— Вот и отдай, — сказала старуха.
— Да отдам! Отдам! Куда я денусь! А вам, товарищ председатель, вообще-то руки распускать не положено! — осмелев, крикнул он вдогонку Шишкину.
Охота на волка была очень похожа на ту, которую прекрасно описал Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире». Помните?
«Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю… Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко-красными островами посреди ярко-зеленых озимей… лисьи выводки начали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время.
…Как по пушному ковру, шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно».
Охотников ехало восемь человек: Шишкин, итальянцы, учительница музыки Ирина, Матвеев, Недугов, Петряков. Собак было около двадцати. Борзые и гончие.
Охотники разъехались в разные стороны и пропали в тумане…
Послышался звук горна. Залаяли собаки, раздалось улюлюканье.
Шишкин стоял на своем месте, ожидая зверя. Напрягая слух и зрение, он прислушивался к оттенкам звуков горна. Потом он взглянул влево и увидел, что по пустынному полю навстречу ему бежит волк. Это был старый зверь, с седой спиной, красным брюхом.
— Улюлю, — шепотом, не дыша, проговорил Шишкин и оглянулся на собак.
Собаки насторожили уши.
— Улюлю! — еще раз не своим голосом закричал Шишкин и пустил лошадь.
Еще быстрее понеслись собаки.
— Улюлю! — кричал Шишкин.
Собаки стремительно приближались к волку. Но тот приседал, щелкал зубами, и собаки испуганно отскакивали в сторону. А волк опять поднимался и бежал вперед.
Наперерез волку неслись другие охотники. Свора собак догнала зверя, и все смешалось в кучу. Потом волк опять отделился от собак и, поджав хвост, двинулся вперед. Собаки опять остановили зверя.
Тут подскакали остальные охотники и окружили свору. Итальянцы кричали что-то по-итальянски, а Недугов спрыгнул с лошади, бросился в самую кучу, навалился на волка и схватил его за уши. Потом, переменив положение, наступил ногой ему на шею. В пасть волку заложили палку, связали ноги…
Со счастливыми лицами охотники взвалили живого матерого волка на шарахавшуюся лошадь и поехали под визг собак.
…Потом все сидели в трактире на мельнице за накрытым столом. На нем стояли бутылки, разнообразные закуски, всякие наливки, грибки, пироги, лепешки, орехи, яблоки, сотовый мед и жареные куры. Георгий опять угощал гостей.
Горел очаг, играла музыка.
— Давай нож! — скомандовал Шишкин. — Подлиннее!
Матвеев и еще несколько человек стояли во дворе вокруг связанного волка. Шишкин нагнулся и исчез за спинами. Вороной жеребец испуганно захрипел.
— Отходи! — крикнул Шишкин.
Что он собирался делать — было непонятно. Итальянцы ничего этого не видели.
В ресторане слышалась шумная разноязыкая речь. Больше всех шумел Франческо Пикколи, гладко выбритый итальянец с хитрыми глазами. Он шумел, а Ирина переводила:
— Он хочет показать… он хочет пострелять с кем-нибудь на спор…
Недугов встал из-за стола, взял фуражку.
— Пойдем, — предложил он итальянцу. Над мельницей летел директор птицефабрики. Крылья дельтаплана слегка покачивались.
Шишкин задрал вверх голову.
— Николай! Ты чего отчет не несешь? — крикнул он.
— Да у нас все в порядке! — крикнул директор. — Не волнуйтесь!
— Да я знаю. Но отчетность нужна! Итальянцы ошалело смотрели в небо.
— Кто это? — спросили они у Ирины.
— Директор птицефабрики, — ответила Ирина. — По делам полетел.
…На заборе Недугов и Пикколи повесили две консервные банки, взяли ружья, отошли на сорок шагов. Пикколи повернулся спиной к цели, потом, не глядя, вскинул ружье и выстрелил. Банка зазвенела и упала.
Недугов повернулся спиной к цели, потом так же, не глядя, вскинул ружье и выстрелил. Вторая банка также зазвенела и свалилась с забора.
Итальянец засмеялся и хлопнул Недугова по плечу. Недугов хлопнул итальянца.
— Ты мне адрес оставь! — сказал он. — Буду в Италии — зайду.
Итальянец сделал широкий жест, вытащил визитную карточку и сунул Недугову. Мол, всегда пожалуйста, буду очень рад. Потом они, обнявшись, вошли в трактир. Шишкин разговаривал с мэром города.
— Недавно мы тут из Ла Скала оперу слушали. «Дон Карлос». Интересная вещь.
— А вы умеете это… на балалайке? — спросил Шишкина улыбчивый молодой вице-президент.
