И Петруха со мной чифирит.
«Кончай, сынок, гонять собак! —
Мне батя крикнул из окна, —
За книжки сядь, не будь дурак,
И будет денег до хрена!
Такая нынче привалила
Ученым умникам житуха, —
Кому другому — хрен на рыло,
А им — почет и уважуха!»
Сосед мой Вася жилы рвет, —
Три ВУЗа кончил, вот те на!
Он раньше пил, теперь не пьет.
У Васи денег до хрена!
И он с ханыгами не квасит,
Он едет в «Лексусе» по трассе,
И все вокруг сигналят Васе,
Что жизнь у Васи удалася!
Ежу понятно, без балды,
Что всем бухарикам — хана!
Они слабы, они худы!
У них не будет ни хрена!
И к ним приходит час расплаты, —
Шиза ребят, в натуре, косит,
И их из дурки, из палаты
Вперед копытами уносят!
Я в дурке дохнуть не хочу,
И я с волненьем на лице
Стараюсь, синусы учу,
И аш-два-о, и а-бэ-цэ!
И я не пень, и я не лох,
И я на стреме, начеку,
И я в уме из четырех
Квадратный корень извлеку!
И два на три, и шесть на пять
Всю ночь без отдыха и сна
Я буду в столбик умножать,
И будет денег до хрена!
И пусть объелась белены
Моя любимая страна,
Мозги найдутся у страны,
И будет денег до хрена!
И я поеду по Бродвею
На «Шевроле», на «Мицубиси»,
И жить на свете веселее,
Когда мечты твои сбылися!
2008
Саня Дудин стоит у обрыва.
Был кураж, больше нет куражу:
У Ходулина сп…ли пиво!
Что? Чего? Я сейчас расскажу.
Мы в дороге четвертые сутки,
Мы плывем по любимой Оке, —
Ветерок, осторожный и чуткий,
Треплет ласково нас по щеке.
Мол, мотали б вы лучше подальше,
Восвояси — живи не тужи! —
Кто — к любимой своей секретарше,
Кто — к друзьям-алкашам в гаражи!
И без вас тут — тоска в горле колом.
«Нет, братишка, шалишь, перебор!
Дело есть. Мы в глубинке по селам
Собираем народный фольклор!»
Страх по черепу бьет, но не часто —
То, что труден маршрут и суров!
Мы — веселые энтузиасты,
Мы плывем вдоль крутых берегов.
Всюду пни, как свечные огарки, —
Все вокруг порубили к чертям!
Волны, тучи, четыре байдарки.
Дождь холодный упруг и упрям.
Встаем на ночлег, выгружаемся ловко и живо.
Фотографы в группе, завхоз, и кого только нет, —
Филологи, врач и, конечно, душа коллектива —
Валерий Ходулин — живой, настоящий поэт!
Он не только стихи нам читает, —
Он, хотя и романтик на вид,
Но за пиво у нас отвечает,
Он два ящика лично хранит.
И пока мы на нашем привале
Разжигали под елкой костер
И консервы ножом открывали,
Кто-то ящики эти упер.
У Ходулина в голосе хрипы
И башка, вон, от стресса в бреду:
«Здесь крутились какие-то типы! —
Он кричит, — я их точно найду!»
Наше пиво ушло без возврата.
Ни концов не найти, ни начал.
У обрыва на фоне заката
Саня Дудин в прострацию впал.
Мы сутулим усталые плечи.
Нам Валерий прервал забытье:
«Кроме пива, поэзия лечит,
Я сейчас почитаю ее!
С вас печаль, словно серую слякоть,
Смою к черту, — как порчу, сниму!»
«На сухую-то глотку? Однако!
Ну, давай!» — мы сказали ему.
И он нам читает — Есенина, Пушкина, Блока,
Свое, только что сочиненное — во завернул!
И, будто бы в такт, в полумраке качнулась осока,
И замерший лес, отзываясь, тихонько вздохнул.
Нам свистит что-то вроде мазурки
То ли чиж, то ли стриж на суку,
И Серега, медбрат, из мензурки
Нам спиртяги дает по глотку.
Мужики подошли — ровно те же,
Что вертелись тут — шесть или пять.
Старший встал, как медведь на манеже —
Мордой вверх. Хочет слово сказать.
Он могуч, и подвижен, и ловок,
Весь мохнатый такой, в бороде.
«Вы приплыли к нам, — вот его слово, —
Мы пришли к вам, а дружба-то
