— Ма, я нехорошо поступил, — чуть ли не с порога начал Биной. — То, что я наговорил сегодня Горе по поводу свадьбы с Шошимукхи, чистейший вздор.
— Не расстраивайся, Биной. Когда человек пытается подавить внутреннюю боль, такие вспышки неизбежны. Очень хорошо, что все так случилось. Через два дня вы оба забудете об этой ссоре.
— Ма, я хочу сказать тебе — я согласен жениться на Шошимукхи.
— Смотри, милый Биной, как бы ты не напортил дела еще больше, стараясь поскорее уладить вашу ссору. Помни, что размолвка на несколько дней, а женитьба на всю жизнь.
Но Биной уже твердо решил, что ему делать. Он чувствовал, что не может пойти к Горе, поэтому направился к Мохиму и заявил ему, что никаких препятствий к свадьбе больше нет, что она может состояться в магхе и что он сам позаботится о том, чтобы дядя дал свое согласие.
— Ну, что ж, если так, можно устраивать помолвку. А?
— Конечно, только сперва посоветуйтесь с Горой.
— Что? Неужели опять советоваться с Горой? — застонал Мохим.
— Да, это необходимо.
— Что ж, если иначе нельзя, не о чем и говорить, только…
И он сунул себе в рот кусочек пана.
В этот вечер Мохим ничего не сказал Горе, но на следующее утро он пошел к брату. В душе он побаивался, что ему придется выдержать бурное объяснение, прежде чем он заручится согласием Горы на брак Шошимукхи и Биноя. Однако, к большому удивлению Мохима, едва он рассказал о вчерашнем посещении Биноя, о его готовности жениться и о настоятельной просьбе обсудить с Горой вопрос о помолвке, как Гора сейчас же выразил полное одобрение.
— Прекрасно, — сказал он. — Раз так, нечего откладывать помолвку.
— Сейчас ты говоришь «прекрасно», а потом тебе опять что-нибудь не понравится и ты начнешь возражать, — усомнился Мохим.
— Насколько я понимаю, вся эта нескладица вышла из-за моего ходатайства, а вовсе не из-за возражений.
— Ну, раз так, моя покорнейшая просьба, чтобы в будущем ты и не возражал и не ходатайствовал. Мне не нужны ни войска Кришны, ни его собственная поддержка{179}. Обойдусь как-нибудь своими силами. Как я мог ожидать, что твое ходатайство будет иметь обратное действие? Скажи мне честно, ты хочешь, чтобы эта свадьба состоялась?
— Да, хочу.
— Вот и хорошо. Тогда не вмешивайся больше в это дело, ради всего святого.
Гора мог сердиться, мог в гневе наговорить много лишнего, однако это вовсе не означало, что из-за резкой вспышки он готов поступиться своими планами. Он хотел во что бы то ни стало удержать Биноя возле себя и потому не думал о своем оскорбленном самолюбии. Более того, он даже рад был вчерашней ссоре — он понимал, что именно благодаря ей Биной решился на брак с Шошимукхи, что, выйдя вчера из себя, он тем самым связал Биноя по рукам и по ногам. Гора стремился как можно скорее установить с другом родственные отношения — тесные родственные отношения, которые связали бы их на всю жизнь. Он чувствовал, что прежняя непосредственность и простота постепенно исчезают из их дружбы.
Гора сознавал также, что трудно будет сохранить власть над Биноем, если он не будет постоянно находиться с ним вместе, и что для того, чтобы оградить друга от вредного влияния, следует в первую очередь установить наблюдение в «зоне опасности».
«Нужно начать ходить в дом Пореша-бабу, только так я смогу предостеречь его от всяких безрассудств», — решил Гора.
Вечером на следующий день после ссоры Гора отправился к Биною. Биной никак не ожидал его и даже не знал, радоваться ему или удивляться приходу друга. Еще более поразило его, что Гора сам начал разговор о дочерях Пореша-бабу, причем в его словах вовсе не чувствовалось былой враждебности. Чтобы вовлечь Биноя в разговор об этой семье, не требовалось особых усилий, и вскоре они уже оживленно говорили о своих новых знакомых. Биной рассказывал Горе о своих беседах с Шучоритой. Он не преминул отметить, что Шучорита всегда первая начинает разговор и что, хотя на словах она по-прежнему не согласна с их взглядами, в душе — так, по крайней мере, ему казалось — она начинает соглашаться с ними. Своим рассказом Биной надеялся возбудить в Горе острое любопытство.
