Александр Дыбин - Русь земная и небесная

С туманным взором, устремленным вдаль:

Взмывало к Небесам Святое знамя,

В дыму сверкала ханской сабли сталь…

Он весь горел – покой ему лишь снился:

Душа ждала великих перемен -

И он возликовал и поклонился

Кровавому насилью! А взамен…

Паек голодный свел его в могилу:

Погиб еще один великий дар!

Словесность наша снова получила

Жестокий, сокрушительный удар!

И Русь – бедняжка вправду овдовела,

Не только Блока – душу потеряв!

Осталось лишь поруганное тело:

Лишилась Бога, нравственности, прав!

Но классиком его провозгласили,

И он, в восьми увесистых томах,

Во всей своей могучей певчей силе

Покоится в элитных теремах!

Его читают, но… не понимают:

Уж слишком высоко он воспарил!

И Дух его весь Космос обнимает,

Затмив огонь сияющих светил!

Не утихают бури над страною:

Восстанья. Голод. Двадцать первый год.

Насквозь пропитан ненависти гноем

В который раз обманутый народ!

И снова ход событий предвещает

Обилие крутых, кровавых мер:

Для тех, кто жизнь и смерть его решают,

Он не поэт: он – "контрик", офицер!

К нему друзья по флоту приходили:

Сговаривались тайно о своем…

И вот его в застенок посадили,

Закрыв решеткой вольный окоем!

Допрос был скор. Вопросы – примитивны:

Привычно подводили под расстрел:!

– Вы, гражданин, совсем не так наивны:

Не верим, что не знали Вы их дел!

А, если даже правду говорите,

То объективно все равно вредны:

Вдруг в будущем крамолу сотворите?

Нам не нужны буржуи и паны!

Погибли миллионы наших братьев -

Трудящихся, рабочих и крестьян!

Свежи в ушах их стоны и проклятья -

Жалеть ли подозрительных дворян?

Все! Приговор подписан! На рассвете

Короткий залп – и кончено: убит!

Парнас ограблен! А в Петросовете…

Решают, как внедрить культуру в быт!

Гуляка и поэт. Буян и лирик.

Загадочная русская душа.

Тебя боготворили и травили…

Вконец добили, душу иссуша!

Ты, воспевая русскую деревню,

Любовь к ней в каждой строчке выражал:

Был стих твой чистым, сильным и напевным,

И голос твой от нежности дрожал!

Средь страшных войн, крушения империй,

Вражды и крови, горя и нужды

Ты не прервал своих волшебных трелей,

Не загорелся пафосом вражды!

Ты верен был своей крестьянской музе,

Не продавал свой солнечный талант:

В большевиками созданном Союзе

Ты был изгой, почти что арестант!

И первым ты не выдержал – сломался!

Владимир и Марина – за тобой!

Да и из прочих мало кто остался:

ЧК распорядилась их судьбой!

Но жив ты в каждом русском человеке,

Как часть его истерзанной души!

Ты будешь жить и в двадцать первом веке:

Твои творенья дивно хороши!

Что сделал ты с своим могучим даром!

Тебя насилья пафос вдохновлял:

Ты в этот Мир, охваченный пожаром,

Горючей смеси щедро добавлял!

Но твой кумир – "планеты пролетарий"

Служенья твоего не оценил:

Он молотом своим тебя ударил

По сердцу. Плюнул в душу. Затравил!

И пуля в лоб – вот страшная расплата

За невозможность снова стать собой,

За "Агитпропа" дикие плакаты,

За опьяненье классовой борьбой!

У нас и мертвых не всегда жалеют,

Но тут тебе, пожалуй, повезло:

За гробом вдруг взялись тебя лелеять

Те, от кого ты видел только зло!

И захвалили те твои творенья,

Что добровольно не читал никто!

Зато мещане мстят тебе глумленьем,

Скабрезно разглагольствуя про то,

Как Лилю ты делил с ее супругом:

Ах! Все они – поэты – таковы:

Так вероломно обходиться с другом! -

Вот перлы обывательской молвы!

Где им понять трагизм твоих борений,

Надлом смертельно раненной души?

Для впавших в мрак цинизма поколений

Лишь сальности да сплетни хороши!

