АЛМАЗ
Перевод В. Парнаха
Острая звезда-алмаз,
глубину небес пронзая,
вылетела птицей света
из неволи мирозданья.
Из огромного гнезда,
где она томилась пленной,
устремляется, не зная,
что прикована к вселенной.
Охотники неземные
охотятся на планеты —
на лебедей серебристых
в водах молчанья и света.
Вслух малыши топольки
читают букварь, а ветхий
тополь-учитель качает
в лад им иссохшею веткой.
Теперь на горе далекой,
наверно, играют в кости
покойники: им так скучно
весь век лежать на погосте!
Лягушка, пой свою песню!
Сверчок, вылезай из щели!
Пусть в тишине зазвучат
тонкие ваши свирели!
Я возвращаюсь домой.
Во мне трепещут со стоном
голубки — мои тревоги.
А на краю небосклона
спускается день-бадья
в колодезь ночей бездонный!
ПРЕРВАННЫЙ КОНЦЕРТ
Перевод Б. Слуцкого
Гармония ночи глубокой
разрушена грубо
луной ледяной и сонной,
взошедшей угрюмо.
О жабах — ночей муэдзинах —
ни слуху ни духу.
Ручей, в камыши облаченный,
ворчит что-то глухо.
В таверне молчат музыканты.
Не слышно ни звука.
Играет звезда под сурдинку
над зеленью луга.
Уселся рассерженный ветер
горе́ на уступы,
и Пифагор{112}, здешний тополь,
столетнюю руку
занес над виновной луною,
чтоб дать оплеуху.
БАЛЛАДА МОРСКОЙ ВОДЫ
Перевод А. Гелескула
Море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы…
— Девушка с бронзовой грудью,
что ты глядишь с тоскою?
— Торгую водой, сеньор мой,
водой морскою.
— Юноша с темной кровью,
что в ней шумит не смолкая?
— Это вода, сеньор мой,
вода морская.
— Мать, отчего твои слезы
льются соленой рекою?
— Плачу водой, сеньор мой,
водой морскою.
— Сердце, скажи мне, сердце, —
откуда горечь такая?
— Слишком горька, сеньор мой,
вода морская…
А море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы.
ЛУНА И СМЕРТЬ
Перевод А. Гелескула
Зубы старой луны
цвета кости слоновой.
О, канун умиранья!
Износились обновы,
опустели все гнезда,
обмелели все русла…
Под щербатой луною
стало дряхло и грустно!
Донья Смерть ковыляет
мимо ивы плакучей,
с нею старые бредни
вереницей попутчиц.
И, как злая колдунья
из предания злого,
продает она краски —
восковую с лиловой.
А луна этой ночью,
как на го́ре, ослепла —
и купила у Смерти
цвет агоний и пепла.
И поставил я в сердце
для забредшей печали
балаган без актеров
на злом карнавале.
СТИХИ О КАНТЕ ХОНДО (1921){113}
БАЛЛАДИЛЬЯ О ТРЕХ РЕКАХ{114}
Перевод В. Столбова
Гвадалквивир струится
в тени садов апельсинных.
Твои две реки, Гранада,
бегут от снегов в долины.
Ах, любовь,
ты исчезла навеки!
В кудрях у Гвадалквивира
пламенеют цветы граната.
Одна — кровью, другая — слезами
льются реки твои, Гранада.
Ах, любовь,
ты прошла, словно ветер!
Проложены по Севилье
для парусников дороги.
По рекам твоим, Гранада,
плавают только вздохи.
Ах, любовь,
ты исчезла навеки!
Гвадалквивир… Колокольня
и ветер в саду лимонном.
Дауро, Хениль, часовенки
мертвые над затоном.
Ах, любовь,
ты прошла, словно ветер!
Но разве уносят реки
огни болотные горя?
Ах, любовь,
ты исчезла навеки!
Они апельсины и мирты
несут в андалузское море.
Ах, любовь,
ты прошла, словно ветер!
ПОЭМА О ЦЫГАНСКОЙ СИГИРИЙЕ
Пейзаж
Перевод М. Цветаевой
Масличная равнина
распахивает веер,
запахивает веер.
Над порослью масличной
склонилось небо низко,
и льются темным ливнем
холодные светила.
На берегу канала
дрожат тростник и сумрак,
а третий — серый ветер.
Полным-полны маслины
тоскливых птичьих криков.
О, бедных пленниц стая!
Играет тьма ночная
их длинными хвостами.
Гитара
Перевод М. Цветаевой
Начинается
плач гитары.
Разбивается
чаша утра.
Начинается
плач гитары.
О, не жди от нее
молчанья,
не проси у нее
молчанья!
Неустанно
гитара плачет,
как вода по каналам — плачет,
как ветра над снегами — плачет,
не моли ее о молчанье!
Так плачет закат о рассвете,
так плачет стрела без цели,
так песок раскаленный плачет
о прохладной красе камелий.
Так прощается с жизнью птица
под угрозой змеиного жала.
О гитара,
бедная жертва
пяти проворных кинжалов!
Эллипс крика
с горы —
на другую.
Из олив,
черной радугой,
над синевой ночи.
Как смычок,
пробудивший вибрацию
в длинных струнах ветра.
(В деревушке пещерной
возникают лампады.)
Тишина
Перевод А. Гелескула
Слушай, сын, тишину —
эту мертвую зыбь тишины,
где идут отголоски ко дну.
Тишину,
где немеют сердца,
где не смеют
поднять лица.
Поступь Сигирийи
Перевод А. Гелескула
Бьется о смуглые плечи
бабочек черная стая.
Белые змеи тумана
след заметают.
И небо земное
над млечной землею.
Идет она пленницей ритма,
который настичь невозможно,
с тоскою в серебряном сердце,
с кинжалом в серебряных ножнах.
Куда ты несешь, сигирийя,
агонию певчего тела?
Какой ты луне завещала
печаль олеандров и мела?
И небо земное
над млечной землею.
Следом
Перевод В. Столбова
Смотрят дети,
дети смотрят вдаль.
Гаснут медленные свечи.
И две девушки слепые
задают луне вопросы,
и уносит к звездам ветер
плача тонкие спирали.
Смотрят горы,
горы смотрят вдаль.
А потом…
Перевод М. Цветаевой
Прорытые временем
лабиринты —
исчезли.
Немолчное сердце —
источник желаний —
иссякло.
Закатное марево
и поцелуи —
пропали.
Умолкло, заглохло,
остыло, иссякло,
исчезло.
