимным и любящим голосом, который волнует и запоминается надолго. Владимир Фирсов принадлежит к этим немногим избранным».
Фирсов был из опалённого войной поколения — и сумел выразить в своих стихах суровую и жестокую правду о небывалом всенародном бедствии и о радости нашей Победы. Полною мерой хлебнув послевоенной голодухи и бедности, он навсегда полюбил свою исстрадавшуюся Смоленщину — и всю ма-тушку-Россию, быстро залечившую глубокие раны военного лихолетья и взлетевшую к звёздам. Духовный собрат и земляк Юрия Гагарина, Владимир Фирсов был настоящим лириком и подлинным патриотом России.
В этой юбилейной подборке редакция предлагает вниманию читателей стихи поэта, написанные в разные годы.
Когда умру, —
А я, как все, умру! —
Не плачьте, ради Бога, не рыдайте.
Сырой землёй могилу закидайте
И волю дайте яркому костру.
Пускай горит меж сосен и берёз
И, как стихов свободные созвучья,
Пусть весело потрескивают сучья,
Пусть вместо слёз дрожат росинки звёзд!
Под белизной берёзовых стволов
Костром гудящим ярко обогреты,
Друзья мои, товарищи, поэты,
Я об одном прошу: не надо слёз!
Оставьте их красивым и живым.
И лучше спойте что-нибудь такое,
Чтоб выпрямились ивы над рекою,
Чтоб ветерком пахнуло заревым,
Чтоб слышала отцовская земля,
Что живы песни нашего народа,
Что им мужать, им крепнуть год от года
И жить, как прежде, душу веселя.
Чтоб вы дружнее стали с песней той,
Друзья мои, товарищи, поэты!
Чтобы, костром прощальным обогреты,
Смелее шли на бой с неправотой.
Чтоб вы друг друга крепче берегли,
Беды и одиночества не зная,
Чтоб верили друг другу,
Понимая,
Что есть на свете недруги земли.
За рубежом моей страны сейчас,
Всю ненависть сплотивши воедино,
Они клевещут, сталкивают нас,
Чтоб мы на мир глядели нелюдимо,
Чтоб ссорились, как ссорились князья
Когда-то в дни нашествия Батыя,
Чтоб гибли наши души золотые,
Друзья мои, хорошие друзья!..
Когда умру, —
А я, как все, умру! —
Не плачьте, ради Бога, не рыдайте.
Сырой землёй могилу закидайте
И волю дайте яркому костру!
«Мне не являлся Серафим…»
