class="v">И зелием и тайным нашептаньем;
Напрасно я ходил на поклоненье
В обители к великим чудотворцам;
Напрасно я из кладязей святых
Кропил водой целебной темны очи;
Не посылал господь мне исцеленья.
Вот наконец утратил я надежду.
Я к тьме своей привык, и даже сны
Мне виданных вещей уж не являли,
А снилися мне только звуки. Раз
В глубоком сне, я слышу, детский голос
Мне говорит: „Встань, дедушка, поди
Ты в Углич-град, в собор Преображенья;
Там помолись ты над моей могилкой,
Бог милостив – и я тебя прощу“. –
Но кто же ты? – спросил я детский голос.
„Царевич я Димитрий. Царь небесный
Приял меня в лик ангелов своих,
И я теперь великий чудотворец!
Иди, старик“. Проснулся я и думал:
Что ж? может быть, и в самом деле бог
Мне позднее дарует исцеленье.
Пойду – и в путь отправился далекий.
Вот Углича достиг я, прихожу
В святый собор, и слушаю обедню
И, разгорясь душой усердной, плачу
Так сладостно, как будто слепота
Из глаз моих слезами вытекала.
Когда народ стал выходить, я внуку
Сказал: „Иван, веди меня на гроб
Царевича Димитрия“. И мальчик
Повел меня – и только перед гробом
Я тихую молитву сотворил,
Глаза мои прозрели; я увидел
И божий свет, и внука, и могилку».
Вот, государь, что мне поведал старец.
(Общее смущение. В продолжение сей речи Борис несколько раз отирает лицо платком.)
Я посылал тогда нарочно в Углич,
И сведано, что многие страдальцы
Спасение подобно обретали
У гробовой царевича доски.
Вот мой совет: во Кремль святые мощи
Перенести, поставить их в соборе
Архангельском; народ увидит ясно
Тогда обман безбожного злодея,
И мощь бесов исчезнет яко прах.
(Молчание.)
Князь Шуйский.
Святый отец, кто ведает пути
Всевышнего? Не мне его судить.
Нетленный сон и силу чудотворства
Он может дать младенческим останкам,
Но надлежит народную молву
Исследовать прилежно и бесстрастно;
А в бурные ль смятений времена
Нам помышлять о столь великом деле?
Не скажут ли, что мы святыню дерзко
В делах мирских орудием творим?
Народ и так колеблется безумно,
И так уж есть довольно шумных толков:
Умы людей не время волновать
Нежданною, столь важной новизною.
Сам вижу я: необходимо слух,
Рассеянный расстригой, уничтожить;
Но есть на то иные средства – проще.
Так, государь, – когда изволишь ты,
Я сам явлюсь на площади народной,
Уговорю, усовещу безумство
И злой обман бродяги обнаружу.
Царь.
Да будет так! Владыко патриарх,
Прошу тебя пожаловать в палату:
Сегодня мне нужна твоя беседа.
(Уходит. За ним и все бояре.)
Один боярин (тихо другому).
Заметил ты, как государь бледнел
И крупный пот с лица его закапал?
Другой.
Я – признаюсь – не смел поднять очей,
Не смел вздохнуть, не только шевельнуться.
Первый боярин.
А выручил князь Шуйский. Молодец!
РАВНИНА БЛИЗ НОВГОРОДА-СЕВЕРСКОГО
(1604 года, 21 декабря)
БИТВА
Воины (бегут в беспорядке).
Беда, беда! Царевич! Ляхи! Вот они! вот они!
(Входят капитаны Маржерет и Вальтер Розен.)
Маржерет.
Куда, куда? Allons [26]… пошоль назад!
Один из беглецов.
Сам пошоль, коли есть охота, проклятый басурман.
Маржерет.
Quoi? quoi [27]?
Другой.
Ква! ква! тебе любо, лягушка заморская, квакать на русского царевича; а мы ведь православные.
Маржерет.
Qu’est-ce à dire pravoslavni?.. Sacrés gueux, maudites canailles! Mordieu, mein herr, j’enrage: on dirait que ça n’apas des bras pour frapper, ça n’a que des jambes pour foutre le camp. [28]
В. Розен.
Es ist Schande.
Маржерет.
Ventre-saint-gris! Je ne bouge plus d’un pas – puisque le vin est tiré, il faut le boire. Qu’en dites-vous, mein herr?
В. Розен.
Sie haben Recht.
Маржерет.
Tudieu, il y fait chaud! Ce diable de Samozvanetz, comme ils l’appellent, est un bougre qui a du poil au cul. Qu’en pensez vous, mein herr?
В. Розен.
Oh, ja!
Маржерет.
Hé! voyez donc, voyez donc! L’action s’engage sur les derrières de l’ennemi. Ce doit être le brave Basmanoff, qui aurait fait une sortie.
В. Розен.
Ich glaube das.
(Входят немцы.)
Маржерет.
Ha, ha! voici nos Allemands. – Messieurs!.. Mein herr, dites leur donc de se rallier et, sacrebleu, chargeons!
В. Розен.
Sehr gut. Halt!
(Немцы строятся.)
Marsch!
Немцы (идут.)
Hilf Gott! [29]
(Сражение. Русские снова бегут.)
Ляхи.
Победа! победа! Слава царю Димитрию.
Димитрий (верхом).
Ударить отбой! мы победили. Довольно; щадите русскую кровь. Отбой!
(Трубят, бьют барабаны.)
ПЛОЩАДЬ ПЕРЕД СОБОРОМ В МОСКВЕ
НАРОД.
Один.
Скоро ли царь выйдет из собора?
Другой.
Обедня кончилась; теперь идет молебствие.
Первый.
Что, уж проклинали того?
Другой.
Я стоял на паперти и слышал, как диакон завопил: Гришка Отрепьев – анафема!
Первый.
Пускай себе проклинают; царевичу дела нет до Отрепьева.
Другой.
А царевичу поют теперь вечную память.
Первый.
Вечную память живому! Вот ужо им будет, безбожникам.
Третий.
Чу, шум. Не царь ли?
Четвертый.
Нет; это Юродивый.
(Входит Юродивый в железной шапке, обвешанный веригами, окруженный мальчишками.)
Мальчишки.
Николка, Николка – железный колпак!.. тр р р р р…
Старуха.
Отвяжитесь, бесенята, от блаженного. – Помолись, Николка, за меня грешную.
Юродивый.
Дай, дай, дай копеечку.
Старуха.
Вот тебе копеечка; помяни же меня.
Юродивый (садится на землю и поет).
Месяц светит,
Котенок плачет,
Юродивый, вставай,
Богу помолися!
(Мальчишки окружают его снова.)
Один из них.
Здравствуй, Николка; что же ты шапки не снимаешь?
(Щелкает его по железной шапке). Эк она звонит!
Юродивый.
А у меня копеечка есть.
Мальчишка.
Неправда! ну покажи.
(Вырывает копеечку и убегает.)
Юродивый (плачет).
Взяли мою копеечку; обижают Николку!
Народ.
Царь, царь идет.
(Царь выходит из собора. Боярин впереди раздает нищим милостыню. Бояре.)
Юродивый.
Борис, Борис! Николку дети обижают.
Царь.
Подать ему милостыню. О чем он плачет?