А как ты мило написал "Про это"!

Какая прелесть – "Облако в штанах"!

Услышь же слово теплого привета -

Хоть в Преисподней, хоть на Небесах!

Не спасся ты от "века – волкодава":

Кровавый вождь тебя не пощадил.

Но стала только громче твоя слава

От гибели, что Рок тебе судил!

Ты пригвоздил кремлевского тирана

Своим пером к позорному столбу,

И стал надолго узником "спецхрана"

Тот стих, что предрешил твою судьбу!

Ты не терпел насилья, произвола:

Ретивого чекиста проучил…

Не мог режим простить тебе крамолу:

Остаток дней ты в лагере влачил!

Не мог ты прославлять "отца народов" -

Не шел из – под пера фальшивый стих:

Ты был великий лирик от природы,

Но не был льстец – в отличье от других!

Ты на полвека был у нас украден -

А был ли кто талантливей тебя?

Твой стих уж тем для наших душ отраден,

Что учит жить, страдая и любя!

Тебя постигла участь миллионов,

Но ты не затерялся среди них:

Меняются режимы и знамена,

Но вечным солнцем светит нам твой стих!

Твой путь пролег от Сены и до Камы.

Но нет твоей могилы на Земле:

Есть крах иллюзий. Проза жизни.

Хамы, доведшие до гибели в петле!

Ты им своим стихом не угодила:

Воспела "лебединый белый стан"…

Звезда Полынь всегда тебе светила -

Изгнаннице – под небом чуждых стран!

Но те, кто понимают толк в искусстве,

В чьи души был восторг тобою влит,

Навек едины в благодарном чувстве:

Для них ты – первозданная Лилит!

Не встретишь в магазинах твои книги:

За полчаса расхватывают их!

И, сбросив все цензурные вериги,

Живит нам души твой волшебный стих!

" Не трогайте этого небожителя!"

(И. Сталин.)

Тебе талант пронзительный достался

Сквозь грубый шлак явлений видеть суть:

Мир рушился. Безумствовал. Метался.

Кренился страшным креном Млечный Путь!

Но ты писал о вечном и великом

В разгар тех смутных, окаянных дней,

Когда Россия, в исступленьи диком,

Топтала все, что свято было в ней!

Твоей свечи трепещущее пламя

Всем бурям загасить не удалось -

Хоть туго тебе было временами,

И тяжело, безрадостно жилось…

Ты прав, что строчки с кровью убивают;

Что старость – это беспощадный Рим…

Но твой "Живаго"- как вода живая;

Твой стих мы в душах трепетно храним!

Тебя не тронул даже зверь – диктатор:

На Колыму не выдали билет,

Но новый всесоюзный император

Достал тебя уже на склоне лет!

Таков удел всех гениев в России:

Чем выше дух, блистательней талант -

Тем злей к нему и тем несправедливей

И вождь – невежда, и тупой педант!

Но ты остался гордостью народа

За все, что написал и перевел:

И "Гамлет" ярче засверкал сквозь годы,

И "Фауст" с новой силою расцвел!

Был муж расстрелян. Сын был арестован.

Сама подверглась травле – и не раз:

На стих твой грубо налагал оковы

То гнев вождя, то ждановский указ!

Тебя терзали тяжкие недуги,

И было много черного в судьбе:

Небесных сфер таинственные круги

Не расточали милостей тебе!

Но ты терпела: верила ты в Бога,

И верила в порядочность людей -

Хоть трудною была твоя дорога

Средь революций, войн, нужды, скорбей!

И ты отвергла зов – такой утешный:

Страну свою не бросила в беде,

И стих твой – колдовской, могучий, нежный

Нас утешал в безрадостной страде!

Ты в близости к читателю волшебно

Проникла за пределы той черты -

Заветнейшей: для этого потребно

Взлететь до гениальной высоты!

Ты не мог жить в любимой России -

Навещал лишь ее иногда:

За царящую в ней тиранию

Покрывался ты краской стыда!

Но, живя в столь далеком Париже,

Среди близких по духу людей,

Был ты к страждущей Родине ближе

Тех, кто варварски властвовал в ней!

Как ты чувствовал русскую душу!

Как волшебным сплетением слов

Мог броню равнодушья разрушить,