«Я б хотела отмотать назад…»
Я б хотела отмотать назад
Ленту жизни и вернуться снова
В милый наш литинститутский сад,
Где бродила девочкой суровой.
То была отличная пора —
Взлеты, неожиданные старты.
Летчики, танкисты, снайпера
За студенческие сели парты.
Ветераны в двадцать с лишним лет
Начинали жизнь свою сначала
И считали звание «Поэт»
Много выше званья генерала.
На заре послевоенных дней
Мы, солдаты, понимали четко:
На Парнас пробиться потрудней,
Чем на безымянную высотку.
Звездный час, неповторимый час —
Как любилось, верилось, мечталось!
Много ли теперь осталось нас —
В жизни и в Поэзии осталось?..
Мы – подранки,
Улететь не в силе.
Сделал нас
Покорными навек,
Точным попаданьем обескрыля,
Беспощадный, агрессивный век.
Мы берем
Как подаянье пищу
И еще курлычем:
«Повезло»…
(Телом немощным
И духом нищим,
Волочащим по земле крыло…)
И глядеть на нас,
Наверно, страшно
Вольным братьям
В перелетный час —
Ведь давно уж
За своих, домашних
Толстые гусыни
Держат нас…
Оно, наверное, смешно:
На склоне лет – стихи.
Но можно новое вино
Влить в старые мехи.
Гляжу, задумавшись, в окно —
Какая нынче стынь…
Не может сладким быть вино,
Коль наша жизнь – полынь.
Все поколенью моему,
Все ясно было мне.
Как я завидую тому,
Кто сгинул на войне!
Кто верил, верил до конца
В «любимого отца»!
Был счастлив тот солдат…
Живых разбитые сердца
Недолго простучат.
Октябрь в Крыму – как юности возврат
Октябрь в Крыму —
Как юности возврат.
Прозрачен воздух,
Небо густо-сине.
Как будто в мае
Дружный хор цикад,
И только утром
Их пугает иней.
Я осень
Перепутала с весной.
Лишь мне понятно,
Кто тому виной…
Эта крымская осень
Скорее похожа на лето
Наших нечерноземных,
Умеренных наших широт…
Не печалься, товарищ мой, —
Песенка наша не спета:
Разве может огонь
Превратиться когда-нибудь
В лед?
Вот и стали легендами
Наши окопные были.
Я порой удивляюсь сама:
Неужели то было со мной?..
Эх, как мало осталось солдат,
Что «прописаны» были
На переднем краю,
В батальоне пехоты,
Войной…
Чередою уходят годки,
Что в боях не убиты,
Меж собою и нами
Захлопнув свинцовую дверь.
Потому-то друг к другу,
Как будто бы сильным магнитом,
Так нас тянет теперь,
Так оставшихся тянет теперь.
Мы навеки отмечены
Юности огненной метой,
Мы готовы не сетуя
Встретить последний поход…
Наша поздняя осень
Скорее похожа на лето —
Разве может огонь
Превратиться когда-нибудь
В лед?..
Я люблю все больней и больнее
Каждый метр этой странной земли,
Раскаленное солнце над нею,
Раскаленные горы вдали.
Истомленные зноем деревни,
Истомленные зноем стада.
В полусне виноградников древних
Забываешь, что мчатся года,
Что сменяют друг друга эпохи,
Что века за веками летят…
Суховея горячие вздохи,
Исступленные песни цикад.
И в тяжелом бреду суховея,
В беспощадной колючей пыли
Продолжаю любить, не трезвея,
Каждый метр этой трудной земли —
Пусть угрюмой, пускай невоспетой,
Пусть такой необычной в Крыму.
А люблю я, как любят поэты:
Непонятно самой почему…
Скачут волны в гривах пены,
Даль кипит белым-бела.
Осень вырвалась из плена,
Закусила удила.
Казакуют вновь над Крымом,
Тешат силушку шторма.
А потом – неумолима —
Закуражится зима.
Мне и грустно, и счастливо
Видеть времени намет.
Скачут кони, вьются гривы,
Женский голос душу рвет:
«Жизнь текла обыкновенно,
А когда и не ждала,
Сердце вырвалось из плена,
Закусило удила…»
Уже погасли горные леса:
Ни золота, ни пурпура – все буро,
Но мне близка их скорбная краса,
Мне радостно, хоть небо нынче хмуро.
От высоты кружится голова,
Дышу озонным воздухом свободы,
И слушаю, как падает листва,
И слушаю, как отлетают годы…
Подснежники на склонах южных,
Дымятся горы на заре…
Когда такое снится – нужно
Податься в отпуск в январе.
Забыв о бедах и победах,
О прозе будничных забот,
Бродить часами в мокрых кедах
Среди заоблачных высот.
