…Под самыми облаками, и даже выше их, сверкают вечные снега горных вершин Заилийского Ала-Тау. Они протянулись на двести километров и видны за сто километров с берегов реки Или. В узких щелях снега превращаются в огромные пласты льда. Это ледники. Они бывают до восьми километров длины. Из этих «замороженных рек» берут свое начало путные холодные ручьи. С грохотом падая вниз с камня на камень, они сливаются вместе и образуют реки, сбегающие в равнину с северных склонов Заилийского Ала-Тау.
Сверкающие вершины гор — залог роскошных урожаев внизу: сады, огороды и посевы все лето поливаются водой из горных речек. Их урожай не зависит от случайных дождей.
Чем жарче лето, тем сильнее тают снега на Горных вершинах и тем полноводнее делаются реки в дневные часы, спадая ночью. Их течение становится все стремительней, достигая двенадцати километров в час. Огромные камни с глухим грохотом катятся по дну. Холодным ветерком веет от воды, в брызгах и пене яростно прыгающей по камням.
Жизнь горных рек совсем другая, по сравнению со спокойными равнинными реками, которые бывают полноводными только весной.
Замечательная природа Заилийского Ала-Тау привлекает сюда множество туристов. Со всех концов Советского Союза едут сюда любители природы и альпинисты.
Зимой здесь загорают на горном солнце лыжники, катаясь по снегу в летних костюмах при температуре воздуха двадцать градусов тепла. Но при такой температуре снег не тает: зимнее горное солнце как будто нарочно греет только лыжников. А внизу в долинах в это время беснуются снежные метели или трещат январские морозы.
Горячий степной ветер бьет в лицо и не освежает его даже на быстром ходу автомашины. То и дело взлетают жаворонки. Они немного оживляют картину бесконечных просторов среднеазиатских сухих степей, по которым едет экспедиция Михаила Сергеевича Серебренникова.
…Что это движется в степи? Кажется, что шевелится сама трава. Это молодая саранча — еще бескрылые личинки-саранчуки. Их сотни тысяч, миллионы! Они ползут по степи, а позади остается голая почва растительность съедается под самый корень.
Неподалеку прохладный арык дает жизнь богатому хлебному полю. Как остров, зеленеет пшеница среди безбрежной степи. Горячие лучи южного солнца и влага дают сказочный урожай зерна. Но урожай под угрозой опустошительного нашествия саранчи…
Далеко на горизонте заклубилась пыль. По ровной укатанной дороге мчатся грузовые автомашины. В них сидят колхозники. Они с тревогой смотрят вперед.
В передней полуторатонке рядом с шофером сидит председатель колхоза. Он нетерпеливо смотрит на спидометр.
— Газуй, Гриша, газуй! — кричит председатель шоферу.
Но тот и так до предела нажал педаль. Машина содрогается от бешеной скорости. Она несется как на пожар.
А пожар без огня уже близко к посевам. Саранча в один день может оставить колхоз без урожая…
И вот люди, обливаясь потом, лихорадочно работают уже в степи, разбрасывая отравленную приманку. Нужно во что бы то ни стало успеть преградить саранче путь к посевам.
— Скорей, скорей, товарищи! — кричит председатель, бегая без шапки вдоль цепи колхозников и с ненавистью оглядываясь назад, туда, где трава шевелится и раздается шорох миллионов прожорливых саранчуков.
На горизонте показалось подвижное темное облачко. Одно, за ним другое, а сзади плывет целая тучка.
— Летят, летят! — радостно кричат колхозники.
Это летят многотысячные стаи розовых скворцов. Они высматривают с воздуха саранчу. Вдруг, как по команде, скворцы с щебетом стали опускаться в траву огромными массами. Тысячи розовых хохлатых птичек бегут, кивая головками, и хватают саранчуков. Отстающие перелетают через передних, садятся и снова бегут. После такой чехарды, там, где трава только что шевелилась от множества саранчуков, степь совершенно очищается от вредителей.
Зоолог Серебреников поставил свою палатку на склоне горного хребта, где он резко обрывался в степь, и стал с нетерпением ждать массового прилета розовых скворцов. Они зимуют в Индии и через Афганистан летят весной на родину, в Среднюю Азию.
Небольшие стайки появились в начале апреля. Мы поймали несколько скворцов и знакомились с ними, посадив их в клетки. Аппетиту розового скворца можно позавидовать: пятьдесят-шестьдесят саранчуков за утро — это только завтрак! До двухсот вредителей в день — вот норма скворца в неволе, в клетке, при сидячем образе жизни, а в природе, где птица непрерывно находится в движении, она съедает еще больше. Пищеварение должно работать у скворцов со сказочной быстротой, чтобы за день пропускать столько пищи. И в самом деле: через два часа пища, проглоченная скворцом, полностью переваривается и усваивается.
После жирной саранчовой пищи скворцы летят к арыкам. Они пьют, выстроившись на десятки метров по обоим берегам арыка. Хохлатые головки поднимаются вверх и снова спускаются к воде. Кажется, будто по рядам птиц пробегают волны.
Тут же начинается отчаянное купанье. Скворцы делаются какими-то мокрыми, взлохмаченными созданиями, не похожими на птиц.
Отряхиваясь и прихорашиваясь, скворцы сушатся на солнце и непрерывно галдят.
Постоянный «волчий» аппетит влечет их снова и снова в степь на истребление саранчи.
Вторая половина апреля прошла в разъездах по степи, но массового прилета розовых скворцов все еще не было.
Настал май.
Однажды мы готовили обед на костре у палатки.
Далеко над степью появилось несколько подвижных облачков. Они походили на пыльные смерчи, но в бинокль было видно, что летят несметные стаи птиц.
Это, наконец, возвращались с зимовок розовые скворцы. Наступил их массовый прилет.
Едва пронеслась одна стая птиц, как на горизонте показалась новая.
Наблюдения за розовыми скворцами начались.
Через несколько дней после начала массового прилета розовых скворцов мы заметили их там, где горные отроги хребта длинным мысом вдаются далеко в степь. Это навело нас на мысль, что там скворцы устраиваются на гнездование.
Бросив недопитый чай, мы оседлали коней и через полчаса подняли из расщелин скал первых скворцов. Когда мы перевалили в следующее ущелье, то были совершенно ошеломлены невероятным шумом, щебетом и гамом, который наполнял воздух. Тысячи розовых скворцов покрывали оба склона ущелья и носились в воздухе. Кусты жимолости тоже были усыпаны скворцами. На каждом камне осыпи сидело по нескольку птиц. Ущелье напоминало знаменитый «птичий базар» далекого севера. Скворцы совсем не боялись людей. Едва уступив нам дорогу, они тут же садились на камни и продолжали заниматься своим делом охорашивались, щебетали, иногда дрались. Самцы ухаживали за самками, задорно приподнимая черные хохолки.