— Когда я рассказал ей, как мать Нондо погубила своего сына, позвав к нему знахаря, и передал ей наш с тобой разговор, — вспоминал Биной, — она ответила: «Вот вы считаете, что круг обязанностей женщины должен быть ограничен домашним хозяйством, что ее дело стирать, убирать, готовить пищу, и больше ничего. Но, ставя ее в такое положение, вы сами создаете условия, притупляющие ее ум. Когда же она начинает верить в знахарей, вы возмущаетесь. Женщина, для которой весь мир заключен в ее семье, никогда не сможет стать настоящим человеком; она всегда будет вам, мужчинам, помехой в большом деле, будет тянуть вас назад, вымещая на вас обиду за собственное невежество. Мать Нондо — результат ваших усилий. Это вы держали ее в таких условиях, и теперь, как бы ни старались вы просветить ее, вам это не удастся». Я пытался спорить, — продолжал Биной, — но, сказать по совести, без большого подъема, потому что в душе был согласен с ней. И все-таки с Шучоритой еще можно спорить, а вот с Лолитой — уволь. Я даже не осмеливаюсь возражать, когда она, подняв брови, говорит: «Вы полагаете, что всегда будете разрешать мировые проблемы, а мы обслуживать вас? Этого не будет! Мы должны заниматься тем же, чем занимаетесь вы, иначе мы так и останемся обузой для вас, а бы будете раздраженно твердить, что женщина — камень на вашем пути. Распахните двери перед женщиной, и вы увидите, что ни в каком деле она не будет вам помехой». Что можно возразить на это? Я больше помалкиваю. Она не часто вступает в разговор, но уж если скажет, приходится основательно подумать, прежде чем ответить. И знаешь, Гора, что ни говори, но мне кажется, нам не пойдет на пользу, если мы станем искусственно задерживать развитие наших женщин, вроде того, как это делают китайцы, бинтующие женщинам ноги, чтобы остановить их рост.
— Я никогда не выступал против образования женщин.
— Да, но ты считаешь, что им достаточно изучить третью часть «Облегченного чтения»{180}?
— Хорошо, теперь мы начнем с первой части теории Смирения [10].
Весь день и весь вечер друзья провели вместе. Снова и снова возвращались они к разговору о дочерях Пореша.
По дороге домой Гора неотступно думал об этих девушках. Не смог он отогнать мысли о них, даже когда лег в постель, и долго лежал без сна, перебирая в памяти все новое, что узнал в этот вечер от Биноя.
Никогда еще не испытывал он такого смятения мыслей и чувств — ведь до сих пор ему и в голову не приходило задумываться над положением женщин, и вдруг сегодня Биной доказал ему, что этот вопрос тоже относится к числу мировых проблем, что его нужно так или иначе разрешить и что игнорировать дольше его невозможно.
Поэтому, когда на следующий день Биной предложил Горе пойти к Порешу-бабу, сказав: «Ты ведь давно у них не был. Пореш-бабу все время спрашивает про тебя», — Гора сразу же согласился. И не только согласился — по тону его голоса Биной понял, что прежнее безразличие к этой семье сменилось у Горы живым интересом.
Вначале Шучорита и другие девушки ничуть не заинтересовали его, затем в душе его поднялась какая-то презрительная враждебность к ним, и только теперь на смену этим чувствам явилось любопытство. Ему хотелось понять, чем они так приворожили к себе Биноя.
Когда они пришли к Порешу, был уже вечер. В одной из комнат второго этажа горел свет. Харан читал Порешу свою новую статью, написанную по-английски. Впрочем, Пореш в данном случае являлся всего лишь средством к достижению цели, основная же цель была заставить познакомиться с этим произведением Шучориту и произвести на нее впечатление.
Шучорита сидела поодаль, веером защищая глаза от яркого света лампы. Со свойственной ей выдержкой она внимательно слушала Харана, но время от времени мысли ее начинали блуждать и внимание рассеивалось.
Когда вошедший слуга доложил о приходе Горы и Биноя, Шучорита вздрогнула и поднялась, чтобы выйти из комнаты, но Пореш-бабу остановил ее:
— Ты куда, Радха? Ведь это же свои — Биной и Гора.
Смущенная девушка снова села. И хотя она испытывала облегчение оттого, что кончилось, наконец, чтение скучной английской статьи, и радость оттого, что пришел Гора, ее немного тревожила предстоящая встреча Горы и Харана. Трудно сказать, чем была вызвана ее тревога — боязнью ли нового столкновения между ними или еще чем-то…
Приход Горы чрезвычайно раздражил Харана. Он едва поздоровался с ним и погрузился в мрачное молчание. Зато в Горе при виде Харана немедленно проснулся весь его боевой задор.
Бародашундори с дочерьми уехала в гости, условившись с мужем, что вечером он приедет за ними. Приход Биноя и Горы поставил Пореша в затруднительное положение, но задерживаться дольше он не мог и поэтому, шепнув Харану и Шучорите: «Вы пока развлекайте их, а я постараюсь поскорей вернуться», — уехал.
