Штрафные батальоны
Всего лишь час дают на артобстрел,
Всего лишь час пехоте передышки,
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, ну, а кому — до «вышки».
За этот час не пишем ни строки.
Молись богам войны артиллеристам!
Ведь мы ж не просто так, мы — штрафники.
Нам не писать: «…считайте коммунистом».
Перед атакой — водку? Вот мура!
Свое отпили мы еще в гражданку.
Поэтому мы не кричим «ура!»
Со смертью мы играемся в молчанку.
У штрафников один закон, один конец:
Коли, руби фашистского бродягу.
И, если не поймаешь в грудь свинец,
Медаль на грудь поймаешь «за отвагу».
Ты бей штыком. А лучше — бей рукой.
Оно надежней, да оно и тише.
И, ежели останешься живой
Гуляй, рванина, от рубля и выше.
Считает враг: морально мы слабы,
За ним и лес и города сожжены…
Вы лучше лес рубите на гробы
В прорыв идут штрафные батальоны.
Вот шесть ноль-ноль. И вот сейчас обстрел.
Ну, бог войны, давай без передышки!
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, а большинству — до «вышки».
Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след.
Дуб годится на паркет — так ведь нет:
Выходили из избы здоровенные жлобы,
Порубили те дубы на гробы.
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди.
Это только присказка, сказка впереди.
Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах,
Но явился всем на страх вертопрах.
Добрый молодец он был, бабку ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил: дом спалил.
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
Тридцать три богатыря порешили, что зазря
Берегли они царя и моря.
Каждый взял себе надел, кур завел и в нем сидел
Охраняя свой удел не у дел.
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
Ободрав зеленый дуб, дядька ихний сделал сруб.
С окружающими туп стал и груб.
И ругался день-деньской бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой под Москвой.
Ты уймись, уймись, тоска, у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
Здесь и вправду ходит кот, как направо — так поет,
Как налево — так загнет анекдот.
Но ученый, сукин сын, цепь златую снес в Торгсин,
И на выручку, один — в магазин.
Ты уймись, уймись, тоска, у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
Как-то раз за божий дар получил он гонорар:
В Лукоморье перегар на гектар.
Но хватил его удар, и, чтоб избегнуть больших кар,
Кот диктует про татар мемуар.
Ты уймись, уймись, тоска, у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
И русалка — вот дела. — Честь недолго берегла.
И однажды, как могла, родила.
Тридцать три же мужика не желают знать сынка.
Пусть считается пока сын полка.
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
Как-то раз один колдун, врун, болтун и хохотун,
Предложил ей, как знаток бабских струн,
Мол: — Русалка, все пойму, и с дитем тебя возьму
И пошла она к нему, как в тюрьму.
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
Бородатый Черномор, лукоморский первый вор,
Он давно Людмилу спер — ох хитер!
Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать:
Зазеваешься, он — хвать, и тикать.
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
А коверный самолет сдан в музей в запрошлый год
Любознательный народ так и прет.
И без опаски старый хрыч баб ворует — хнычь-не-хнычь
Ох, скорей его разбей паралич!
Ты уймись, уймись, тоска, у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
— Нету мочи нету сил — леший как-то недопил
Лешачиху свою бил и вопил:
— Дай рубля, прибью а то. Я — добытчик или кто?
А не дашь, так и пропью долото.
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
— Я ли ягод не носил? — Снова леший голосил
— А коры по сколько кил приносил?
Надрывался издаля, все твоей забавы для.
Ты ж жалеешь мне рубля, ах, ты тля!
Ты уймись, уймись, тоска, у меня в груди
Это только присказка, сказка впереди.
И невиданных зверей, дичи всякой нету в ней:
Понаехало за ней егерей
Так что, значит, не секрет: Лукоморья больше нет.
Все, о чем писал поэт, это бред.
Ты уймись, уймись, тоска душу мне не рань.
Раз уж это присказка — значит дело-дрянь.
В ресторане по стенкам висят тут и там
«Три медведя», «Заколотый витязь».
За столом одиноко сидит капитан.
— Разрешите? — Спросил я. — Садитесь.
— Закури. — Извините, «Казбек» Не курю.
— Ладно, выпей. Давай-ка посуду.
— Да, пока принесут… — Пей, кому говорю.