Пить из ладоней, как из блюдца,
Холодный кипяток реки…
Надеюсь, не переведутся
На белом свете чудаки,
Те, кто зимою, а не летом
Вдруг мчатся в южный городок, —
Те Божьей милостью поэты,
Что двух не сочинили строк.
Брожу по набережной снова.
Грустит на рейде теплоход.
И прелесть улочек портовых
Вновь за душу меня берет.
Прохладно, солнечно и тихо.
Ай-Петри в скудном серебре.
…Нет, не курортною франтихой
Бывает Ялта в январе.
Она совсем не та, что летом, —
Скромна, приветлива, проста.
И сердце мне сжимает эта
Застенчивая красота.
И вижу я все чаще, чаще,
В музейный забредая сад,
Бородку клином, плащ летящий,
Из-под пенсне усталый взгляд…
Куры, яблони, белые хаты —
Старый Крым на деревню похож.
Неужели он звался Солхатом
И ввергал неприятеля в дрожь?
Современнику кажется странным,
Что когда-то, в былые года,
Здесь бессчетные шли караваны,
Золотая гуляла Орда.
Воспевали тот город поэты,
И с Багдадом соперничал он.
Где же храмы, дворцы, минареты? —
Погрузились в истории сон…
Куры, вишни, славянские лица,
Скромность белых украинских хат.
Где ж ты, ханов надменных столица —
Неприступный и пышный Солхат?
Где ты, где ты? – ответа не слышу.
За веками проходят века.
Так над степью и над Агармышем[1]
Равнодушно плывут облака…
Я же дочерь твоя, Расея,
Голос крови не побороть.
Но зачем странный край Одиссея
Тоже в кровь мне вошел и в плоть.
Что я в гротах морских искала,
Чьи там слышала голоса?
Что мне черные эти скалы,
Эти призрачные леса?
Что мне буйная алость маков,
А не синь васильков во ржи?..
Отчего же и петь, и плакать
Так мне хочется здесь, скажи?
* * *
Запах соли, запах йода.
Неприступны и горды,
Рифы каменные морды
Выставляют из воды.
И рассматривают горы,
Бликов солнечных игру,
И людей: веселых, голых —
Золотую мошкару.
* * *
Отцвели маслины в Коктебеле,
Пожелтел от зноя Карадаг…
А у нас в Полесье
Зябнут ели,
Дождик,
Комариные метели
Да в ночи истошный лай собак.
Я люблю тебя,
Мое Полесье,
Край туманных торфяных болот.
Имя звонкое твое,
Как песня,
В глубине души моей живет.
Отчего же
Нынче над собою,
В полумраке северных лесов,
Вижу юга небо голубое,
Слышу дальних теплоходов зов?
Ну, а ты
В ночах осенних, длинных,
Ты,
От моря и меня вдали,
Помнишь ли
Цветущие маслины
И на горизонте корабли?
Солнце.
Скалы.
Да кустарник рыжий.
Выжженная, тощая трава…
Что сказал ты?
Наклонись поближе,
Звон цикад глушит твои слова.
То ли так глаза твои синеют,
То ли это неба синева?
Может, то не Крым,
А Пиренеи?..
Звон цикад глушит твои слова.
Марево плывет над дальней далью.
Так похоже облако на льва.
Дульцинея…
Дон Кихот…
Идальго…
Звон цикад глушит твои слова.
Слышишь звон доспехов Дон Кихота?
Скалы…
Зной…
Кружится голова…
Ты лениво отвечаешь что-то,
Звон цикад глушит твои слова.
«Нынче в наших горах синева…»
Нынче в наших горах синева,
Нынче серое небо в столице.
И кружится моя голова —
А твоя голова не кружится?
Я не шлю телеграммы в Москву,
Не пленяю сияющим Крымом,
Я приехать тебя не зову —
Приезжают без зова к любимым…
«Да здравствуют южные зимы!..»
Да здравствуют южные зимы!
В них осень с весной пополам.
За месяц январского Крыма
Три лета курортных отдам.
Здесь веришь, что жизнь обратима,
Что годы вдруг двинулись вспять.
Да здравствуют южные зимы! —
Короткая их благодать.
Над горою Клементьева
Ветра тревожный рев.
Рядом с легким планером
Тяжелый орел плывет.
Здесь Икаром себя
Вдруг почувствовал Королев,
Полстолетья назад
В безмоторный уйдя полет.
Сколько тем, что когда-то
Мальчишками шли сюда,
Тем девчонкам, которых
Взяла высота в полон?..
Ах, не будем педантами,
Что нам считать года?
Возраст сердца —
Единственный времени эталон…
Над горою Клементьева
Так же ветра ревут,
Как ревели они
Полстолетья тому назад.
Через гору Клементьева
К солнцу пролег маршрут,
Хоть давно с космодромов
Туда корабли летят.
