Зефира берет.
Вот уже нос обращен к краю созвездий полночных,
К краю, где остров глухой Фуле ютится во льдах.
Радуясь всею душой, мы слаженно песню запели,
Кою толпа моряков грозному богу стремит:
«В путь мы во имя идем Владыки, кто правит Вселенной,
И да пребудет всегда с нами всемилость его!
И да поможет в пути нам Господа сила святая,
Дабы корабль, защищен, гавани скоро достиг!»
Из мореходов один между тем распускает завязки
60 И из веревок плетет разные ловко круги;
Труд завершив, он встает, разминает застывшее тело,
Плечи руками трет, пальцы замерзшие гнет,
После, ко рту поднеся, согревает их теплым дыханьем
И на затекших ногах прыгает, заледенев.
Кормчий и тот, кто руль ворочает мощною дланью,
Вертят корму, кораблю к цели стремиться веля;
И магнитом следят за движеньем воздушной стихии,
И обращаются вслух к ветрам по их именам:
То именован Зефир, а то дуновения Эвра,
70 То упомянут Борей и увлажняющий Нот, —
Все они вызваны враз, что в стороны дуют четыре,
Впрочем, по счету их всех тридцать и, сверх того, два,
Если тех не считать, которых в укромной пещере
Не на законном Эол ложе когда-то зачал.
Так мы шестнадцать часов счастливого плаванья знали,
Коней остылых пока Феб под валы не погнал.
Тут налетела, черна, от Австра влажного туча
И, водяная, во тьму свод погрузила тотчас.
Начало море тогда тугими яриться валами,
80 И уж свирепая толщь белою пеной кипит,
И выгибает дельфин свою спину у края морского,
И задирает тюлень в ужасе голову вверх,
И моник, что покрыт чешуею, как перья кукушки,
В водах мелькает: то знак будущей бури морской,
И при виде его повторяет моряк поговорку:
«Всплыл из глубин моник — зимнюю непогодь жди».
Тут и Борей, убежав из пещер своих северных, дунул,
Против которого Эвр жаркий сраженья ведет,
Море извергло, взбесясь, пески да ил в изобилье,
90 И забурлила волна, жуткого Стикса черней.
И уж приблизилась к нам и нависла над теменем туча
И исторгла из недр молний слепящий огонь,
И содрогался эфир, сотрясаемый грохотом гулким,
Будто обрушил Зевс полюса оба на нас.
Из отворившихся туч непомерная хлынула влага,
И паруса от дождя отяжелели тотчас.
Вот уж Эвр над волной дохнул, одержавший победу,
И над гладью морской полную власть захватил.
Сильною бурей гоним, корабль то взмывает к светилам,
100 То, словно тщась угодить в ад, устремляется вглубь.
Судно плывет по валам, сквозь темный сыреющий воздух,
Будто его под землей скорбный несет Ахеронт.
Скрылись все за сплошной завесою облачной звезды,
И ни одна не была нам из Медведиц видна,
И не светился Цефей в лучезарной епископской митре,
И ни звезды не нашел я, обозрев небосвод.
Сам капитан корабля велит опустить без задержки
Рей концы и от рей отъединить паруса;
Сели на весла гребцы, срубив предварительно мачту,
110 И бушеванье стихий нас по волнам понесло.
Все, как один, моряки до звезд возвысили крики,
Ибо в спасенье никто не был уверен теперь.
Крик подобный стоит в каком-нибудь граде австрийском,
Если толпа, захмелев, до погребов дорвалась,
Так же орут моряки, когда по Истру на судне
В край Баварский везут многие бочки с вином.
Платье снимаю на случай, коль вплавь придется спасаться,
Доску или весло чаю найти на корме, —
Тут припадает ко мне, обнимая, Барбара, нежно,
120 И со слезами речет, с воплем такие слова:
«Если, Цельтис, свое ты доверишь тело пучине,
Знай, бестрепетно я спутницей стану тебе,
Пусть мне погибель грозит, и, гонимы одною волною,
Странствовать станем, пока к берегу нас не прибьет.
А коль не будет дано нам устойчивой почвы коснуться,
И не пригонит волна к берегу наши тела,
Море, несущее смерть, пусть нам общею станет могилой,
И на останках пускай надпись такую узрят:
«Барбара с Цельтисом жизнь окончила в водах бурлящих,
130 К Фуле на корабле столь несчастливом плывя».
Молвила так. А я, трепеща, помолился Нептуну
И обратился к нему с просьбой несчастным помочь:
«Вырви из этих зыбей меня, о Нептун! Ежегодно
Жертву тебе принесу, гимны, хваля, пропою,
И обещаю, что впредь по твоим просторам скитаться
Не захочу и в края чуждые шаг устремлять.
Ибо Германия вся осмотрена нашим стараньем
И с четырех сторон нами описана вся.
Век, что осталось прожить, даруйте Цельтису, боги,
140 Чтоб сей остаток провел он в своем утлом дому!»
Слышали боги меня — во сне, усталостью сморен,
В небе Меркурия зрю, что таковое речет:
«После того, как ты к тевтонскому брегу вернешься,
Цельтис, и парус тебя к краю германцев примчит,
Без проволочки ступай к отрогам Альп дождеродных, [492]
Где воедино слились три достославных реки:
Изис с востока течет, Атезис — от запада солнца,
Третий струится поток по серентинским долам,
Там, где город Бользан в обширной долине простерся,
150 И не избегни в пути теплой тирольской земли.
Или в Тергест поспешай, в Горик, или в Юлия Форум,
Где был Петр Боном, твой покровитель, рожден,
Или, на пользу себе, ты к Бриксне влекись иль Триденту, —
Там покровитель Муз властвует Максимильян,
Тот, кто замыслил давно привесть в края алеманов
Сонмы пегасовых нимф, хоры сестер-Пиерид.
Он дарует тебе на вечные веки богатство
И не допустит, чтоб ты в страхе пред бедностью жил,
И от содружества дар установит священным Каменам
160 И совместный приют двум математикам даст
Там, где стены стоят знаменитого города Вены
И где на Цетии дар Вакхов обильно растет.
Максим тебе повелит стать правителем этого дома,
Сам прикажет, чтоб ты принял там царскую власть;
Станешь чело украшать поэтов