— Васильич, сыграй товарищам, — попросил Шишкин.
Матвеев взял в руки балалайку и заиграл «Калинка-малинка моя…»
Ира встала и прошлась по избе, взмахнув платком.
Шишкин не выдержал, встал и сделал выходку перед пляской. И они заплясали…
— Что, совсем у моего слуха нет? — пританцовывая, невзначай спросил Шишкин.
— Нет, — вздохнула Ирина, обходя вокруг Шишкина.
— Жалко… — вздохнул Шишкин.
Итальянцы тоже пустились в пляс.
— Слушай, Эдуард, а кем этот товарищ работает? — улыбаясь, спросил Недугов, кивая на своего недавнего соперника по стрельбе, вынимая из нагрудного кармана его визитную карточку.
— Мафиозо, — коротко ответил мэр. — Самый главный у нас в городе.
Улыбка сошла с лица начальника милиции.
— А что ж он у вас на свободе?
— Доказательств нет… — развел руками мэр города.
Недугов хмуро взял визитную карточку и переложил ее в задний карман. На всякий случай.
…А Шишкин и Матвеев стояли на ступеньках ресторана. Ели арбуз.
К ограде были привязаны расседланные лошади. Шишкинский вороной жеребец покосил глазом на хозяина.
— Вроде хорошо встретили, как считаешь? — спросил довольный Шишкин, выплевывая косточки.
Матвеев кивнул, откусил кусок.
— Слушай, а на какие деньги мы их кормим? — поинтересовался председатель райисполкома.
— Изыскали… — нечленораздельно ответил Матвеев, жуя арбуз.
— А конкретнее?
— Ты с луны, что ли, свалился, Родион Михайлович? — удивился Матвеев. — Ну, гости к тебе всякие приезжали, комиссии, была у тебя такая графа — «на обеды»?
— Не было.
— И у нас нет! А ты их кормил?
— Конечно, кормил… — пожал плечами Шишкин.
— За свой счет? — не поверил Матвеев.
— А за чей же?
Матвеев молчал, пристально посмотрел на Шишкина.
— А что же делать, если графы нет… — сказал тот, перестав есть.
На ступеньки с куском арбуза вышел довольный вице-президент фирмы. Осмотрел двор. И не увидел волка. Валялась только палка, к которой он был прикручен.
— Я хочу спросить… Родион… А где волк? — изобразил он хищника.
— Опустили, — рассеянно объяснил Шишкин.
Итальянец не понял.
— Гостей много, а волков — мало, — сказал Шишкин, думая о чем-то своем.
Вечером Шишкин стоял в очереди в сберкассу. Четвертым. Кассирша подняла голову, увидела председателя райисполкома, поздоровалась и предложила:
— Проходите без очереди, Родион Михаилович!
— Ничего, подожду, — ответил Шишкин. — Ведь люди, наверное, тоже торопятся.
— Проходите, проходите, товарищ Шишкин, — посторонились люди.
— Спасибо. Дай мне, Люда, сто пятьдесят рублей, — попросил Шишкин, — гости приехали… — объяснил он.
— Родня? — спросила кассирша, пересчитывая деньги.
— Дальняя, — пошутил Шишкин.
Вдруг в кассе погас свет.
— Что случилось? — заволновались в сберкассе.
— Не волнуйтесь, граждане, — раздался в темноте голос Шишкина. — Все в порядке. Это мы тут товарищей на карусели катаем…
Ночью Шишкин лежал без сна на деревянной кровати. Галина спокойно спала.
Шишкин взглянул на нее и позавидовал. Попробовал тоже уснуть.
— Родя… — тихо сказала Галина, не открывая глаз. — А ты зачем деньги брал с книжки?
— А ты откуда знаешь? — тихо спросил Шишкин.
Галина промолчала.
— Гостей угощал, — объяснил Шишкин.
— Брось врать… Люди-то все видят,
— Что видят?
— Ты вот на нее тратишься, а она с художником встречается.
— Кто?
— Учительница твоя.
Шишкин не выдержал, вскочил и зажег настольную, лампу.
— Постыдился бы… У нас ребенок. Все уже понимает.
— Галя! Как ты могла такое подумать? Я ж работаю круглые сутки! У меня и времени-то нет!
Галя всхлипнула:
— Я ж тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю!
Шишкин выключил свет.
— Не щекотись… — раздался в темноте уже счастливый женский шепот.
Опять было лето. Главная площадь райцентра разительно изменилась в лучшую сторону. Наглядную агитацию теперь было просто приятно смотреть. Заметны были сдвиги и с благоустройством, озеленением.
