Из Ирландских мелодий - Томас Мур

Oh! breathe not his name, let it sleep in the shade,

Where cold and unhonour'd his relics are laid:

Sad, silent, and dark, be the tears that we shed,

As the night-dew that falls on the grass o'er his head.

But the night-dew that falls, though in silence it weeps,

Shall brighten with verdure the grave where he sleeps;

And the tear that we shed, though in secret it rolls,

Shall long keep his memory green in our souls.

О! имя его не тревожьте, оставьте в дремотной тени,

Где стужа и сумрак забвенья владычествуют одни,

Где мглою, тоской и безмолвьем почивший давно уж храним,

Где травы ночною росою кропят его, плача над ним.

Но слезы росы помогают траве зеленеть и расти —

Над ним, кто не может подняться и облик былой обрести;

И если мы втайне слезою почтим его гибель и прах,

То память о нем сохранится нетленною в наших сердцах.

Пусть лежит он в тенистом приюте своем,

Где зарыт он без почестей нами,

И, как ночью роса, наши слезы о нем

Пусть безмолвными будут слезами!

От слезинок росы дерн могил зеленей,

Хоть она их в тиши роняет...

Так и память о нем в нашем сердце свежей

Сохранить нам слеза помогает...

When he, who adores thee, has left but the name

     Of his fault and his sorrows behind,

Oh! say wilt thou weep, when they darken the fame

     Of a life that for thee was resign'd?

Yes, weep, and however my foes may condemn,

     Thy tears shall efface their decree;

For Heaven can witness, though guilty to them,

     I have been but too faithful to thee.

With thee were the dreams of my earliest love;

     Every thought of my reason was thine;

In my last humble prayer to the Spirit above,

     Thy name shall be mingled with mine.

Oh! blest are the lovers and friends who shall live

     The days of thy glory to see;

But the next dearest blessing that Heaven can give

     Is the pride of thus dying for thee.

Когда погибнет любящий, живущим

Оставив боль и память по себе,

Любимая, придешь ли к скорбным кущам,

Чтоб честь воздать в слезах — его судьбе?

Что ж, плачь, ведь, может быть, твоей слезою

С меня ты смоешь вражеский навет,

И если виноват я пред собою,

То невиновен пред любовью, нет!

В мечтах младенческих я предавался

Одной тебе, любовь, как божеству,

В моленьях верен я тебе остался

И в имени твоем вновь оживу.

Так будь благословен в любви живущий,

Будь славен, дружбу длящий на века, —

Прости меня, Дарующий и Сущий,

За гибель в честь любви, а не врага.

Когда одни воспоминанья

О днях безумства и страстей

На место славного названья

Твой друг оставит меж людей,

Когда с насмешкой ядовитой

Осудят жизнь его порой,

Ты будешь ли его защитой

Перед бесчувственной толпой? —

Он жил с людьми, как бы с чужими,

И справедлива их вражда,

Но хоть виновен перед ними,

Тебе он верен был всегда;

Одной слезой, одним ответом

Ты можешь смыть их приговор;

Верь! Не постыден перед светом

Тобой оплаканный позор!

The harp that once through Tara's halls

     The soul of music shed,

Now hangs as mute on Tara's walls,

     As if that soul were fled. —

So sleeps the pride of former days,

     So glory's thrill is o'er,

And hearts, that once beat high for praise,

     Now feel that pulse no more.

No more to chiefs and ladies bright

     The harp of Tara swells;

The chord alone, that breaks at night,

     Its tale of ruin tells.

Thus Freedom now so seldom wakes,

     The only throb she gives,

Is when some heart indignant breaks,

     To show that still she lives.

Эта арфа, что в залах божественной Тары

Душу музыки в звуках являла,

Нынче молча висит на стене, и порталы

Онемели, и тьма их объяла.

Это гордость минувшего тут затаилась,

Слава прежняя здесь опочила.

Сердце, что ради вольности пело и билось,

Звуки арфы давно позабыло.

Нет ни воинов больше, ни женщин отважных

В залах Тары, где арфа пылится,

Но порою аккорд этих струн отзвучавших

Из безмолвия хочет пробиться.

Так проснуться стремление к вольности хочет

И очнувшихся струн переливы

Вновь звучат: в них забытая ярость