— Что ты наделала, что наделала! — Сона встала, безнадежно опустив руки.
— Не надо, не трогай ребенка, — сказал Рубен. — Я сейчас подмету.
Рубен принес веник и совок, хотел было подмести, но Сона отобрала у него веник.
— Зажги нормальный свет, ничего не видно, — попросила она. — Включи им телевизор, пусть успокоятся.
Рубен повернул ручку, стукнул кулаком по корпусу, и на экране появилось изображение. Это понравилось Карену, он тоже изо всех сил ударил по телевизору кулачком. После этого взял стул и чинно уселся перед экраном. Рядом разместилась и сестра.
Рубен устало опустился на диван. Сона внимательно посмотрела на него и грустно сказала:
— Не захотели остаться… Видимо, чувствуют что-то…
— Видимо, — улыбнулся Рубен.
— Я подумала: пусть с детьми, а зайду на полчасика. Хоть увидимся…
— Правильно сделала, — прошептал Рубен.
— Ты говорил, хорошие у меня дети. Видишь, что они здесь натворили.
— Это ничего.
Дети у телевизора опять зашумели, загомонили, послышался визг Анны.
— Господи! — Сона вскочила. У Лины из пальца текла кровь.
— Чем это ты порезалась?!
— Вот этим, — Карен показал матери осколок чашки. — Я не виноват, она хотела отнять…
Рубен подошел к Карену, посмотрел в глаза и неожиданно закатил оплеуху. Потом принес из кухни вату и йод.
— Глубоко она порезалась?
— Нет, — сдержанно ответила Сона.
Рубен смочил вату йодом, осторожно приложил к ранке. Девочка заплакала пуще прежнего. Рубен подул ей на палец.
— Пройдет, — сказал он. — Теперь ты сама подуй. Дуй, не бойся.
Анна послушно подула.
— Молодчина! А теперь опять я подую… Вот так. Теперь снова ты… — Рубен повернулся к съежившемуся в кресле Карену: — А ты эти свои штучки брось!
Карен молча протянул ему осколок.
— Я не должна была приходить сегодня, — тихо сказала Сона. — Не надо приходить сюда с детьми…
Рубен сидел в кафе. Шум мешал сосредоточиться, остаться наедине с самим собой. В общем гвалте особенно выделялись голоса компании подростков, которые старались привлечь внимание взрослых девушек за соседним столом.
— Неужели у них нет родителей? — спросил Рубен своего соседа по столику.
— Дети, что с них взять… Мы тоже были молодыми… У вас есть дети?
— Предположим, есть. Что из того?
— Девочка, мальчик?
— Девочка и мальчик.
— Кто старше?
— Сын.
— Сколько ему?
— Восемь.
— И как ты его воспитываешь?
— Ну… Он в школу ходит… Учит уроки…
— Еще что?
— Играет…
— Ясно, — сказал незнакомец. — Но в чем же заключается твое воспитание?
— Я играю с ним в шахматы, — неуверенно проговорил Рубен.
— Да? Это другое дело! — кивнул незнакомец. — Это хорошо.
— Он еще электронные схемы собирает, — воодушевился Рубен. — Правда, не очень сложные.
— Разбирается, значит?
— Помогаю, если что…
— Это очень хорошо, — ответил мужчина. — Ты просто молодец.
От главного, инженера Рубен Бадалян получил задание помочь электрикам, и сейчас со схемой в руках он шел в электроцех.
— Пришел! Безопасный Рубен пришел! — обрадовались все в электроцехе.
— Кончайте вы! — Рубен хотел придать лицу строгое выражение, но вместо этого улыбнулся широкой, доброй улыбкой.
— Надо хоронить регулятор, — весело заметил один из рабочих. — Совсем кончился. Похороны за мой счет.
— Включите регулятор, — сказал Рубен.
— Он хочет узнать, хорошо ли пропотел покойник перед смертью!
Вошел начальник цеха, хмуро оглядел всех, и тут же наступило молчание. Начальник цеха осмотрелся, остановил взгляд на высокой богатырской фигуре дежурного и набросился на него:
— Ты почему здесь? Кто будет следить за подстанцией?
— Что с ней сделается? — проворчал тот.
— Не надо дежурить — упраздним твою должность! — Он повернулся к Рубену — Мы тут мучаемся, дисциплину наводим, а ты с ними базар разводишь!
— Надо уметь себя правильно поставить, — заметил Рубен. — Они не бояться тебя должны, а уважать.
— По-твоему, меня не уважают?
— Если сумеешь своими руками отремонтировать регулятор, будут уважать.
— Этому регулятору давно на свалку пора, — безнадежно махнул рукой начальник цеха. — Сколько лет мы его не меняли.
— Зачем же тогда позвали?
— Каприз главного. Я ему объясняю, что ничего не получится, а он все свое гнет.
