Сирень, цветущая зимою
среди сугробов на морозе
и теплый ствол ее с коррозией
металла, Зим
по торс могучий
и даже боле, обнаженный
звенящий бусами кораллов
изводит мелом.
Пинк-Флойда звуки на тропинке
лыжне проторенной Самою
Зим-Матерь Бога
на босу ногу - только вален...
кидает солнце вниз овалом
полмиллиона - льдинки.
и в каждой деньги что плачу я
Цветущей в январе Сирени
предпочитаю покорению
теперь ужом всех покоренных
Женщин
в бутылке веник из Сирени
и в к космос провод.
Олени!
На нашем знамени сияний
полярных мнений
ковром над той моей кроваткой
в которой делал я украдкой
болтая ножками меж прутьев
газели влажными глазами
меня уже тогда смущали, да ну их
их пупырышки - рожки телок
еще к сраженью не готовы
за Вора жизни их за шкуры
Они летят меж тех. сиреней
Мычат, болотные сирены
и волок - чашечки коленей
скользят по снегу, вожжи - в руки
по проводам в упряжках вносят
в осень.
Друг мой!
Мой наизнанку Бога - Осень
мой брат, убийца волка Лосем
кору с сирени, вислогубый
что поедает, ни за деньги
и даже ни за низ оленьей
самки - он не согласен
он нанесет сиреням ранки
Мой вредный Осень
и чахнут деревца за летом
в весне, пустым, красивым цветом
чтоб распахнуть навстречу Зиму
с сучками ветви.
Слепень!
Мой, Бога плод воображенья - шкуры
живой оленьей знавший вкусы
потомок древних русских пруссов
изгой из улья в мед цветочный
шальной Дантесовою пулей
убит хвостом. Вот дурень!
Ему бы сесть на куст сиреневый
для звуко-рифмо-опылений
и станцевать "хмельного шмеля"
для полной этой изотерии
когда цветут зимой сирени
когда я верю жарким летом
что подо льдом вода и ветто
на притяжение отвергая, иду
иду, собаки лают
на берегу твоих сомнений
что на поверхности воды
не тонут Гении
x x x
"Страна не забудет?"
Довольно! Решаюсь, пусть будет, что будет!
Быстрее, в ракету! Страна не заблудит!...
...Осень, на Марсе, у моря, на пляже
Костры водорода, а мы не герои - изгои, и даже
На плато "Масконов" не можем держатся,
И нет кислорода в походной аптечке
Лишь водка, сигары, да Леночка - греться
Мешают скафандры, и не искупаться
Везде ихтиандры , бежим что есть силы
С поправкой на ветер, на северный полюс,
Выносит на запад, а там небоскребы
Граненых стаканов, каналы, каноэ,
Полно марсианок , а нас только двое,
Да Леночка (на фиг, придумают тоже
Канаверал в душу,
Да зубы им в пластик!)
Но ветер роняет на лоб "Клеопатры"
Опавшие листья - троих космонавтов
С созвездия "Пса". Оттопырили уши ,
На Леночку смотрят, торгуем, уходим,
Быстрее, в каноэ, в Венецию, "Мастер"!
Но осенью очень забавно на Марсе!
Мерещится город - выходят две Насти
Жена и любовница (дворница в "ЖЭКЕ")
И я умираю, я гасну в каноэ,
Не долететь мне на этой ракете
До марсианок, они это видят,
И плачут, и воют
Потом столбенеют, подходят пигмеи
Их с веслами прямо на постаменты,
На крышу вулкана заносят и ставят.
Купи телескопчик с увеличеньем
И ясною ночью в сторону Марса
Гляди что есть силы. Вон видишь, вторая,
Без рук? - Моя марсианка! - Венера?
Да что ты! Я там еще не был. Одеться? Смотаться?
За сигаретами...
Впрочем, не стоит - осень на Марсе.
Холодно, стужа, не топят в ракете.
И даже собаки деревья не метят ...
x x x
"Ах бы клевером душистым"
Ах бы клевером душистым
Обернуть страничку эту!
Ах бы в скошеной траве
Поваляться жарким летом!
Земляничных пятен крови,
Сладкой, выпить - и из клетки!
Оторваться от дороги!
Ноги, ноги, плавно, мягко,
Чуть касаясь!
Дорогая,
Где ты, где ты,
Жаль не видишь,
Я летаю, я летаю!!!...
- По дороге ехал трактор.
А ему навстречу автор
Пошутила дорогая.
-Ах, я знаю, знаю, знаю,
Ты не веришь мне, а клевер
На обед употребляешь!
Наклоняясь и губами,
И губами, и губами!
Ах, бы клевером мне статься,
Оторваться от дороги,
И на небо, а ты следом!
Выше, выше, вдоль дороги!
