— Есть, — вытянулся Гончаров, отдал честь и вышел…
… В парадном зале с зашторенными окнами они увидели человека, одиноко сидевшего в кресле. При их появлении человек поднялся.
Это был тот самый старый генерал, желавший увидеть Буденного. В сумерках зала он внимательно вглядывался в лицо командарма — и вдруг:
— Полк, смир-р-на! Старший унтер-офицер Буденный, на середину полка галопом марш!
— Ваше превосходительство! — изумленно проговорил вытянувшийся от растерянности командарм. — Бригадный генерал Копачев, Денис Васильевич…
Но генерал словно не слышал его.
— За подстрекательство солдат к бунту и избиение вахмистра Хесманова полевым судом приговаривается к расстрелу…
— Да ведь он зверь… — вытянувшись, обрадованно проговорил Буденный.
— Но, — уже улыбаясь, закончил генерал, — учитывая честную и беспорочную службу, командование дивизии решило ограничиться лишением георгиевского креста четвертой степени…
— Так, вы же меня вновь представили, под Эрзерумом, — смеясь, напомнил Буденный.
— Помню, помню… — растроганно проговорил генерал, и они обнялись. — Под Керманшахом прорвали оборону турок… — Генерал вдруг отстранился от Буденного. — А в иностранной прессе пишут, что Буденный — генерал. Сподвижник самого Скобелева!
— Врут! — радостно ответил Буденный. — Обидно им, что бьет их унтер-офицер… Вот что, Денис Васильевич, — предложил Буденный, — иди к нам, будем вместе бить ваших генералов!
— Ну уж нет, голубчик, — отступил генерал. — От этого увольте. В этом деле я вам не помощник! — Он вынул саблю и протянул ее нахмурившемуся Буденному. — Прими, — сказал он, — я сдаюсь. А если что не так, то и руби меня с богом по-солдатски!
Буденный принял саблю и, пробуя, согнул голубоватый клинок.
— Ладно, — усмехнувшись, жестко сказал он. — Тогда как-нибудь сами обойдемся…
… Во дворе к командарму подошел человек с бабьим лицом. Он тронул его за рукав и почтительно сказал:
— Господин начальник, я баньку истопил!
— Какой я тебе господин? Какую баньку?
— Помыться, с дороги… — испугался тог.
— А что, — согласился командарм, — самое время. — И он провел рукой по пропыленному лицу. — Пошли посмотрим.
Они прошли через двор, заполненный снующими вестовыми, озабоченными ординарцами, хлопотливыми квартирьерами, и вошли во флигель.
Лакей приоткрыл тяжелую дверь, пустил из нее плотный клуб пара и тут же захлопнул.
— И парилочка как надо…
— Годится, — довольно сказал Буденный.
И тогда лакей вновь тронул его за рукав и заглянул в глаза.
— Вот господа говорят, — сказал он, — «все кончено, все кончено». А я человек средний, лакейского званья, безвредный и при любой власти нужный. Так я считаю, ничего не кончено. Все только начинается. Генералы на Руси всегда были и будут… Вот вы по усам так самый генерал и есть…
— А ну, сгинь! — оборвал его Буденный. — Сгинь и на глаза мне боле не попадайся!
И человек с бабьим лицом сгинул.
Командарм вышел во двор.
На противоположной стороне улицы, у палисадника, бойцы резервного эскадрона разглядывали троих неизвестных. Поверх играющих на солнце, расшитых желтыми шнурами по алому сукну доломанов, поверх белых ментиков и синих рейтуз этих троих были надеты длинные щегольские кавалерийские шинели, из-под которых выглядывали хромовые сапоги с блестящими шпорами. Над их головами колыхались султаны киверов, алели шлыки и золотом отливали кисти. Сверкала начищенная до блеска медная чешуя подбородных ремней.
— Это кто же такие? — поразился Буденный.
— Разрешите доложить, — сказал начштаба Зотов. — Прибыли красные офицеры. Три человека.
— Интересно, — удивился Буденный. — Зови! К кому направляешь? — спросил Буденный, пока офицеры переходили улицу.
— Да вот, — отмахнулся начштаба, — не желают их…
Группа стоявших рядом командиров настороженно следила за приближавшимися офицерами.
— А ничего ребята, — сказал Буденный. — Видно, их основательно жучили… Карпенко, будешь брать?
— На хрена мне нужны эти фендрики! — отмахнулся тот. — Ворон пугать? Не то старые офицеры, не то черт-те что! Они же в первом бою убегут. «Мама!» — закричат.
— И ты не будешь брать? — с улыбкой спросил Буденный Баранникова.
— Прошу ослобонить, товарищ командарм. С ними, с корнетами, только наплачешься.
Офицеры перешли на четкий строевой: щелкнули каблуки, звякнули шпоры.
