Расстояние было небольшое, попасть легко. Кайкер остался лежать. Минометчики подошли к его телу и ахнули, обнаружив на собаке маленькую сумку с запиской.
Прошло немного времени, и на КП стрелкового батальона требовательно зазуммерил телефон.
— Сверху, — сказал дежурный связист. — Да, «Фиалка» слушает! Есть, вас понял, есть!..
Он отнял трубку от уха и доложил комбату:
— Меньшагину вызывают в штаб дивизии. Немедленно.
Рита пришла в дивизию, когда уже смеркалось.
— Боец Меньшагина прибыла по вашему вызову!
В землянке были двое — капитан и старший лейтенант. И старший лейтенант, кивнув на Риту, сказал капитану:
— Это та самая девчонка, которая посылала немцам наш пропуск.
У Риты было ощущение, точно ее ударили по голове.
— Каким немцам! Это же связная собака на линии, она в роту шла!
— Объяснения будешь давать, когда спросят! — оборвал ее старший лейтенант.
— Почему посылала собаку с секретными сведениями?
— Что посылать, не я решаю, распоряжается командир, а связь через собак самая надежная. Это проверено, и не только в здешнем батальоне.
— А почему у твоих собак клички немецкие — Кайкер, Ретчер?
— Не немецкие, скорее английские, а почему — это вы у прежних хозяев спрашивайте. Они своих собак так окрестили.
Рита стояла перед маленьким столом. Старший лейтенант записывал, капитан ходил по землянке: три шага — в одну сторону, три шага — в другую. Наконец капитан сказал, обращаясь не к Рите, а к старшему лейтеианту:
— Надо внимательно во всем разобраться.
— Я могу быть свободна? — спросила Рита.
— Пока да, — ответил старший лейтенант.
Рита возвращалась на передовую с каким-то сержантом. У развилки дороги они попали под свирепый обстрел. Тут часто бывали артналеты, все в дивизии это знали и старались быстрее проскочить опасное место, но Рита не прибавила шагу, даже когда вблизи начали рваться снаряды.
— В траншею! — крикнул сержант. — Быстрее, убьют же, дуреха!
— И пускай. Даже лучше, — махнула рукой Рита.
Сержант молча потащил ее за руку. Уже потом в траншее он долго бормотал что-то про чумовых девчонок.
Под утро на передовую приехал командир Ритиной части.
— Докладывай, что и как случилось, — сказал он. — И успокойся. Тоже мне боец — глаза на мокром месте.
— Да, они думают, что я Кайкера к немцам посылала…
— Глупости. В штабе с этим недоразумением уже разобрались. Возвращайся в часть. Примешь отделение и займешься новым делом.
Увидеть Риту Егор Сергеевич смог только через несколько дней. Она теперь обучала собак, готовила их к боевой работе, была снова в Сосновке.
— Ну как, командир отделения, идет дело? — спросил он.
— Идет, собаки хорошие. — Рита подняла на него глаза. — Кайкера жалко, товарищ старшина. Такой был замечательный пес, умница. И такая глупая смерть…
— На войне чего не случается… А его прежнюю историю ты знаешь?
— В роте истребителей танков был. Вожатый его выбыл, заболел, что ли. Подрывать танки Кайкеру, конечно, не пришлось, а связная собака из него вышла отличная.
Егор Сергеевич мог бы рассказать Рите нечто такое, чего она о своем Кайкере не знала. Их инженерный батальон попал на передовую осенью сорок первого. Танки на штурм города не шли, но истребители сидели с собаками в узких щелях, готовые в любую минуту встретить врага.
Собак-подрывников все же использовали однажды — не против танков, а для уничтожения вражеских дзотов и бункеров. Фашисты, все еще уверенные в себе, считавшие положение защитников Ленинграда безнадежным, ждали, что наши воины вот-вот начнут сдаваться. Немцы даже оставляли проходы в проволочных заграждениях — не только для того, чтоб удобнее было совершать вылазки, но и для пропуска перебежчиков. Разбрасывали над расположением наших войск тысячи листовок, приглашая защитников Ленинграда пользоваться этими проходами, переходить на сторону «непобедимого вермахта». Бойцы с омерзением рвали фашистские листовки, никто даже на курево их не употреблял. А вот проходы были использованы совершенно неожиданно для фашистов.
Собак-истребителей научили подрывать дзоты, бросаться на их двери, забегать в бункера. Взрыватели, вставленные во вьюки с толом, которые собаки несли на спине, должны были сработать, задев за стену или дверь.
Егор Сергеевич со своей группой действовал тогда у деревни Большое Кузьмино. Ночь была холодная и ветреная, лохматые рваные тучи бежали по небу. Истребители вылезли из траншеи и двинулись по ничейной земле, то делая бросок вперед, то падая на стылую землю, когда из-за туч выглядывала луна. Собаки послушно шли рядом на коротких поводках.
Время от времени над немецкими траншеями начинали биться судорожные вспышки пулеметных очередей, но огонь был неприцельный — на всякий случай.
Группа подобралась к самому оврагу возле деревни. Тут и был проход.
— Пора, — тихо сказал Петров.
Боец, стоявший рядом с ним, потрепал свою Зорьку по шее, вставил взрыватели и отцепил поводок.
— Вперед!
Зорька бросилась вперед крупными, бесшумными прыжками. И как раз в эту минуту из-за разошедшихся туч выглянула луна. Земля засеребрилась, и стало видно далеко. Зорька бежала к пулеметному дзоту, стоявшему за первой траншеей. Должно быть, немецкий часовой тоже увидел ее, он открыл огонь из автомата, но почему-то стрелял не в собаку, а в землю возле себя, очерчивая огненный круг. Зорька рванулась и исчезла в стороне, где располагались фашистские батареи.
Прошло несколько минут — может, пять, может, десять, Петров не смотрел на часы, — и там, куда ушла Зорька, багровым костром вспыхнул взрыв. Тяжелый удар встряхнул землю, и почти одновременно грохнуло еще несколько взрывов. Собаки-подрывники выполнили свою задачу…
Через некоторое время Егор Сергеевич узнал от пришедшего в часть армейского агитатора о странном сообщении фашистского радио: «Под Ленинградом большевики направили на позиции наших войск стаю бешеных собак. Молодцы-гренадеры сумели повернуть эту стаю обратно, и бешеные псы перекусали дивизию красноармейцев».
Еще той ночью, вернувшись из нейтралки в боевое охранение, Егор Сергеевич видел, какое паническое беспокойство вызвали у противника собаки-подрывники. Ракеты пачками взлетали в воздух и медленно падали над передним краем, частые автоматные очереди доносились из ближнего тыла.
Только один четвероногий подрывник вернулся той ночью. Он не выполнил задание, — видимо, не сработал взрыватель. Взрыватели были новые, особой конструкции, специально разработанной в блокированном Ленинграде в одном из институтов Академии наук. Они только проходили боевую проверку. Вернулась гончая, ласковый рыжий пес по кличке Кайкер. Он тихо пробрался в траншею, подошел к своему вожатому сзади и легонько лизнул ему руку. Боец обернулся и обомлел. По инструкции собаку нужно было пристрелить, к ней нельзя было прикасаться, малейшее движение могло вызвать взрыв.
