— Слушай, Катт, одолжи мне па такси.
— У меня нет денег.
— У меня тоже. Хм… Я все-таки заскочу к Ирис. Знаешь, она добрая девочка. Хочет выйти замуж. Ну и что, пусть выходит… Катт…
Велло снова шагнул к ней, но она отступила, выставив вперед сумку, словно щит. Но Велло вдруг оказался так близко-близко… Как при замедленной съемке, трогает он губами лоб Катрин. А она стоит как каменная, и на лице застыла гримаса ледяного презрения…
Долгое время спустя Катрин, переступая босыми ногами, прошла в ванную, пустила воду.
Тишина. Странная, напряженная… Плещет чуть слышно вода, автомобиль, шурша резиной по асфальту, пронесся за окном. Из комнаты доносятся звонки телефона — одни, второй, третий… Смолк. А Катрин слышит какой-то странный шорох, он нарастает, будто бы эхо невнятно разносит в огромном зале голоса, взрывы смеха, чьи-то язвительные шутки… Катрин закрывает глаза и уши, но сквозь плеск воды, все усиливаясь, гремит эхо, от него не уйти и не забыть ей того, что случилось, как все произошло…
А было так…
Красочные рекламные плакаты извещали о концерте-конкурсе. Назывался концерт «Звезды регаты», и афиши пестрели известными именами и названиями ансамблей: «Апельсин», Яак Йоала, «Фикс», «Магнетик Бэнд», Катрин Пруун, «Рок Хотэль», «Кокос»…
Вот в сопровождении ансамбля «Кокос» выступает Катрин Пруун.
Поет она самозабвенно, чувствуется, что в пении лучшие мгновения ее жизни. И в то же время есть в ее исполнении что-то грустное, какой-то надрыв. Да и песенка эта французская звучит странновато и вряд ли нравится публике.
В вольном и нерифмованном переводе содержание песенки можно передать так:
Видел ли хоть один манеж,
Что дрессировщик ест льва? Да-да!
Но это случилось сегодня —
Мсье дрессировщик съел льва.
Лев не особенно вкусен,
Но все равно в страшном гневе
Дрессировщик съел его
до кончика хвоста. Да-да!
Причина, конечно, имелась,
Ведь хищников зря не едят —
Накануне лев съел симпатичную даму,
Она была невестой дрессировщика. Да-да!
Катрин Пруун пела, а в узенькой костюмерной, возле телевизионного экрана, за ее выступлением наблюдали коллеги. Многие морщились, сокрушенно качали головой. То и дело слышались ворчливые реплики:
— Тут она явно переборщила…
— На этом она ничего не заработает…
— Правила игры надо знать…
— Нет, слушайте, это довольно интересно…
— А зачем вообще нужны такие песни?!
Отдельно от компании, в углу, за пишущей машинкой сидел и недовольно хмурился парень по имени Яако. Однако недоволен он был не столько пением Катрин, сколько комментариями товарищей. Тем не менее он промолчал.
Тут же, в костюмерной, от одного к другому ходил мужчина в кожаном пиджаке. В руке у него долгоиграющая пластинка, на наклейке которой изображен парус и написано: «Звезды регаты». Смеясь и перекидываясь шутками, он собирает автографы на конверте пластинки.
Песня кончается. Вскоре появляется Катрин в длинном концертном платье. К ней сразу подбегает телерепортер и за ним оператор с кинокамерой.
— Большое спасибо, Катрин Пруун! На сегодня все?
Катрин не ответила, она еще не успела остыть после выступления.
— Не можете ли вы хотя бы намекнуть нашим зрителям, с какими песнями вы будете дальше выступать на конкурсе?
— Нет, — улыбалась Катрин.
— Ага-а, ты-то мне и нужна, — заторопился к ней мужчина в кожаном пиджаке. — Дорогая примадонна, прошу ваш бесценный автограф!
— Ого! — удивляется Катрин. — Что это за пластинка?
— Да ее только в перерыве начали продавать в фойе. Поторопись, а то не достанется.
Катрин внимательно просмотрела надписи на конверте, и улыбка исчезла с ее лица. Она протянула пластинку кожаному пиджаку.
— Что такое? — удивился тот. — Подпиши…
Катрин усмехнулась:
— У меня нет оснований давать автограф, старина.
— Что за чушь? — Кожаный пиджак тоже просмотрел надписи, смутился, протянул что-то неопределенное, а потом повернулся в сторону пишущей машинки: — Яако, закругляй список пропусков и проверь, все ли записаны.
Катрин стала снимать грим с лица.
— Вы придете на ночную запись? — спросил тихо Яако.
— Пока не знаю. За мной должен сейчас прийти муж, и тогда выяснится…
Но тот, кого ждала Катрин, не пришел. Шум смолк, помещение опустело, а она все сидела перед зеркалом, так до конца и не сняв грима с лица.
Последним уходил Яако.
— Такси ждет, — сказал он.