— Товарищ командующий, выпускники Петроградских кавалерийских курсов красных командиров прибыли в ваше распоряжение.
— Так вы, стало быть, питерские? — пряча усмешку в усы и явно любуясь молодыми командирами, спросил Буденный. — Значица, к нам. Ну, в час добрый… Правду сказать, наша братва не дюже привечает вашего брата.
Командиры стояли не дрогнув. Только султаны киверов колыхались на ветру.
— Обижаются, — сказал Буденный, — своего разве мало народу.
Офицеры, совсем мальчишки, стояли с застывшими бледными лицами.
— Да ведь всяко бывает, — уже добрее продолжал Буденный. — Народ вы молодой, необстрелянный. А вдруг сдрейфите с непривычки? А у нас на этот счет строго. В бою были?
— Так точно, — сглотнув от волнения, четко ответил стоящий справа. — Юденича били!
— Хорошо! — сказал Буденный. — Ну, а командовать приходилось?
— Были старшими курсантами. Командовали строевыми взводами. Я взводом разведки, — вновь доложил самый молоденький на вид.
— Вот это добре.
Тогда вперед выступил Карпенко.
— Товарищ командарм, выделите мне двоих.
— И мне, пожалуй, одного… — сказал Баранников. — У меня пехотный взвод без командира. Только вот форма… Как бы насмешки от бойцов не вышло…
— Форма гвардейских гусар. Парадная. Выдана приказом петроградскому гарнизону. Другой на складах не оказалось, — четко ответил молодой командир и, покраснев, добавил: — Лермонтов в такой ходил…
— Ну, если Лермонтов… — сказал Буденный. — Тогда принимайте пехотные взводы. Утром выступаем…
— Только мы в пехоту не пойдем! — твердо заявил молодой командир.
— Что за разговоры? — нахмурился Буденный.
Молодой командир побледнел от волнения.
— Виноват, — сказал он. — Только мы просились в Конную Армию. Дайте нам коней.
— У меня коней нет, — сказал Буденный. — Разве что своего отдать?
— Они с ним и втроем не управятся, — сказал Баранников и засмеялся.
— Зачем вашего, дайте свободных…
— Свободные все под белыми ходят, — ответил командарм. — В завтрашнем бою и попроси у них. Может, кто и отдаст.
Взвод разведки спешился и стоял в строю. Усталые бойцы слушали инструкцию командира.
— Правое плечо вперед, — скомандовал им Буденный. — Прямо, марш! — И распахнул двери.
Оторопевшие бойцы заполнили предбанник.
— Раздеться! — приказал Буденный.
Но бойцы робко стояли по стенкам, боясь пыльными сапогами ступить на роскошные ковры.
— Как в цирке, — сказал взводный Новиков.
— Молчать, — нарочито грозно оборвал его Буденный. — Руки по швам! Приступить к помытию без разговоров.
Бойцы радостно загоготали и уже через мгновенье два десятка голых бойцов заполнили баню.
— Приустала разведка, — сказал командарм начштаба Зотову. — Банька им в самый раз.
А под жарким солнцем, на городском пляже, в радугах водяной пыли, бойцы с хохотом и гиканьем нагишом въезжали в воду на расседланных лошадях.
В стороне ото всех купались медсестры. Впереди плыла полногрудая Дуська. Шлепая ногами и поднимая тучу брызг, ее догоняли строгая Полинка и светловолосая Варя.
Дуськино круглое лицо вдруг исказилось от ужаса, и она завизжала на всю реку:
— Ой, мамыньки! Ой! Ой! Утопаю!.. Тю, черт, дурак! — напустилась она на вынырнувшего рядом Матвея. — Я Суркову скажу. Он те всыпет!
— Во, напужала! Твово Суркова обратно в рядовые переводят, — заржал Матвей.
— Это почему же? За что? — возмутилась Дуська.
— Стар больно. Помоложе нашли.
— Уж не тебя ли?
— Не-е… Покрасивше. Из Питера… Лермонтовым кличут.
— Ладно, плыви отсюда, — строго сказала Полинка. — Нам выходить надо.
Мощными саженками Матвей рванул к другому берегу.
А девушки, подождав, вышли из воды. Отжимая капли воды, Варя провела руками по бедрам.
— Складная ты, Варь, — сказала Полинка.
— Тебе бы еще косу… — добавила Дуська.
Варино лицо помрачнело.
— Была коса… — горько сказала она.
А в бане поддавали пару.
— Ну и что? — хрипел с верхней полки толстый комбриг Маслак. — Погуляли хлопцы, и баста! Хиба ж то плохо?
— Погуляли? — кричал Ворошилов, и его веник яростно заходил по спине комбрига. — Погуляли! А две скирды где?
