А в Сухуми, я лично видал, милицейский патруль
Паралитика снял с раскладушки, и мордой — в крапиву:
«Топай лесом, браток, твой хозяин — кулак и куркуль,
Гад, подлец, — честь и совесть за прибыль отдал, за наживу!»
Глухомань дремучая давит, мучает,
Вот оно, поехало, понеслось!
В чащу непролазную, в темень тьмущую,
Наугад, без сил тащусь, на «авось».
Голого да босого, меня бросила
Вся честная братия, сдох мой конь,
Нет друзей-товарищей, но пока ещё
Глотка есть лужёная да гармонь!
Про житьё-бытьё пою,
Гоню беду,
По болотам шлёпаю,
Иду-бреду.
Никакой надёжи нет
На светлый путь,
Каждый рад-радёшенек
Мне рот заткнуть.
Вот раскрыл по-скорому в мою сторону
Челюсти скрипучие водяной, —
Захотел отужинать, чёрт контуженный,
Чем-то свежим, новеньким, в общем, мной.
Дети его малые, годовалые
«Папа, — воют, — миленький, жрать хотим!
В списках он не значится, что с ним нянчиться,
Мокрые, в аду потом не сгорим!»
Местным не перечь ты,
Эх, на кой я ляд
После пьянки с печки
Слез, пошёл гулять?
Всей толпой насели —
И азарт, и прыть!
Разобрался. Мне ли
Тихим, робким быть?
Рядом ведьма лешего брагой тешила,
Наливала горькую через край,
Я к ним — не с советами, а с куплетами,
«Эй, — кричу, — компания, подпевай!»
Резануло по уху зверю-олуху, —
Лучше пить без продыху, сладко спать,
И за корку лишнюю глотку ближнему,
За пятак, за гривенник разорвать!
Ведьма в ухо лешему
Хрипит навзрыд:
«Ну чего ты, врежь ему,
Поставь на вид!
Ножичком немножечко
Поковыряй,
Каблуком под ложечку —
И к Богу в рай!
Хватит дурня миловать, вразумили ведь:
Время твоё кончено, сукин сын,
Разлетится надвое голова твоя,
И дружки не вступятся, ты один!
Отгулял весёлый сброд кочевой,
Всех в овраги, в омуты побросали,
Вроде как и не было ничего,
Вроде и не пели здесь, не плясали!»
Хоть шею мне намылили,
Кричу опять:
«Подпевайте, милые,
Кончайте спать!
Вам ли с вашим норовом —
Да по углам
Киснуть? Выше головы!
Бог в помощь вам!»
У болотной шушеры дыбом волосы:
«Эй, браток, заказывай костыли!
А чужому голосу не житьё в лесу,
Тиной мы и плесенью заросли!
Умный — за ушко́ тебя да солнышко,
Шустрый — так стреножат, чтобы в землю врос!
Буйные головушки — вон, на колышках,
Да ещё, вон, катятся под откос!»
Ветер, пьяный всмятку,
Мне намял бока.
У меня с устатку
Набекрень башка.
Страх на сердце скользкий —
Словно мох на пне.
Вот и смерть по-свойски
Подошла ко мне.
Подошла и пламенно обняла меня:
«Ты сюда к нам, выпивший, сам не свой,
Словно рыба в сети лез, вот и встретились,
Напоследок что-нибудь выдай, спой!»
Что ж, не ссорюсь с местными — тропы тесные,
Подыхать — так с песнями, слушай, тварь!
И с разбойным присвистом переливистым
Я ей спел, как раньше здесь пели встарь!
И у смерти волчий
С губ слетел оскал:
«Ты подумай, сволочь,
За живое взял!
Даже у меня, вон,
Грусть-печаль-тоска,
Эх, хорош ты, дьявол,
Что ж, гуляй пока!»
На судьбу не сетую. Что, вообще-то, я
В этих дебрях делаю, не понять,
Самому не верится — я проветриться
Просто вышел по́ лесу погулять.
Скукотища лютая — где тут люди-то?
Хоть бы кто откликнулся, чёрт побрал!
Всё вокруг повыжжено, эх, не вижу я,
С кем бы я на пару здесь спел-сыграл!
