— Отец, почему Шучорита-диди сидит у себя и читает книги, пока мы все заняты этим спектаклем? Ведь это несправедливо! Она тоже должна выступить вместе с нами.
Пореш-бабу и сам уже заметил, что последнее время Шучорита стала отдаляться от своих сестер и подруг, и опасался, что такое настроение не полезно для молоденькой девушки. Слушая Лолиту, Пореш-бабу снова подумал о том, что необходимо заставить Шучориту принять участие в готовящемся развлечении, иначе как бы привычка замыкаться в себе не укоренилась в ней.
— Почему ты не поговоришь об этом с матерью? — сказал он Лолите.
— С ма я, конечно, могу поговорить, но вот убеждать Шучи-диди придется тебе, никого другого она не послушает.
Пореш-бабу, не медля, поговорил с Шучоритой и был приятно удивлен, когда она без всяких возражений согласилась с ним и сразу энергично взялась за дело.
Лишь только Шучорита покинула свое уединение, Биной постарался возобновить с ней прежние дружеские отношения, но это оказалось невозможным. Он не узнавал прежней Шучориты. Отсутствующий взгляд, рассеянное выражение лица удерживали Биноя на почтительном расстоянии; навязываться ей он не решался. Ее манеры и прежде были сдержанны и холодноваты, теперь же она стала держаться еще более неприступно, даже когда участвовала в репетициях вместе со всеми. Она послушно исполняла все, что от нее требовалось, и сразу же уходила.
Вначале отчужденность Шучориты болезненно задевала Биноя, человека общительного, которому трудно было мириться с безразличием тех, кто ему нравился. В свое время Шучорита уделяла ему так много внимания! А теперь вдруг, неизвестно почему, перестала даже замечать его! Биною было больно. Но как только он понял, что поведение Шучориты обижает не только его, но и Лолиту, он тотчас же успокоился, а его дружба с Лолитой укрепилась еще больше. Биной не хотел давать Шучорите повода избегать себя и все же сам отошел от нее, заставив таким образом и девушку постепенно отдалиться.
Отсутствие Горы дало возможность Биною очень близко сойтись с семьей Пореша-бабу. С каждым днем он чувствовал себя все проще в их обществе и, становясь самим собой, вызывал все большую симпатию к себе и с их стороны. Это новое для него чувство ничем не ограниченной свободы радовало его. Так обстояли дела, когда он почувствовал, что Шучорита постепенно отдаляется от него. В другое время потеря ее дружбы явилась бы тяжелым ударом для молодого человека, но теперь он перенес это легко. Удивительно было и то, что и Лолита, отлично видя, как изменилась Шучорита к Биною, вовсе не огорчилась этим, как можно было бы ожидать. Впрочем, вполне возможно, она была слишком увлечена подготовкой к спектаклю и своей декламацией.
Узнав, что Шучорита тоже принимает участие в спектакле, Харан-бабу вдруг почувствовал к нему большой интерес. Он решил сам выступить и предложил прочитать отрывок из «Потерянного рая», а в качестве пролога к декламации стихов Драйдена сделать небольшой доклад на тему о власти музыки над человеком. Предложение Харана очень не понравилось Бародашундори, не обрадовало оно и Лолиту. Но Харан-бабу уже успел написать об этом судье и получить согласие. Так что, когда Лолита попробовала намекнуть, что судья, возможно, будет не очень доволен тем, что спектакль затянется, Харан-бабу с торжествующим видом достал из кармана благодарственное письмо судьи и пресек таким образом дальнейшие возражения.
Никто не знал, когда вернется Гора. Шучорита дала себе слово не думать о нем, но каждое утро она просыпалась с надеждой, что именно этот день будет днем его возвращения.
И вот как раз, когда она особенно остро чувствовала и безразличие Горы, и свою собственную растерянность и страстно искала выхода из создавшегося положения, Харан-бабу снова обратился к Порешу с покорнейшей просьбой официально объявить о его помолвке с Шучоритой.
— Но ведь вам придется еще долго ждать свадьбы, — возразил Пореш. — Разумно ли так спешить, связывая себя словом?
— Мне кажется, для нас обоих было бы полезно, если бы какое-то время мы могли привыкать друг к другу, — настаивал Харан. — Такое духовное общение было бы весьма благотворным для нас, как переходная ступень от простого знакомства к супружеской жизни, как союз без обязанностей, без отягчающего чувства долга.
— Обо всем этом лучше было бы спросить Шучориту, — предложил Пореш-бабу.
— Но ведь она уже дала свое согласие раньше, — настаивал Харан.
Однако Пореш-бабу питал кое-какие сомнения относительно истинных чувств девушки и, позвав ее к себе, сообщил о предложении Харана-бабу.
