— Землячки?
Иванов неспешно ответил:
— Учителем в нашем селе был, директором школы.
— Ну а что ж он удивился, что ты добре воюешь? — вставил Вакуленчук.
— Перед войной дело было, засадить хотели — десятка грозила.
— Ну да? За что же? — поинтересовался моряк.
— Накапали на меня — дескать, хотел колхозный ток с зерном поджечь, ругал Советскую власть. Нашелся там один.
— Вот сволочь! — тяжело вздохнул Вакуленчук.
— Наш майор Млынский Иван Петрович тогда начальником райотдела НКВД уже стал, к нему дело и попало.
— Ну а он? — одновременно спросили Бондаренко и Вакуленчук.
— Он? По справедливости обошелся.
Вакуленчук остановился и обратился к Бондаренко:
— Ну, ладно, гони арсенал.
Бондаренко отдает отобранное у моряка оружие. Вакуленчук возвращает Бондаренко немецкий автомат и говорит:
— Дарю!
— Спасибо. Вот салага!
Млынский, отдав приказ уходящей группе, поднялся навстречу появившемуся политруку Алиеву. Тот держал в руках пачку красноармейских книжек, часть из них обгорела, иные залиты кровью, разорваны.
— Ну что, связь есть? — спросил политрук.
— Нет! Ни с дивизией, ни с корпусом, — ответил майор.
— Что же произошло?
— Думаю, Гасан, они не стали тратить ни времени, ни сил на бой с нами, а просто обошли и продвинулись дальше. Их танки в тридцати километрах впереди нас…
Отряд Млынского залег в лесу перед железнодорожным переездом. С пригорка Бондаренко и Иванов наблюдают за мостом, переброшенным через неширокую речку с обрывистыми, поросшими кустами берегами. Под мостом кусты вырублены, врыта в землю площадка для зениток. На мосту стоят часовые, возле моста — пулеметы, мотоциклы. Рядом — железнодорожный переезд. Проселок упирается в глухой сосновый лес.
Из леса выползает и идет к мосту эшелон. Вагоны открыты. Солдаты, сидят свесив ноги, поют песни, играют на губных гармошках.
— Где же моряки? — говорит вполголоса Бондаренко, взглянув на часы. — Вот тебе и рандеву.
Нарастающий шум поезда. На платформах — немецкая техника: танки, пушки. И вдруг — разрывы гранат, пулеметные очереди, винтовочные выстрелы.
На мосту— переполох. По кустам бьют немецкие солдаты из зенитных пулеметов. Ударила зенитная пушка.
Рвутся гранаты на орудийных площадках. Немцы, что сидели на бережку, кто лежит неподвижно, кто ползет к реке. Но вот и они замерли. Из-под моста поднимаются бегом на насыпь черные фигурки в морской форме. Паровоз и первые вагоны — уже на мосту.
— Вот они! Моряки! — стараясь перекричать грохот, восклицает Бондаренко. — Ну? А мы рыжие, что ли? Пошли!
С двух сторон на мост наступают цепью солдаты. Их ведет майор. Молча, без криков «ура» из-под моста моряки бросают гранаты. Немцы бегут вниз, их встречает огонь. И уже что-то делают моряки под фермами моста и бегут в сторону. Один из матросов машет бескозыркой. С бега, тут же, где их застал сигнал, ложатся набегавшие на мост солдаты. Ложатся и моряки.
Взрыв. Медленно сползает мост с опоры, стальная ферма скребет своей тяжестью обрыв, скользит вниз. Падают вагоны с техникой…
Перебегают через железнодорожную линию солдаты, въезжают на полотно повозки. Лошади, перебравшись через железнодорожный переезд, несутся к лесу. Солдаты перетаскивают две сорокапятимиллиметровки.
Слышен гул самолета. Кто-то подал команду:
— Воздух!
Из-за деревьев вынырнул немецкий разведывательный самолет «Шторьх». Он летит низко над лесом. Отчетливо видны опознавательные кресты на его крыльях.
В самолете — двое: летчик и, во второй кабине, генерал-полковник немецкой армии фон Хорн.
Под крылом самолета — бой у моста. Вернее, пожар, взорванный мост, догорающие вагоны. Оттуда, снизу, потянулись пунктиры трассирующих пуль, нащупывая самолет.
Летчик резко накренил машину и увел ее в сторону…
Отряд Млынского продолжает двигаться. Только лица людей выглядят теперь веселее. У многих — трофейное оружие. Моряки все с немецкими автоматами. Слышен приглушенный смех. Прибавилось и раненых. На одной из телег сидит Мишутка. Зина на ходу подкладывает под голову раненого солдата вещмешок.
