Колли, наклонив голову, напряжённо вытянул передние лапы, потом перенёс всю тяжесть тела назад, как делал всегда, когда тянулся, встал и, сделав небольшой круг, остановился, выжидательно поглядывая своим зрячим глазом и с надеждой помахивая хвостом.
Ему вдруг захотелось попрыгать и поиграть. Он увернулся от Люка и побежал по двору, водя носом чуть ли не по земле, словно вынюхивая крысу, пока не нашёл палочку длиной с фут. Схватив её в зубы, колли вернулся к Люку и положил палочку у его ног. Он покивал головой, приглашая Люка поиграть с ним, и даже попятился назад, словно предоставляя Люку возможность схватить палочку. Они схватили её одновременно. Люк тянул за один конец, а Дэн, рыча и пугая, — за другой, причём намеренно чуть-чуть уступал Люку. По правде говоря, отнять палочку у пса было совсем не трудно, ибо хватка его по причине слабости зубов уже не была сильной и энергичной. Поэтому Люк побаловал его немного: он позволил Дэну вырвать у него палочку. И радостно смеялся, глядя, как Дэн с важным видом пробежался по двору, победоносно помахивая палочкой.
Удлинилась тень от стены дома. Стихли пилы. Послышались голоса людей. По дороге прошли два работника с лесопильни, держа в руках посуду из-под обеда. С крыльца донеслись тяжёлые шаги дяди Генри.
— Можно вас на минутку, дядя Генри? — позвал его Люк.
Из-за дома энергичным, деловым шагом вышел дядя Генри, промокая загорелый лоб большим белоснежным платком. Он улыбнулся, увидев Люка со щёткой в руках и кучу собачьей шерсти.
— Как вам теперь нравится Дэн, дядя Генри? — нетерпеливо спросил Люк.
— Ты, я вижу, был занят, а, Люк? Что же ты намерен делать с этой шерстью? Набить ею матрас? — спросил он.
— Посмотрите, какой у Дэна бодрый вид. Как у молодой собаки… почти, правда, дядя Генри? — подсказывал ему Люк. — Теперь он так и будет выглядеть. И он себя чувствует молодым, дядя Генри.
— Да, теперь, когда он вычесан, у него меньше шансов подхватить экзему, — согласился дядя Генри. — Но один глаз у него по-прежнему не видит, и он волочит заднюю ногу.
Сложив руки на груди, дядя Генри стоял над Люком и Дэном и с усмешкой их разглядывал. Он решил воспользоваться случаем, что было вполне естественно для него, и прочитать небольшую мораль, которая могла оказаться весьма полезной для мальчика.
— Да, — начал он, посмеиваясь, — человек невнимательный, который судит о людях и собаках только по их наружности, может обмануться тем лоском, который ты навёл, Люк, и который рассчитан на внешний эффект. Человек и его работа при беглом взгляде могут иметь вполне пристойный вид, но если посмотреть внимательно — если знаешь, на что смотреть, разумеется, — то картина может оказаться весьма непривлекательной. Вот, например, Дэн, если не принимать во внимание, как ты его расчесал… Поди сюда, Дэн. Загляни ему в пасть, Люк. Посмотри на его зубы. Посмотри на его глаза. Понятно, о чём я говорю? Сразу видно, что Дэн — уже отжившая свой век, старая собака. Твоим лоском никого не обманешь. Всегда старайся видеть вещи такими, какие они есть, мой мальчик. Даже наедине с самим собой смотри в лицо фактам, если хочешь преуспеть в жизни.
Он говорил с улыбкой, но вполне серьёзным тоном и, широко расставив ноги, стоял над ними в ожидании вопросов. Люк потрясённо молчал. И Дэн не махал хвостом. Дядя Генри мог кого угодно привести в отчаяние.
— Пойдём умываться, Люк, — весело позвал он. — И сядем ужинать.
— Его не переубедишь, Дэн, — прошептал Люк, — нет. Но если он не видит, как ты выглядишь, значит, это у него глаз не видит, а не у тебя.
7. По-другому умный человек
Они сели за стол. Окна, забранные сетками, были распахнуты настежь, и с озера тянуло прохладой. В это время года, в конце мая, с заходом солнца становилось свежо, но дядя Генри утверждал, что в доме душно. Жаловаться на сквозняк было бесполезно. Тётя Элен была убеждена, что от сквозняка и холода простудиться нельзя. Простуду вызывают только микробы. Подобная убеждённость обескураживала Люка, который не мог с ней смириться. Как непохоже здесь на его родной дом! Ножи, вилки и ложки лежали на столе вовсе не так, как их клала миссис Джексон. На стол ставили целые миски с едой. И пахло в доме по-другому: чем-то свежим, чистым, но это был чужой запах, иначе он перестал бы его замечать.