В том состоянии, в каком находилась Шучорита, ей было безразлично, за что ухватиться, лишь бы дать покой своим взбаламученным чувствам, поэтому она согласилась без всяких колебаний и с такой готовностью, что все сомнения Пореша рассеялись. Он еще раз напомнил ей об обязательствах, которые налагает официальная помолвка, но, когда и это на нее никак не подействовало, сказал, что в таком случае день помолвки будет назначен сразу после праздника у судьи Браунло.
Некоторое время после этого разговора Шучорита испытывала большое облегчение, словно мысли ее вырвались из страшного плена. Твердо решив посвятить жизнь после замужества служению делу «Брахмо Самаджа», она стала усиленно готовиться к этому. Она взяла себе за правило ежедневно читать вместе с Хараном английские книги по вопросам религии, чтобы проникнуться его идеями и суметь впоследствии приспособить к ним свою жизнь, и при мысли о трудной и далеко не приятной задаче, которую она сама поставила перед собой, Шучорита чувствовала даже некоторое воодушевление.
Последнее время она не читала газеты, редактором которой был Харан-бабу, но через несколько дней после разговора с Порешем ей принесли свежий, только что из-под пресса номер, специально посланный, очевидно, самим редактором.
Шучорита взяла газету к себе в комнату и уселась в кресло с твердым намерением прочитать ее всю от начала до конца и, как подобает преданной ученице, безоговорочно принять все поучения, которые заключались в ней.
Но вместо этого она, как корабль, несущийся на всех парусах, наскочила вдруг на риф. В газете была помещена статья под названием «Маньяки прошлого», содержавшая ожесточенные нападки на тех современников, которые упрямо продолжают жить прошлым. Нельзя сказать, чтобы доводы автора были неубедительны. Шучорита и сама с удовольствием воспользовалась бы такими аргументами, защищая свою точку зрения. Но лишь только она прочла статью, ей сразу же стало ясно, что мишенью для этих нападок был Гора. Правда, имя его не упоминалось и никаких ссылок на его статьи не было, и все же сомнений быть не могло. Подобно тому как солдат стремится, чтобы каждая пуля, посланная им, сражала врага, автор статьи со злобной радостью заботился только о том, чтобы каждое слово наносило рану невидимому противнику.
Самый тон статьи произвел отталкивающее впечатление на Шучориту. Она готова была в пух и прах разнести все доводы, приводившиеся в ней.
«Если бы Гоурмохон захотел, — думала она, — он бы камня на камне не оставил от всего этого «произведения». И снова перед ее мысленным взором предстало одухотворенное лицо Горы, и в ушах зазвучал его могучий бас. В сравнении с необыкновенной выразительностью этого лица и этого голоса сама статья и ее автор показались вдруг Шучорите такими жалкими и пошлыми, что она не выдержала и швырнула газету на пол.
Спустившись вниз в гостиную, девушка впервые после долгого перерыва сама подсела к Биною и завела с ним разговор.
— Да, а как насчет газет с вашими статьями и статьями вашего друга? — спросила она между прочим. — Ведь вы же обещали принести их мне почитать.
Биной не сказал Шучорите, что, смущенный происшедшей в ней переменой, он не решался исполнить свое обещание. Он только ответил:
— Я уже подобрал все газеты и завтра же принесу их вам.
На следующий день Биной явился к Шучорите с охапкой журналов и газет. Шучорита взяла их, но читать не стала, а сложила все в ящик стола. Не взялась же она сразу за чтение именно потому, что ей не терпелось сделать это. Она хотела прежде всего успокоить свое непокорное сердце, удержать его на правильном пути и заставить признать, что неоспоримая власть над ним принадлежит Харану-бабу.
В воскресенье утром Биной отправился к Анондомойи. Анондомойи была занята приготовлением пана. Рядом с ней сидела Шошимукхи и крошила орехи бетеля, складывая их в аккуратные кучки. Как только Биной вошел в комнату, Шошимукхи вскочила, рассыпав по полу лежавшие у нее в подоле орехи, и выбежала из комнаты. Анондомойи улыбнулась.
У Биноя был дар легко сходиться с людьми. С Шошимукхи они были большими друзьями и очень любили подшучивать друг над другом. Девочка придумала прятать туфли Биноя и возвращала их только после обещания рассказать сказку. В отместку Биной рассказывал действительные события из жизни Шоши, сильно приукрашивая их всякими небылицами. Возмущенная его коварством, девочка обвиняла рассказчика в клевете, отчаянно спорила, стараясь перекричать его, и в конце концов спасалась бегством. Иногда она пыталась отплатить ему тем же и придумывала нелепую историю из его жизни, но в области фантазии ей было нелегко тягаться с Биноем.
