«Привет, немытая Россия…»
1
Привет, немытая Россия,
Я снова твой, я снова тут,
Кого, чего ни попроси я,
Мне всё как есть и пить дадут.
Два года за хребтом Сиона
Кормил я по приютам вшей,
Пока меня народ Закона
Оттуда не попер взашей.
Не нужен нам поэт Иртеньев,
У нас своих тут пруд пруди,
По части этой херотени
Мы всей планеты впереди.
Хоть Рабинович ты по слухам,
Да и по паспорту еврей,
Но ты не наш ни сном, ни духом,
Чужой, как рылом, так и ухом,
Так что вали отсель быстрей.
Не видят проку, друг сердешный,
В тебе ни Кнессет, ни Моссад,
Ступай в свой край глухой и грешный,
Покинь наш плодоносный сад.
Концы с концами еле-еле
Чтобы свести, с большим трудом
Продал я виллу в Кармиэле
И в Хайфе трехэтажный дом.
И вновь ступни свои босые
Направил к прежним берегам,
Прими меня, моя Россия,
Я за плетни твои косые
Любую родину продам.
Опять поэта обосрали
Буквально с головы до ног.
Прими назад меня, Израиль.
На твой отеческий порог
Я возвращаюсь блудным сыном,
Чтобы к ногам твоим припасть,
Чтобы целительным хамсином,
Как прежде, надышаться всласть.
Да, поступил я некрасиво,
Как распоследний сукин кот,
Гуд бай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ.
В страну, не знающую мыла,
Мне нет обратного пути,
Я на Рублевке продал виллу,
Чтоб на дорогу наскрести,
Потом часы на Спасской башне
И стены древнего Кремля,
Потом озера, реки, пашни,
Равнины, горы и поля.
И вот, ободран, нищ, изранен,
Унижен, проклят и забыт,
Вновь возвращаюсь я в Израиль
Налаживать свой скромный быт.
Роняя крокодильи слезы,
Назад в него ползу ползком,
И злые русские березы
Грозят мне в спину кулаком.
«Я гляжу на мир с тоскою…»
Я гляжу на мир с тоскою –
Он совсем не шоколад.
Что бы сделать мне такое,
Чтобы жизнь пошла на лад.
Чтоб исчезли без следа бы,
Зависть, злоба и вражда,
Чтоб евреи и арабы
Подружились навсегда.
Чтобы люди стали братья,
Но уменьшились числом,
Так, чтоб мог их всех собрать я
За обеденным столом.
«Нет, не в есенинском стогу…»
Нет, не в есенинском стогу,
Не в шалаше, как В. И. Ленин,
На левантийском берегу
Лежу, исполнен праздной лени.
На свете лучше места нет,
Спокойно, сухо и тепло там,
Не зря Сусанин сорок лет
Водил евреев по болотам
В сопровожденьи чад и жен,
Пока не молвил горделиво:
«Здесь будет город заложен
И примет имя Тель-Авива!
И пронесет его в веках
Через преграды и невзгоды
На гордо поднятых руках,
Пугая прочие народы.
Не я ль от самой Костромы,
Надеждой ваши души грея,
Через библейские холмы
Довел до цели вас, евреи?
Когда бы жизнь я за царя
Отдал, что прописал мне Глинка,
Ее прожил, наверно б, зря,
Как в поле жалкая былинка.
Но я не Глинка, я другой,
Еще неведомый мужчина,
И мне царевым быть слугой,
Признаться, как-то не по чину.
Пусть даже этот царь – Давид,
Особой разницы тут нету,
Мне неприятен власти вид,
И дух мой чужд сему предмету.
Мне тяга к странствиям мила
И к перемене мест охота,
Она сюда и привела
Меня из отчего болота.
А дивный град я заложил
Не под проценты ломовые,
Но чтоб народ здесь вольно жил,
И не сгибал жестокой выи,
Читал бы день и ночь Тору,
И пил не воду из-под крана,
А только водку поутру.
И помнил русского Ивана».
«С годами становясь все старше»
С годами становясь все старше
И в корень зла все глубже зря,
Я побывал на русском марше
В четвертых числах ноября.
Потусовался там немножко –
И на еврейский марш скорей,
Где мне и проломила бошку
С Болотной пара хиппарей.
Все сильнее ощущается
С каждым часом на Руси,
Что земля сия вращается
Против собственной оси.
И придать ей направление,
Сообразное уму,
Не под силу, к сожалению,
Даже Богу самому.