— Получится, получится… Принеси-ка мне тестер, паяльник и садись рядом.
— Брось… У меня масса дел.
— А это разве не дело?
И начальник цеха принес все, что требовалось.
Рубен взял тестер и принялся за дело. Начальник цеха следил за показаниями приборов, а Рубен сравнивал их со схемой и делал новые расчеты.
— Как же я сразу не догадался! — вдруг вскинулся он. — Это надо проверить с самого начала.
— Что? — в глазах начальника цеха помнилась надежда.
— Ртутный регулятор. Новый у тебя есть? Неси!
— Ну и голова у тебя, Бадалян! — хлопнул его по плечу начальник цеха. — С такой головой я бы лично давно директором был, а может, и кем повыше.
После работы Сона и Рубен встретились возле сквера.
— Пошли, времени нет, — заторопила Сона. — Я еще должна зайти на рынок, потом взять Анну из садика, а Карена — из школы. Хорошо, что ты пришел… — улыбнулась она, не в силах сдержать гордой женской радости.
— Не беги, — попросил он. — Хочешь, я пойду на рынок, а ты — за детьми?
— Давай лучше так: за Кареном пойди ты. А рынок и садик рядом, я быстро обернусь. Знаешь школу имени Крупской?
— Знаю. Не беги.
— Скажешь нянечке: позовите Карена из второго класса продленки.
Рубен уже повернулся, чтобы идти, но Сона взяла его за руку и, поколебавшись, сказала:
— Прошу тебя, будь с ним поласковей…
— А где же мама? — спросил Карен, выходя с Рубеном со школьного двора.
— Мама пошла на рынок, оттуда зайдет в садик за Анной и придет домой.
— А мы?
— Мы тоже пойдем домой.
Карен взял Рубена за руку.
— Я сегодня в классе победил! — радостно сообщил Карен. — Вот так. — Он откинул руку и, выставив вперед плечо, заскакал на одной ноге, потом толкнул воображаемого противника. — Чей папа самый сильный — это у нас игра такая.
— Знаю.
— У меня, правда, папы нет, но я все равно всех победил. Значит, мой папа самый сильный, правда?
— Карен, — сказал Рубен, смущаясь, — ты не обиделся на меня за то, что я тебя стукнул тогда?
— А не больно было, — улыбнулся Карен. — У Артуриного папы «Волга» есть, но от все равно слабак, Я его стукнул, так он покатился, нюни распустил.
— Правильно сделал!
— Ага! — обрадовался Карен. — Это ему за то, что он однажды мне прямо в волосы плюнул. А еще у него знаешь что есть? Чем считать. Вот надо к четырем прибавить пять. Сперва нажимаешь на четверку, потом на плюс, потом на пятерку и знак равенства, и наверху сразу пишется девятка. Такая маленькая штучка. Никому не дает, жадина…
— Хочешь, я тебе такую штуку подарю, какой ни у кого нет? — спросил Рубен.
— А что? Это из магазина?
— Нет, из моего дома.
— Мама рассердится. Она сказала, что ноги нашей больше в твоем доме не будет.
— Почему?
— Потому что мы необузданные шалуны и негодники…
— Это верно, вы любите пошалить, — вздохнул Рубен. — И разве вам не жалко маму?
— Нет. Бабушку вот жалко.
— Только бабушку?
— Ага. Потому что тетя Рузан ногу сломала, я деньги собрал, купил бабушке и тете мороженое, а мама не отнесла. Мы сами съели.
…У себя в квартире Рубен погрозил Карену пальцем:
— Смотри, ничего не трогай. Хочешь, покажу тебе фокус? Подойди к этой двери…
Карен подошел к ванной. Дверь автоматически открылась, в ванной зажегся свет.
Мальчик испуганно отскочил, и дверь закрылась.
— Вот это да! Можно еще раз попробую?
— Давай.
Карен вновь подошел к двери и все повторилось.
— Дядя Рубен, сделай такое у нас! Очень прошу…
— Сделаю, — улыбнулся Рубеи. — А теперь нажми-ка на эту кнопку.
Карен подошел и нажал на кнопку конвейера мусоропровода. Конвейер заработал. Восторгу мальчика не было предела.
— Можно, я к вам часто буду приходить?
— Можно, — ответил Рубен. — А сейчас поедем домой. — Он подмигнул Карену, показывая ему две странные штуковины.
— Что это?
— Узнаешь, — загадочно улыбнулся Рубен.
В середине дня неожиданно вернулась мать с Лилит.
— Ты бы хоть позвонила… — растерялась Сона, открывая ей дверь.
— Соскучилась я… А где же малыши?
Карен и Анна были во дворе. Рубен стоял на балконе в одной майке и переговаривался с ними по радио. Казалось, он сам стал ребенком — так волновался, спорил, смеялся.
