Когда Биной снова пришел к ним, Лолита с самым невинным видом спросила его:
— А вы говорили Гоурмохону-бабу о том, что были с нами в цирке?
На этот раз ее вопрос больно задел Биноя.
— Нет, еще не говорил, — ответил он, краснея до ушей.
В это мгновение в комнату вбежала Лабонне.
— Пойдемте, Биной-бабу.
— Куда? — удивилась Лолита. — Опять в цирк?
— Ну, зачем же в цирк. Просто я хочу попросить Биноя-бабу нарисовать мне узоры в углах платка, который собираюсь вышивать. Биной-бабу так хорошо рисует!
И Лабонне увела Биноя.
Гора сидел, погруженный в свои обычные утренние занятия, когда в комнату неожиданно вошел Биной и безо всякого вступления заявил:
— А я на днях был в цирке с дочерьми Пореша-бабу.
— Слышал, — ответил Гора, продолжая писать.
— От кого? — удивился Биной.
— От Обинаша. Он тоже в тот день был в цирке.
И, не добавив ни слова, Гора углубился в работу. Мысль о том, что Горе все уже известно, и притом известно от Обинаша, который, уж конечно, не пожалел красок, рассказывая о таком событии, снова всколыхнула в Биное все его прежние сомнения и заставила внутренне сжаться. К тому же он вспомнил, что вчера долго не мог уснуть, потому что мысленно вел спор с Лолитой. «Она воображает, что я боюсь Горы, испытываю к нему те же чувства, что школьник к своему учителю. Как ошибаются люди в своих суждениях! Да, я уважаю Гору, потому что он замечательный человек, но понимать наши отношения так, как понимает их Лолита, — значит быть несправедливой и к нему, и ко мне. Я не мальчишка, и Гора не мой наставник, просто глупо приписывать нам такие роли».
Гора продолжал писать, а язвительные замечания Лолиты одно за другим вспоминались Биною, и выкинуть их из памяти он не мог.
В душе его закипело возмущение.
«Что ж плохого в том, что я ходил в цирк? — спрашивал он себя. — Кто такой Обинаш, чтобы обсуждать с Горой мое поведение? И вообще, зачем понадобилось Горе говорить обо мне с этим дураком? Разве Гора мой опекун? С какой стати я должен отдавать ему отчет в том, с кем я встречаюсь и куда хожу? Это оскорбительно для нашей дружбы!»
Биной не возмущался бы так, если бы не понял вдруг, что собственное его поведение было далеко не безупречным. Он словно хотел переложить на Гору вину за то, что пытался утаить от него некоторые события своей жизни. Обругай его Гора, они бы крупно поговорили, выяснили отношения, помирились, и все было бы в порядке. Но Гора продолжал хранить торжественное молчание, как будто ему было дано право судить Биноя. И, вспоминая язвительные замечания Лолиты, Биной испытывал жгучую обиду.
В это время в комнату вошел Мохим с трубкой в руке. Открыв коробочку с паном, он протянул ее Биною.
— Ну, брат, — сказал он, — мы со своей стороны все решили и все одобрили. Теперь остается только получить согласие твоего дяди. Ты уже написал ему?
Напоминание о предстоящей свадьбе было сегодня особенно неприятно Биною, хоть он и понимал, что винить Мохима не в чем, поскольку он дал свое согласие и Гора сообщил об этом брату. Но сейчас ему казалось унизительным, что он согласился на этот брак. Ведь Анондомойи уговаривала его не спешить, и потом, ведь он не испытывал никаких чувств к невесте. Совершенно непонятно, каким образом вопрос о свадьбе оказался уже решенным. И не то чтобы Гора толкал его на это. И все же… За этим «все же» ему снова послышался насмешливый голосок Лолиты. Никто его не заставлял, никто не настаивал, просто долголетнее влияние Горы и тут сыграло свою роль. Ведь только любовь к Горе и природная мягкость и податливость были причиной беспрекословного подчинения Биноя своему другу. Из их дружбы ушло равенство. До сих пор Биной не замечал этого, теперь же он не мог не тревожиться. Дело дошло до того, что из чувства долга он обязан жениться на Шошимукхи!
— Нет, — ответил Биной Мохиму, — я еще не написал дяде.
— Собственно, я сам виноват в этом. Это моя обязанность, а вовсе не твоя. Скажи мне только его полное имя.
— К чему такая спешка, — возразил Биной. — Ведь месяцы ашшин и картик считаются неподходящими для свадеб. Можно, конечно, взять огрохайон, но нет… огрохайон считается в нашем роду несчастливым, и дядя никогда не позволит, чтобы свадьба или вообще какое-нибудь счастливое событие состоялось в этом месяце.