«Страшна в эпоху перемен…»
Страшна в эпоху перемен
Ирония судьбы –
Россия поднялась с колен
И стала на дыбы.
И больше сделавшись на вид
Самой себя раз в пять,
На них она теперь стоит
И будет впредь стоять.
И наблюдает сверху Бог,
От ужаса трясясь,
Как мир лежит у русских ног,
Уткнувшись мордой в грязь.
«А правда ль, что Америка…»
А правда ль, что Америка –
Реальная страна?
Поеду-ка, проверю-ка –
А вдруг фантом она?
Не слишком много шума ли
О ней за столько лет?
А вдруг ее придумали?
А вдруг ее и нет?
Ну был я там, допустим, раз
Несчетное число,
Так мне все это с пьяных глаз
Привидеться могло.
Пора бы разобраться и
Понять, в чем фишка тут.
А вдруг там декорации
Построил Голливуд?
С хайвеями, с развязками,
С домами из фольги,
Чтоб засирать нам сказками
Куриные мозги,
Чтоб сексу бы оральному
Учить нас с юных лет
И облику моральному
Чинить тем самым вред.
Чтоб, фатою морганою
Прикинувшись хитро,
Прикрыть свое поганое
Пиндосское нутро.
«Из Вашингтонского обкома…»
Из Вашингтонского обкома
Опять пришла открытка мне:
«Как там насчет порядок дома?
Что прогрессивного в стране?
Кто в русских президентах ходит?
Навальный или кто иной?
И что опять там происходит
У вас с персидскою княжной?
Ее с борта еще кидали…
Она, при этом есть, жива?
А если нет, как пострадали
Ее гражданские права?
Возможно, взгляд наш буржуазен,
Но он при этом трезв и здрав,
И согласитесь – мистер Разин
Был в данном случае не прав,
Как мистер Ельцин перед этим
И первый царь ваш Николай,
Но лично вам и вашим детям
Мы от душа добра желай.
И что насчет перезагрузки,
Она по-прежнему в пути?
P. S.
Мы плохо говорить по-русски,
Но понимать тут все почти».
«Мы с товарищем майором за поллитром самогона…»
Мы с товарищем майором за поллитром самогона
Проникаемся друг к другу задушевной теплотой,
И хотя у нас маленько отличаются погоны,
Не могу вам не заметить – человек он золотой.
У товарища майора есть в боку такая кнопка,
Что нажмешь на эту кнопку – и польется разговор,
Хоть полковник и считает, что майор наш глуп как пробка,
Я так лично не считаю – ведь не зря же он майор.
У товарища майора есть ответ на все на свете,
Потому что до всего он крепким разумом дорос.
Ты спроси его, к примеру, отчего родятся дети,
И буквально в тот же вечер он ответит на вопрос.
У товарища майора в голове полно извилин,
Сколько точно, я не знаю, но не менее, чем шесть,
У него, мне говорили, дома есть ученый филин,
А еще ручная жаба и грудная жаба есть.
У товарища майора в Кулунде жена Наташа
И буфетчица Алена, но уже в Караганде,
А его дочура Света вышла замуж за чуваша
И бесследно растворилась в окружающей среде.
Про товарища майора написал я эту оду,
И товарища майора ты при мне попробуй тронь,
За товарищем майором я готов в огонь и воду,
А потом обратно в воду, а потом – опять в огонь.
Тут нам головы меняли,
Как положено, раз в год,
А меня и не позвали,
Так, сказали, мол, сойдет.
Ты ж у нас того гляди,
Ты уж с этой доходи.
«Что вы всё об этом да об этом?..»
Что вы всё об этом да об этом?
Хватит, надоело, вашу мать!
Нешто вам, зажравшимся эстетам,
Тяготу народную понять?
Ваши тили-тили, трали-вали
Не по нраву нашему нутру –
Вы не жали тут, не шпаклевали,
На юру не пряли поутру.
Для того ли на духмяных травах
Изошла опарой лебеда,
Чтобы всех нас – правых и неправых –
На попа тут клали в два ряда?
Али нас не гнуло, не ломало?
Али ни покрышки нам, ни дна?
Али и без вас нам горя мало?
Али вам и с нами грош цена?
Всё б вам так, а не хотите эдак,
Чтобы, значит, а не просто чтоб?
А не то с размаху напоследок
И не так, чтоб абы как, а в лоб.
В том порукой наш размах былинный,
Домотканой славный стариной,
Связанной незримой пуповиной
С плоть от плоти статью коренной.
«У меня по части интеллекта…»
