вопросу о том, должен ли был высохший кусочек этой кожи вознестись на небо со всем остальным телом Господа тридцать три года спустя.
Вернувшись к себе в комнату в офицерских казармах, мы развернули обертку и взглянули на приворотное зелье. Оно походило на древесный пепел и имело специфический запах.
— Ну что же, — сказал Джон. — Даже если оно не поможет X., он все равно увидит в этом оригинальный подарок. Не правда ли?
Два дня спустя «Эль-Хамисс» наконец-то вернулся в гавань и снова взял на борт мою команду, водолазов, матросов и все наше хозяйство. Военный контингент значительно увеличился в численности и, по-видимому, натащил еще большие груды оружия. Кроме того, по нашей просьбе нам выделили еще несколько катеров типа «Зодиак». В общем, на судне повернуться негде стало, а главное, что обострились проблемы с пресной водой: капитан предупредил, что, если мы хотим задержаться у Кап-Блана больше чем на пару-тройку деньков, воду придется строжайше экономить. Вода подавалась только час в сутки, а души были отключены вообще.
Мне повезло — в моем распоряжении была каюта помощника капитана, который был в отпуске, так что у нас с Джоном была ванная комната на двоих. Замечу попутно, что нового военврача, которого определили на наше судно, в отличие от предыдущего, хватило на целых два часа путешествия. Как и его коллега, он заявился ко мне с зеленым, точно яблоко, лицом, взял у меня таблетки стужерона и, возвращаясь к себе в каюту, облевал весь корабль. Дотянув с грехом пополам до каюты, он как хлопнулся на койку, так и не вставал с нее до конца экспедиции.
Когда мы снова прибыли в район Кап-Блана, погода была лучше не придумаешь. Солнце сияло с безоблачного неба, море было гладким как зеркало; и только небольшая качка делала его похожим на огромное кривое зеркало в «комнате смеха» на пляже в Блэкпуле. Развернувшись кормой к берегам, корабль снова застопорил машины, матросы заняли позиции на задней палубе возле пулемета, а мы стали наблюдать за береговой линией в бинокли. Приблизившись на «Зодиаке», мы наблюдали тюленей-монахов, промышлявших рыбу в одной миле от берега; но у берега, как и в прошлый раз, вздымались волны, оглушая нас своим громоподобным ревом, и не давали возможности проникнуть в пещеры. Все это было крайне огорчительно, и нам абсолютно ничего другого не оставалось, как дожидаться снова.
В ходе наших поездок вдоль берега в первый день я увидел нечто странное. Первоначально я подумал, что это какие-то необычные волны поднялись возле нашей резиновой посудины. Блестящие черные треугольники, с которых потоком текла вода, погрузились и исчезли, а затем поднялись еще выше — и на наших глазах появились два мощных, гладких, точно бильярдные шары, тела с характерными причудливыми отметинами, похожими на седла.
— Косатки! Смотрите, а вот еще! — крикнул Джон, стараясь заглушить рев волн, показывая рукой в противоположную от нашей лодки сторону. Спинной плавник третьей косатки был искривлен, но не совсем — это напоминало серп — значит, это плавала самка. Медленно отвернув от суши, мы стали наблюдать, как трио косаток — два самца и самка — плыло строго параллельно скалам и в сотне ярдов от них. Они проплыли мимо входов в «наши» тюленьи пещеры, а затем изменили курс, повернув на сто восемьдесят градусов. Затем они снова повернули, и их спинные плавники величественно разрезали воду, когда примерно через каждые тридцать секунд они всплывали на поверхность, чтобы вдохнуть воздуху. В общей сложности косатки плавали туда-сюда, преодолевая каждый раз до полумили. Я знал, зачем они здесь.
— Они караулят у тюленьих пещер, — прокричал я Джону. — Хотят схватить тюленей, которые будут входить внутрь или выходить наружу.
Джон кивнул мне в ответ; с его волос струилась вода.
— Значит, помимо всего прочего, косатки тоже угрожают жизни тюленей-монахов! — проревел он.
Насколько я знал, подобная активность косаток никогда прежде не замечалась в районе Кап-Блана. Как тут винить косаток! Им же тоже жить хочется. Если они поймают тюленя или морского льва, это для них будет лакомое блюдо. Иногда они почти что выскакивают на берег на пляжи Патагонии, чтобы схватить детенышей южноамериканских морских львов, и пробивают арктические льды, охотясь за выбравшимися на льдину полярными тюленями. Косатки — умные, могучие существа, плавающие быстрее любого морского млекопитающего, а ловкость у них почти такая, как у тюленей и дельфинов. Вооруженные почти полусотней внушающих ужас конусовидных зубов, они могут весить до десяти тонн и едят все — от лососей и селедок до моржей, а то и выхватывают куски мяса у куда более крупных существ, вроде синего кита или финвала. Но косатки водятся во всех океанах и в настоящее время не принадлежат к исчезающим видам, как тюлени-монахи. В течение многих лет число тюленей-монахов, попавших в пасть к косаткам, восполнялось за счет репродуктивных возможностей процветающих популяций, обитающих вдоль средиземноморских и атлантических побережий. Теперь любые потери, наносимые косатками тюленям-монахам, могут привести к катастрофическому уменьшению их численности. Но и это не все. Известно, что косатки порою охотятся просто ради забавы. Так что обнаружение наших хищников, «патрулирующих» возле тюленьих пещер, укрепило мое убеждение в оправданности нашей попытки отловить нескольких тюленей для разведения в неволе и последующего возвращения в родную стихию.
Но и на сей раз нам ничего другого не оставалось, как с максимальной пользой использовать время в ожидании, пока улягутся волны. Обострилась проблема с пресной водой — требовалось растянуть ее запасы как можно дольше. В один из вечеров капитан продемонстрировал, как можно отлично помыться, обойдясь единственной банкой из-под варенья, наполненной водой, и объявил, что с этого момента подача воды в краны урезается до получаса в сутки. К моему изумлению, изобретательный Джон насобачился добывать воду для чистки зубов из унитаза.
С шести утра до поздней ночи по капитанскому видюшнику крутили фильмы с Лайзой Стенсфилд, да еще кое-какие французские и египетские картины, тщательно отцензуренные одним из офицеров, правоверным магометанином — не приведи Аллах, на экране покажется — страшно даже сказать — декольте! — или еще что-нибудь эдакое, от чего публика попадает в обморок! К обеду, как всегда, подавали вареные бараньи головы; некоторое разнообразие вносила кефаль, которую мы покупали на стороне: ее привозили крохотные, хрупкие суденышки с Канарских островов, с экипажем иногда всего в два человека. Корабельный кок умудрялся готовить оба кушанья удивительно безвкусными, но я предусмотрительно захватил с собой в экспедицию целую батарею бутылок соуса «Табаско» и жестянок с перцем «халапено» — этим и спасался. Мы целые