Мохим поставил трубку в угол и сказал:
— Ну, знаешь, Биной, если ты с такими предрассудками считаешься, то немногого же, значит, стоит все ваше хваленое современное образование. В этой несчастной стране и так уж почти невозможно выбрать в календаре счастливый день, а если еще каждая семья начнет выяснять, когда именно у нее произошло какое-нибудь несчастье, то что это будет?
— Почему же вы тогда соглашаетесь с тем, что ашшин и картик несчастливые месяцы?
— Я соглашаюсь? — вскричал Мохим. — Ничего подобного! Но что делать? В этой стране можно забыть бога, но попробуй-ка забудь, что связано с бхадро и ашшином, с четвергом и субботой, с новолунием и полнолунием, — не обрадуешься! И должен признаться, что я хоть и не очень-то верю во все это, но тем не менее чувствую, как мне становится не по себе, если день не благоприятствует делу. Воздух нашей страны заражен суевериями не меньше, чем малярией. Не могу избавиться от чувства страха и я.
— Ну, вот, а в нашем роду не могут избавиться от страха перед огрохайоном. Во всяком случае, дядя ни за что не согласится.
Таким образом, Биною удалось снова отсрочить окончательное решение, и Мохим, не зная, что еще предпринять, пошел к себе.
По тону Биноя Гора понял, что он колеблется. Последние дни Биной не показывался у них и, по-видимому, проводил все больше и больше времени у Пореша-бабу. А теперь он совершенно очевидно старался всеми способами оттянуть свадьбу. Мрачные предчувствия охватили Гору.
Его можно было сравнить с удавом, сжимающим кольца вокруг своей жертвы. Взявшись за дело, он уже не мог отступить, а когда чувствовал сопротивление или колебания противника, упорство его только возрастало.
И сейчас одолеваемый сомнениями Биной вызывал в Горе непреодолимое желание вцепиться в него.
Отложив перо, он поднял голову:
— Биной, раз уж ты дал слово брату, к чему все эти проволочки и оттяжки?
— То ли я дал слово, то ли меня заставили его дать, — вскипел вдруг Биной.
— Кто тебя заставил? — резким, холодным тоном спросил Гора, удивленный столь неожиданной вспышкой друга.
— Ты!
— Я?! Да мы с тобой и двух слов не сказали по этому поводу. И ты называешь это заставить?
Собственно говоря, подкрепить свое обвинение Биною было нечем; Гора сказал правду, они почти не говорили о свадьбе, и слова Горы вряд ли можно было истолковать как принуждение. И тем не менее в известном смысле был прав и Биной: по существу Гора заставил его согласиться на брак с Шошимукхи. Чем меньше улик против обвиняемого, тем раздражительнее становится обвинитель. Поэтому Биной возбужденно сказал:
— Заставить человека дать слово можно и без длинных разговоров.
— Можешь взять его обратно! — заорал Гора, вскакивая. — Оно не стоит того, чтобы я уговаривал тебя или заставлял согласиться!
— Дада! — позвал он громовым голосом Мохима, который был в соседней комнате.
Мохим поспешно вошел.
— Дада, разве я тебе не говорил с самого начала, что брак Биноя с Шошимукхи немыслим… что я не согласен на него…
— Еще бы не говорил, — не понимая, в чем дело, ответил Мохим. — От тебя еще и не того дождешься. Другой бы на твоем месте хоть немножко усилий приложил, чтобы выдать племянницу замуж.
— Так зачем же ты ссылался на меня, уговаривая Биноя дать слово?
— Я думал, так он скорее согласится, вот и все.
Кровь кинулась Горе в лицо.
— Не смейте путать меня в это! Я вам не сваха! У меня есть другие дела, поважнее, — прогремел он и вышел из комнаты.
Не успел бедняга Мохим опомниться, Биноя тоже след простыл, и ему ничего не осталось делать, как обратиться за утешением к трубке, стоявшей тут же в углу.
Биной и прежде не раз ссорился с Горой, но до такой бурной стычки дело у них еще не доходило — он был в ужасе от того, что наговорил. К тому времени, как он добрался домой, угрызения совести сделались просто нестерпимыми. Ему не хотелось ни есть, ни спать, из головы не выходила мысль об оскорблении, которое он ни с того ни с сего нанес Горе. Его особенно мучило то, что он незаслуженно, непонятно почему и зачем пытался взвалить всю вину на Гору. «Нехорошо, ох как нехорошо!» — повторял он про себя.
В тот же день, когда Анондомойи, пообедав, принялась за шитье, в ее комнате неожиданно появился Биной. От Мохима Анондомойи уже знала кое-что о случившемся, да и по выражению лица Горы за обедом она догадалась, что была буря.
