Стихотворения - Конрад Цельтис

Ты, на диких устах обладающий гибельным ядом,

Любящий зло, никогда за добро добром не платящий,

И не способный хвалить людей и достойных, и славных,

Адских свирепее змей, кабанов одичалых лютее,

Губы сомкни, я молю, и во всем достохвального кончи

Цельтиса ты уязвлять наносящими раны стрелами.

Не прекратишь, — так страшись, натянувши лук Аполлона,

Он подобающей песней со стрелами Феба отплатит.

Сколько мне этот сармат причинил, о Ян мой, страданий,

Коего множество раз Хаза добычей была;

Трижды, четырежды был осчастливлен я краковской девой,

Но у огня моего грелся блаженно и он.

Тайные с явными страсти ты хочешь любовные ведать,

Так получи, господин, добрые знаки твоей.

Цинтия бросит когда на тебя молчаливые взгляды

И зарезвятся когда взоры, во взоры вперясь,

На ногу нежно твою, что придвинулась близко, наступит,

Так ведь слепая любовь явственно требует ран;

Можешь еще и слова наблюдать... у других и другое,

Чувства и разум всегда явно присущи любви.

И цвет лица и лицо — для тебя вернейшие знаки,

¹⁰ Краска когда с белизной разом смешаются в нем.

Признаков этих верней есть обычно правдивейший признак,

Если в объятьях твоих милая дева молчит.

Но Хазилина, хитра, искушенная в наших уловках,

Знает, как ей обмануть наших сарматских мужей.

Нашей подружке когда Плавт старался приладить пессарий,

Член его к лону ее близко притиснутым был;

Средство любого грубей, — от него здоровая дева

Наша щедрее струей кровь испустила свою.

Хаза богов умоляет, чтоб милое дали потомство,

Но ты скажи, от кого может она понести?

Ведь говорят, что всегда не мил ей ее благоверный,

А остальные дружки явно бесплодны в любви.

Двадцать монет золотых подарил за ночку приятель

Красс Хазилине, пленен страстью любовною к ней.

Ах, у меня никогда так много она не получит, —

Нет у меня таковых золотом льющихся рек.

Нашею Красс обладает подружкой, блаженствует с нею,

С тою, которая, Батт, только с тобой и жила.

Прежние чувства твои с презреньем теперь отвергает.

Есть и резон: у него больше гораздо монет.

Мало тебе, Хазилина, что дома торгуешь собою,

Если от дома вдали твой пребывает супруг;

Ты на четверке еще по поместьям мотаешься в раже,

Чтобы товаром своим всех осчастливить селян.

Некий сармат, воспылав к Паннонии ярой любовью,

Трижды, теряя бойцов, в царства вернулся свои.

Ты, коли можешь, слепец, гороскоп сочинявший, поведай:

Что ему звезды гласят о предстоящей судьбе?

Марсово племя алтарь водрузило святой лихорадке,

Чтоб италийским мужам меньше вредила она.

Польский король повелел в честь Дита возжечь восковые

Факелы, и оттого мягкою сделалась смерть.

Вы все пытаете, други, какой я охвачен любовью,

Все это коротко вам дистих откроет сейчас:

Не было в северном граде бабенки блудливой дороже,

Также в Сарматии всей бабы доступней ее.

Сколько я видел жрецов, толпящихся в храме священном,

Столько же, вижу, и здесь наш обивает порог.

Прочь, говорю вам, ступайте: не те почитанья достойны

Боги, которых наш дом лишь и хранит у себя;

Нет: подъемлет ли Феб чело над восточной волною, —

Гость уже здесь и уже шлет за мольбами мольбы.

Взносится ль в кузове Феб по оси лучезарного неба, —

Гость Исиде тогда молится в песнях своих.

Станет ли Феб у столпов Геркулесовых в волны спускаться —

¹⁰ Целой толпою спешат в дом наш святые мужи.

В самую полночь один оставляет следы на пороге,

Гнева богов не страшась, блудную жертву творит.

О, в сколь священном, друзья, запираюсь я, Цельтис, жилище,

Если Венера и Вакх рады б отсюда сбежать.

Нет, песнопений не столько и Матерь Кибела имела,

Жертвы свершали когда в Риме годичные ей,

Сколько органы, гудя, издают, громогласные, звуков,

Песен, родящих собой ярые яды любви.

И от театра одним отличаются божии храмы:

Ноги здесь пляшут, а там ноги недвижно стоят.

Дивною песней когда оглашаются божии храмы,

Боги готовые внять, чистым внемлите мольбам.

И не Венерин огонь или яд пусть они возбуждают,

Но да возжаждут они радостей вышних небес.

Я — это та, кто была среди девушек всех предпочтенной,

Здесь, Катарина, лежу под неприметным холмом.

Нравы достойные мне и красу подарили Хариты:

В теле юном, как дар мужу, — души чистоту.

Но когда близился день, чтобы мне сочетаться с супругом,