— О чём ты задумался, мой мальчик? — вдруг спросил дядя Генри.
— И правда, о чём, Люк? — подхватила тётя Элен.
— Да так, ни о чём.
— Но ты витал где-то в облаках.
— Я думал про мистера Кемпа. Странный он человек, правда?
— А что в нём странного, Люк?
— Не знаю. Просто странный, другой какой-то.
— Может, он и странный, Люк, — сказал дядя Генри, — но это не мешает ему быть большим хитрецом. Я в некотором отношении очень уважаю мистера Кемпа. Запомни, Люк, я отнюдь не во всём с ним согласен, но он добрый сосед и образованный человек. Я очень уважаю мистера Кемпа.
— Он не такой фермер, как другие в округе?
— Нет, он такой же фермер и держит коров. Послушай, Люк, объясни мне, почему он кажется тебе странным. — Обратившись к жене, он добавил: — Ребёнок часто способен заглянуть человеку в самую душу. Меня интересует, что Люк видит в мистере Кемпе. Может, наш мальчик в самом деле отличается проницательностью.
— Да нет, я ни о чём серьёзном не думаю, дядя Генри, — запротестовал Люк.
— Знаю, знаю. Так каким же тебе показался мистер Кемп? Что особенного ты в нём приметил?
— Ну, во-первых, по-моему, он человек неторопливый. Я заметил, что он никуда не спешит.
— Верно. Продолжай, Люк.
— У него такой вид, будто он бездельник и потому его ничего не волнует. Он когда-нибудь волнуется, дядя Генри?
— Пожалуй, если как следует подумать, нет, Люк.
— Но я не хочу сказать, что он бездельник, дядя Генри.
— Я понимаю, чту ты имеешь в виду. Нет, бездельником его не назовёшь.
— У него такой вид, будто он… будто он улыбается про себя.
— Философ, — подсказала тётя Элен.
— Правда, тётя Элен? А что такое «философ»?
— Мистер Кемп — славный старичок, Люк. По-моему, вот это и есть философ: славный старик.
— Не перебивай Люка, Элен.
— А я ему не мешаю, Генри.
— Мне он понравился. Понравился, и всё, — упрямо повторил Люк, потому что дядя Генри с одобрением кивал головой. Люк не мог поверить, что такой деловой человек, как дядя Генри, будет всерьёз слушать его мнение о других людях. — Мне кажется, — вдруг решился он, — что мистер Кемп уже давно присматривается к людям и вещам, а потому знает, чту в жизни ценно, а что нет.
— Нет-нет, Люк, — энергично запротестовал дядя Генри, — вот тут ты не прав. Тут я с тобой не согласен. Хотя, должен признать, мальчик, что ты, можно сказать, раскусил мистера Кемпа. Ты умеешь смотреть, Люк. А значит, будешь человеком здравомыслящим, что и требуется. В нашей жизни успеха можно добиться только тогда, когда умеешь судить о людях по их заслугам. — И он с одобрением похлопал Люка по плечу. — Отлично, мой мальчик. — Откашлявшись, как председатель собрания перед тем, как подытожить и прояснить всё сказанное, он продолжал: — Мистер Кемп и вправду давно присматривается к людям и вещам, Люк, но только в одном месте, под одним небом, на одном озере — в своей собственной усадьбе, да уже в течение пятидесяти лет. Мистер Кемп получил университетское образование. А когда его отец умер и оставил ему кое-какие деньги, знаешь, что он сделал? Он вернулся в свой родной дом, чтобы сидеть там, стариться вместе со своей землёй и никуда не спешить. Приходится только сожалеть, Люк, когда интеллигентный, образованный человек, вроде мистера Кемпа, не пытается принести пользу людям. Никакого желания действовать. И ты ошибаешься, полагая, что он знает, что ценно, а что нет. По-моему, он этого не знает. Совершенно не знает. У него в голове всё перепутано. Он для меня загадка. Трудно объяснить, почему. Захоти он заняться полезным трудом, он бы на всё смотрел по-другому, и тогда я мог бы его понять.