Будь здоров! — Обязательно буду.
— Ну, так что же, — сказал, захмелев, капитан,
Водку пьешь ты красиво, однако
А видал ты вблизи пулемет или танк?
А ходил ли ты, скажем, в атаку?
В сорок третьем, под Курском, я был старшиной,
За моею спиною такое…
Много всякого, брат, за моею спиной,
Чтоб жилось тебе, парень, спокойно.
Он ругался и пил, я за ним по пятам,
Только в самом конце разговора
Я обидел его, я сказал: «Капитан,
Никогда ты не будешь майором.»
Он заплакал тогда, он спросил про отца,
Он кричал, тупо глядя на блюдо:
— Я всю жизнь отдал за тебя, подлеца,
А ты жизнь прожигаешь, паскуда.
А винтовку тебе. А послать тебя в бой.
А ты водку тут хлещешь со мною…
Я сидел, как в окопе под Курской дугой,
Там, где был капитан старшиною.
Мой сосед объездил весь Союз:
Что-то ищет, а чего — не видно.
Я в дела чужие не суюсь,
Но мне очень больно и обидно.
У него на окнах плюш и шелк,
Баба его шастает в халате…
Я б в Москве с киркой уран нашел
При такой повышенной зарплате.
И, сдается мне, что люди врут:
Он нарочно ничего не ищет.
А для чего? Ведь денежки идут,
Ох, какие крупные деньжищи!
А вчера на кухне ихний сын
Головой упал у нашей двери
И разбил — нарочно, — мой графин.
А я мамаше — счет в тройном размере.
Ему платят рупь, а мне — пятак
Пусть теперь дает мне неустойку.
Я ведь не из зависти, я — так,
Ради справедливости и только.
Ну, ничего я им создам уют.
Живо он квартиру обменяет.
У них денег куры не клюют,
А у нас — на водку не хватает.
На стол колоду, господа. Крапленая колода.
Он подменил ее, когда, барон, вы пили воду.
Валет наколот, так и есть. Барон, ваш долг погашен.
Вы — проходимец, ваша честь,
Вы — проходимец, ваша честь,
И я к услугам вашим.
Но я не слышу ваш ответ,
О, нет, так не годится…
А в это время Бонапарт,
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
— Закончить не смогли вы кон. Верните бриллианты.
А вы, барон и вы, виконт, пожалте в секунданты.
Ответьте, если я неправ, но наперед все лживо…
Итак, оружье ваше, граф?
Итак, оружье ваше, граф?
За вами выбор, живо!
Вам скоро будет не до карт,
Вам предстоит сразиться,
А в это время Бонапарт,
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
— Да полно, предлагаю сам. На шпагах? Пистолетах?
Хотя сподручней было б вам на дамских амулетах.
Кинжал? Ах, если б вы смогли. Я дрался им в походах.
Но вы б, конечно, предпочли,
Но вы б, конечно, предпочли
На шулерских колодах.
Вы не получите инфаркт,
Вам предстоит сразиться,
А в это время Бонапарт,
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
Не поднимайте, ничего, я встану сам, сумею.
И снова вызову его, пусть даже протрезвею.
Барон, молчать! Виконт, не хнычь! Плевать, что тьма народу.
Пусть он расскажет, старый хрыч,
Пусть он расскажет, старый хрыч
Чем он кропил колоду.
Когда раскроешь тайну карт,
Дуэль не состоится…
А в это время Бонапарт,
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
А коль откажется сказать, клянусь своей главою,
Графиню можете считать сегодня же вдовою.
И, хоть я шуток не терплю, но я могу взбеситься.
Тогда я графу прострелю,
Тогда я графу прострелю
Экскьюз ми, ягодицу.
Стоял весенний месяц март,
Летели с юга птицы.
А в это время Бонапарт,
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
— Ах, граф, прошу меня простить! Я вел себя бестактно.
Я в долг хотел у вас просить, но не решался как-то.
Хотел просить наедине, мне на людях неловко,
И вот пришлось затеять мне,
И вот пришлось затеять мне
Дебош и потасовку.
Ну да, я выпил целый штоф и сразу вышел червой…
Дурак? Вот как? — Что ж я готов. Итак, ваш выстрел первый.
Стоял июль, а может март,
Летели с юга птицы,
А в это время Бонапарт,
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