Однако Катрин покачала головой, Яако исчез, но тут же вернулся и решительно взял ее руку:
— Мы решили все ехать к вам…
Два такси, набитые веселой компанией, пронеслись по Нарвскому шоссе и по Уус-Садама свернули к морю.
Вскоре все они с шумом и гамом ввалились в квартиру Катрин Пруун. Велло был дома, однако не один.
— Не обращайте внимания, — поднял голову сидевший за столом Велло и протер очки. — У нас тут небольшая работа.
Рядом с Велло сидела Ирис — темноволосая девушка, моложе Катрин лет на десять. Гордая, красивая, даже неприступная. Перед ними действительно какая-то рукопись, схемы, графики, а также кофейные чашки и бутылка коньяка. Ирис сидела прямо и чуть смущенно.
Веселая компания растерянно потопталась и вскоре исчезла — видимо, отправилась туда, где повеселей.
— Будешь? — Велло налил рюмку для Катрин.
Катрин продолжала молча стоять в прихожей, не снимая пальто.
— Это Ирис, моя юная коллега, но вы уже, наверное, знаете друг друга… — продолжал Велло. — А эта ведьма — моя злая жена. Катт, почему ты злая?
— Здравствуйте, — пропела Катрин томно и прошла в кухню.
— Подожди, — Велло поднялся, на минутку задумался и выпил рюмку, налитую для жены, после чего проследовал за ней в кухню.
Лицо Ирис осталось серьезным и непроницаемым. За дверью были слышны голоса: куражистый тон Велло с извиняющимися нотками и короткие злые реплики Катрин.
— Но я ведь ждала тебя.
— Что, я не могу свою работу закончить?
— С женщиной?
— Она моя коллега.
— Надолго ли?
— Ну, знаешь!
— Я ждала тебя… и мне было тяжело. Прошу тебя, пусть она уходит!
— Ну, это не дело.
Велло вернулся в комнату:
— Гм… Когда ты выйдешь замуж, неужели и ты…
Ирис понимающе улыбнулась.
— На чем мы остановились? — бодро сказал Велло и взял в руки толстенный том. — Так, страница сто четыре…
— Ие стоит, уже поздно, — сказала Ирис.
Катрин быстро прошла через комнату, ни на кого не взглянула и захлопнула за собой дверь. Щелкнул замок.
Пульт режиссера на телестудии. На мониторах в десятикратном калейдоскопе просматривается видеозапись вечернего концерта. Режиссер и сидящий рядом с ним Яако останавливаются на улыбающемся лице Яака Йоала. И тут входит бледная и заплаканная Катрин. Яако провожает ее внимательным взглядом.
— Еще раз со второго куплета, — скомандовал режиссер, — со слов «летняя- ночь» и так далее.
Включаются магнитофоны, все помещение заполняет песня, под которую многократно повторяющийся на мониторах Йоала старательно открывает и закрывает рот, его немая артикуляция с профессиональной точностью совпадает со словами песни.
Катрин входит в студию, где настоящий Яак Йоала в ослепительном освещении и на фоне эффектного оформления продолжает беззвучно открывать рот.
В углу студии, у незанятой телеаппаратуры, среди реквизита, расположился ансамбль «Кокос». Музыканты дремлют, сидя на стульях. Единственный бодрствующий тихим шепотом выражает свое удивление:
— Мы были уверены, что вы не придете…
Йоала заканчивает песню. Сверху, с пульта режиссера, доносится голос:
— Все в порядке, Яак. Спокойной ночи. Прошу, «Кокос»!
Осветитель убирает свет, на миг студия утопает в темноте, кто-то орет:
— Эй, эй, пару фонарей надо оставить!
Осветитель включает прожектор и направляет луч на проснувшийся состав «Кокоса».
Здоровый детина с удовольствием потянулся так, что под ним угрожающе скрипнул стул, и осмотрелся. Это руководитель ансамбля Курт Тироп. Не вставая со стула, он обратился к Катрин с пространной речью:
— Может быть, вам не мешает узнать, что у нашей недостойной шайки разработана кое-какая программа действия. Мы более или менее точно выяснили, что нам подходит и что нет. А именно: мы исполняем свои опусы для достопочтенной публики с предельной корректностью. Далеко не каждому обязательно понимать, что это может быть и дружеский шарж и пародия… Мы играем и поем в основном старые песни, но мы играем и поем и новые тоже… Например, людям среднего возраста, какими мы очень скоро будем сами, мы с улыбкой напомним их безумную молодость, мы споем им «Кукарачу» и эту самую «Марину-Марину-Марину» или про то, что неизвестно, что выиграешь в лотерею — «Волгу» или авторучку… Вам бы и взяться за эту песню. Для тех, кто помоложе, мы поем… Ладно, хватит разговоров, приступим к делу. Если все это вам в принципе подходит, то наше сотрудничество может и в самом деле оказаться приятным и продолжительным. Ну, а если нет, то зачем портить друг другу нервы? Итак, дорогая звезда, мы ждем от вас три-четыре душевных песенки, в том числе пару почти абсолютно серьезных.
