По лесам, по болотам - Эмилиян Станев

ЭМИЛИЯН СТАНЕВ

ПО ЛЕСАМ,

ПО БОЛОТАМ

КОПУША И СКОРОХОД

Среди поля, в ложбинке, заросшей мелким кустарником и терном, скрывался еж — невелик собой, да и не так уж мал. Другом его была черепаха.

Ежа звали Скороходом, а черепаху — Копушей. Были они неразлучные друзья.

Днем спали в ложбинке, а вечером, лишь только солнце пряталось за гору, отправлялись на добычу.

Копуша любила кушать маленьких белых улиток и подгнившие плоды, а ее приятель Скороход был падок на полевых мышей, на ящериц и на виноград. Но больше всего любил он лягушатину.

Вечером Скороход просыпался первым и начинал торопить Копушу:

— Ну, поднимайся, пора и нам перекусить чем-нибудь!

— Вот уж мне нетерпеливый! — досадовала черепаха, большая охотница поспать да побездельничать.

Наконец, приятели выбирались из ложбинки. Тогда сороки, ночевавшие в ветвях диких груш, принимались смеяться над ними:

— Берегись, скороходы идут! — кричали они своими хриплыми голосами.

— Дорогу им! Дорогу им! — вторили сорокам перепела с ближайших полей. А дрозды, черные, как бесы, хихикали из зарослей вдоль ложбинки.

Скороход и Копуша притворялись, что не слышат насмешек, и изо всех сил спешили вперед, чтобы поскорее отойти от своих задиристых соседей.

Они всю ночь бродили по соседним виноградникам, рыскали по межам полей и обшаривали огороды у самого села. На рассвете, промокшие от росы, но сытые и довольные, возвращались они к себе в ложбинку и засыпали сладким сном, пригретые утренним солнцем.

Так жили наши ленивцы спокойно и в довольстве и, быть может, прожили бы так еще долгие годы, но крестьяне распахали в один прекрасный день ложбинку и выкорчевали терновник. С тех пор начались злоключения Копуши и Скорохода, которые и описаны в этой книге.

Они решили переселиться на высокую межу, заросшую густой желтоватой травой, не ведая про то, что это владения большой змеи с серо-пепельной чешуей, которую звали Красноротой, потому что рот ее изнутри был красным, как черепица.

Когда они пришли на межу, солнце только что взошло и на траве еще лежала роса. Копуша и Скороход, уставшие от ночных похождений, улеглись и тотчас же уснули. Межа понравилась им своей высокой, мягкой травой, укрывавшей их от глаз других животных И птиц. Но они удивились, что не встретили здесь какого-нибудь зайца или вероломную ласку. О существовании же Красноротой, которая сейчас спала в своей норе по другую сторону межи, они и не подозревали.

Красноротая не любила ранние утренние часы, не любила и росу, а предпочитала вылезать, когда сойдет роса и начнет припекать солнце. Тогда она медленно, как важная персона, выползала, свертывалась клубком и грела свое холодное тело, в котором текла еще более холодная кровь.

Согревшись, голодная Красноротая трогалась в путь и скользила вдоль межи, блестя на солнце. Обычно она направлялась к соседнему, засеянному просом полю, где росло несколько кустов, на которые садились воробьиные стаи.

Змея бесшумно подкрадывалась и поджидала, когда сядут воробьи. Тогда она устремляла острый взгляд своих стеклянных неподвижных глаз на ближайшего воробья и смотрела на него, не мигая.

Сначала воробей ежился и прижимал свои крылышки, а затем, словно опьяненный каким-то дурманом, в изнеможении падал на землю. Красноротая проглатывала его целиком и, не обращая внимания на тревожный писк его товарищей, засыпала на несколько часов. Потом она просыпалась, заслышав позвякиванье колокольцев стада коров и крики пастуха. Не раз тот гнался за нею, не раз запускал в нее своим тяжелым посохом. Но Красноротая умела бегать быстро, как стрела, грозно шипя при этом. Как-то она даже сама бросилась ни пастуха, и тот чуть было не умер:, от страху.

В это утро змея была злой и голодной. Она, как обычно, погрелась на солнце и двинулась вдоль межи. В траве полз слизняк. Красноротая заметила его и решила поймать. Только взобралась она на межу, как наткнулась на Схорохода и Копушу.

Оба друга спали беспечным и глубоким сном.

Удивленная присутствием непрошенных гостей, змея сердито зашипела. Ее тонкий язык, раздвоенный наподобие рогатки, злобно метнулся вперед. С угрожающе поднятой головой она направилась к ежу. Тело ее собралось, а затем вдруг распрямилось с молниеносной быстротой. Скороходу был нанесен страшный удар. Он взвизгнул, и, подскочив, перекувыркнулся.

Ошеломленный еж не мог понять, с кем он имеет дело. Но, услышав шипение змеи и почувствовав, как ее зубы впиваются ему в морду, он свернулся в клубок и выпустил свои иглы. Тогда змея натянулась, как провод для того, чтобы уберечься от его колючек. Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Оба врага катались в высокой траве, и оттуда слышались приглушенные взвизгивания Скорохода и злобное шипение Красноротой.

Разбуженная шумом, Копуша высунула голову из-под своего толстого панциря и долгое время безучастно взирала на бойцов. Наконец ее медленный и неповоротливый ум осознал тяжелое положение Скорохода. Привстав на своих кривых широких ногах, она двинулась на змею.

Красноротая совсем не ожидала этого внезапного нападения. Она оставила ежа и обратилась к черепахе. Но Копуша тут же юркнула под свой панцирь. Обманутая змея снова двинулась на ежа. Однако Скороходу удалось подняться на ноги. Защищенный своими иглами, словно щитом, он в свою очередь перешел в нападение. Тщетно пыталась Красноротая ужалить его куда-нибудь. Колючки оберегали его и делали неуязвимым. Змея видела налившиеся кровью глаза ежа. Она то и дело натыкалась на его иглы и, злобно шипя, отскакивала в сторону.

Вдруг еж сделал прыжок,