Выстроен весь отряд. Четким шагом подходит капитан, который только что вел перекличку. Это Серегин. Он докладывает:
— Численный состав — шестьсот три человека. Рядовых— пятьсот восемьдесят, средних и младших командиров— двадцать три. Пятнадцать человек — в боевом охранении. Раненых — сто сорок, из них тяжело — тридцать восемь. Четыреста двенадцать человек — из нашей дивизии, остальные — из разных частей… Капитан Серегин.
— Спасибо, капитан! — козыряет Млынский.
Командиры рот отдают приказы:
— Первая рота, смирно!
— Вторая рота, смирно!
— Третья рота, смирно!
Млынский внимательно вглядывается в лица… Выходит на середину поляны. Перед строем на правый фланг проносят развернутое полковое знамя.
— Товарищи! — обращается Млынский к солдатам. — Это знамя 315-го полка 41-й стрелковой дивизии. Я, начальник Особого отдела дивизии майор Млынский, как старший по званию, принял командование отрядом. Политрук— товарищ Алиев… — Показывает на стоящего рядом с ним Алиева. — Начальник штаба — капитан Серегин… — Указывает на Серегина. — Товарищи! Мы в окружении. Вокруг нас фашисты. Но мы на родной земле. Мы — бойцы регулярной Красной Армии. В руках у нас оружие, и для нас нет и не может быть окружения. Ни жизни спокойной, ни чудесной выручки я вам не обещаю, только своими руками мы завоюем победу… Отряд! Смирно! — командует Млынский. — Напра-аво! Равнение на знамя! Шагом марш!
Стараясь держать строевой шаг, проходят мимо знамени солдаты отряда.
Раненые, лежавшие на подводах, тоже зашевелились. Некоторые, кто мог, приподнялись и смотрели на этот импровизированный парад, и в глазах их светилась надежда.
Пол огромного зала в штабе генерала фон Хорна застлан коврами. В центре зала на специальном столе — батарея телефонов. Около них — адъютант генерала майoр Крюгер. Здесь же — стол с оперативными картами. В стороне — старинный резной письменный стол с бронзовым чернильным прибором и подсвечниками. В углу стоит подставка, похожая на мольберт, закрытая куском материи.
Входит фон Хорн и отрывисто приказывает вызвать к нему начальника оперативного отдела полковника Кемпе.
Он подходит к подрамнику, откидывает ткань. В золотом окладе — портрет красивой женщины.
— Что это? — спрашивает фон Хорн.
— Сувенир, господин генерал-полковник. От штандартенфюрера Вольфа.
— Интересно — усмехается фон Хорн. — Лучше бы он обеспечил безопасность моих тылов.
Входит полковник Кемпе.
— Господин полковник, известно ли вам, что у нас в тылу на коммуникациях действует противник? Сегодня обстрелян мой самолет и взорван мост.
— Господин командующий, это мелкие отряды, попавшие в окружение…
— Меня не интересуют детали, — резко обрывает его фон Хорн. — Передайте начальнику тыла и штандартенфюреру Вольфу: надо серьезно заняться этим… Запомните, Кемпе, партизанские войны могут вестись бесконечно…
Полковник Кемпе уходит.
Фон Хорн садится за стол, к нему подходит адъютант.
— Господин генерал-полковник, к вам на прием просится русский священник.
— Что ему нужно?
— Хочет открыть в городе церковь.
— Пусть открывает.
— В ней — армейский склад… и без вашего приказа…
— Пусть обращается к коменданту города, — с раздражением отвечает фон Хорн.
— Он очень просит, чтобы вы его приняли.
Генерал взглянул на картину.
— Ну хорошо, пригласите его!
В дверь тихонько постучали, и в кабинете появился отец Павел. За ним вошел адъютант Крюгер. Генерал сделал ему знак удалиться.
Некоторое время фон Хорн и отец Павел молча разглядывали друг друга. Генерал был явно разочарован, не увидев во взгляде священника должного почтения и страха.
— Слушаю вас, святой отец, — сказал наконец фон Хорн по-русски.
— Господин генерал, солдаты вашей армии заняли церковь…
— Что ж, идут военные действия…
— Я пришел просить вас от имени моего церковного прихода. Смутное время сеет в души сомнение и слабость. Церковь призвана укреплять слабых и сомневающихся. Я прошу покорно разрешить действовать нашей церкви в духе ее учения.
— Открывайте церковь, я распоряжусь, — ответил генерал.
— Премного вам благодарен. — Отец Павел кланяется. — Вы поступаете как христианин…
— Скажите, святой отец… — Фон Хорн несколько медлит, решая, стоит ли продолжать. — Скажите мне откровенно… Вы пожилой человек… Что происходит? Мы пришли освободить вас от тирании большевиков, но мы не встречаем от населения должной поддержки и сотрудничества. В чем дело? Не бойтесь. Скажите правду.