- По дороге едет трактор
Я тебя предупреждаю!
...Мужики на сенокосе,
отдыхая у сарая,
наблюдали за картиной.:
Там на гусеничный трактор
Побежал, вдруг, бык "НикОля".
Мужики застыли. Трактор
взял взлетел и удалился.
НиколЯ вчера женился
Прошептали косари...
x x x
"Начальница (служебный роман-2)"
Она лежала на боку, светилась синим,
Ее размытые черты не много линий
Давали в спектре излученья телескопа.
Ее душа напоминала ему ноты,
На диаграмме, разлагающей виденье
Материальное на волны сожаленья,
Страдания, любви, стыда и жизни
И можества оттенков покаяния.
Он наблюдал за ней давно, еще мальчишкой
Забишись в угол, на руках с чужою книжкой,
И в институте, с проституткой на скамейке,
Потом вот здесь - на Алатау, на "копейке",
На пятачке, на блюдечке, накрытом
Куполом серебрянным. Он битым,
Покинутым женой, страной, начальством,
Ежеминутно говорил с ней о несчастьи
Ходить в поношенных носках с дырой на пальце,
Ждать вертолета, и кружиться в вальсе
К нему сбегая по обрывистому склону.
Она смотрела на него очки меняя.
Он был то маленьким, то длинным, то без края
В диапазоне альфа-бетта излучений.
Она не понимала - то ли гений,
Пред ней внизу, а может он бездарный?
А может лень ему замерить лучезарный
И гибкий стан ее в халате "От нейтрино"?
Тогда б он понял, что живая, ночью, мимо
Земли к комете она томно уплывает...
И заработал бы себе на ломтик с чаем...
...Пастух не спал возле костра, он на овчине
лежал и думал ни о ком той ночью синей,
Когда она к нему свои открыла очи.
Пастух поднялся и пошел от стада, прочь ли,
А может звал его порыв стихосложения,
А может просто, ниже пояса томление
Его вело под черный купол, к телескопу.
Он постучался - дверь открыта, пусто
(ученый в это время ел капусту),
Чабан не смело потянулся к телескопу,
Задел своей рукой нечаянно ту ноту,
Которая давно уже просилась...
И в диаграмме красным цветом озарилась
Звезда, живая... И убитая комметой.
Он подбежал, и в телескоп - но где ты, где ты?
Ни в "гамме" нет тебя уже, ни в "бетте"!!!
Начальница моя! Теперь покинут!
Мой телескоп обратно мне не сдвинуть!
Программу переделать не умею,
Ну а вручную тяжело и просто лень мне!
...Убил он пастуха. То был не гений.
x x x
"Нежное."
Ветка вербы набухла, ранимо комочком пушистым
Хвостик заячий шубкой из треснутой кожицы выглянул,
Липкий сок желтизной на ладонях сукожится, впитанный
Чем-то женским душистым и терпким в сенях. С опрокинутым
Хомутом, коромыслом, лежит на венце ветка вербная.
Ой звенят по дороге в телегах двуногие киборги!
Ой коровы и светлые бабы стальные на стылом пороге!
Волочат трактора по широкому тракту и скребают
Их бока об каменья людские, столбы небоскребные!
Ой бредут не живалые трупы в тулупах обтерханных!
Ой ломает ломанческий Дон об тела ветки вербные!
Ворошат уголь дьаволы в черных глазищах слезящихся!
И об души стираются заячьи почки пушистые!
Ветка вербы набухла, вода надрезает в графине ей
Тонкий ствол, я бечевкой свяжу ветку с красной рябиною!
Снегиря посажу посаженым отцом в именинную трапезу!
И лубок конопляный осею в дверях от ярил конопушками!
И шепнул я тебе кое-что перед сном или смертью на ушко бы,
Да сторонкой обходит меня и тебя с вербой смертушка,
Да деньгами да счастьем в края наполняются годы сундучные
В веру верю, в конвеер, в твои колдовские научности, матушка.
x x x
"Все сметая на пути"
Ветер бесшумно скользит по планете
его провожают деревья столетий
встречают седые вершины гранитом
и ловят поэты сачками магнитов.
Ветер сдирает с деревьев корону
В гранитную пыль превращает Мадонну
и только в железных объятьях поэтов
становится звуком. И после, на этой
последней странице кончается рифма.
И ветер спадает - рождается Нимфа.
У Бога в кармане есть новые ветры
они нас догонят - подхватят в поэты
и мы понесемся опавшей листвою
среди миллионов таких же изгоев
вдоль стылой дороги, безродного поля
кривых деревушек, и девушек, стоя
рядами у стойла которые вечно
коров упражняют резиновым пойлом
и в нас заклокочет убийственной болью
звенящая рифма посыпанной солью
на рану из только что порванных ритмов
и ураганные темпы молитв
