Профессор Будкер пишет:
«…теперь как будто доказано, что кашалоты часто заходят на глубины около тысячи метров. Можно предположить, что запутавшийся в подводном кабеле кит очутился там в поисках пищи. Достаточно представить себе кашалота, который плывет над дном, вспахивая опущенной нижней челюстью верхние слои грунта».
(Кеннет Норрис в книге «Киты и дельфины» отмечает, что в 1957 году был обнаружен еще один кашалот, запутавшийся в подводном кабеле; глубина равнялась 1300 метрам. И позднее не раз отмечены такие факты.)
Заметим, что длина гарпунного линя не позволяет точно судить, как глубоко погрузился кит, ведь надо учитывать провисание.
Достаточно надежные эксперименты проведены норвежскими учеными. Изучая горбачей, они прикрепляли к гарпунам глубиномеры, и наибольшая глубина в серии из пяти экспериментов составила 400 метров, причем кит вернулся на поверхность так стремительно, что «полчаса тащил судно на буксире и пришлось усмирять его вторым гарпуном». Профессор Пауль Будкер описывает эти опыты в книге «Киты и китобои».
Наши наблюдения подтверждают, что разные виды китов ныряют на разную глубину. Погружаться в пучину их вынуждают поиски пищи. Естественно, усатому киту нет нужды забираться так глубоко, как кашалоту. Если взять криль, который является любимым блюдом многих китообразных, то ведь он держится близко от поверхности, образуя подчас большие скопления, и обычно не уходит глубже 100 метров.
Добыча кашалота – гигантские кальмары, обитающие на глубинах от 500 до 800 метров. Его и считают чемпионом по нырянию, хотя не исключено, что бутылконос ныряет еще глубже.
Добавим, что глубина погружения в какой-то мере зависит от размеров кита: чем крупнее зверь, тем лучше он ныряет. Следовательно, самка или молодой кит уступают в этом взрослому самцу.
Девяносто минут не дыша
Сколько может кашалот пробыть под водой не дыша? Собрано много данных, и общий вывод таков: крупные самцы могут задерживать дыхание от 60 до 90 минут.
Правда, чуть ли не во всех изученных случаях речь шла о преследуемых китах, которые спасались от погони, а потому старались возможно дольше оставаться под водой. Такие погружения не назовешь нормальными.
Кашалоты, изучавшиеся калипсянами, вряд ли испытывали настоящий страх, ведь им, к счастью, не надо было, борясь за жизнь, укрываться в пучине до последнего.
Вот запись, сделанная в журнале около острова Сокотра.
14 марта. За утро нам встретилось пять-шесть групп кашалотов, причем иногда в нашем поле зрения были сразу две группы. А станешь приближаться – ныряют; при этом нам несколько раз удавалось заметить «след» кита – нечто вроде маслянистой пленки, а, по-моему, это вовсе не пленка, просто вода выглядит так от движений хвоста.
Катера пытаются взять в кольцо финвалы
Бонничи и Фалько готовят буи и нейлоновый линь c гарпуном
Киты идут на глубину всего 5-10 метров, вообще-то они способны погружаться несравненно глубже. По 20 минут не всплывают за воздухом, хотя на поверхности им ничто не угрожает.
Нельзя сказать, чтобы поведение кита определялось строгими рамками. Когда кашалот резко перегибается и над водой взмывает его великолепный хвост, обычно это означает, что зверь уйдет на большую глубину. Но нередко мы видели, как кашалот ныряет без «группировки». Правда, в таких случаях глубина погружения чаще всего была умеренной.
Во время миграций усатые киты, как правило, глубоко не ныряют, разве что их потревожат или напугают.
Наблюдения, проведенные нами с «Калипсо» и «Полариса III», позволяют предположить, что серые киты задерживаются под водой гораздо меньше, чем кашалоты.
У тихоокеанского побережья Северной Америки мы собрали точные данные о длительности погружения серых китов, примерно определили и глубину. Максимальная длительность составила 8 минут 27 секунд; средняя – 2-4 минуты. Наибольшая глубина, по нашим подсчетам, равнялась 170 метрам. Собирал эти данные Бернар Местр, причем он работал чрезвычайно добросовестно.
Горбачи, по-видимому, лучшие ныряльщики, чем серые киты. По нашим данным, они задерживаются под водой от 10 до 15 минут. Похоже, только финвал может оставаться под водой дольше кашалота; мы судим по экземпляру, которого метили в Индийском океане12.
Еще больше, чем глубина и длительность погружений кита, меня поражает то, что каким-то непостижимым образом он знает, что происходит на поверхности, и действует соответственно. Яркий пример – все тот же финвал, за которым мы безуспешно гонялись около Маэ. Идя под водой, он каждый раз точно знал, где находится «Калипсо», где «Зодиаки», а где катера, даже если моторы были выключены.
Миоглобин
У разных млекопитающих неодинакова способность задерживать дыхание. Кошки, собаки, кролики могут не дышать 3–4 минуты, мускусные крысы – 12, тюлени и бобры – 15 минут.
Словом, наземные млекопитающие, как и морские, тоже умеют задерживать дыхание, просто у них эта способность меньше развита. Да и то бобры могут не дышать дольше, чем серые киты.
Чем же объясняется неоспоримое превосходство кашалота в этом смысле?
Казалось бы, ответ напрашивается сам собой: легкими. Но это не так. Легкие кашалота вполне соответствуют его габаритам. Другое дело, что кашалот гораздо энергичнее, чем другие млекопитающие, вентилирует легкие. Всплыв, он обновляет 80–90 процентов воздуха в грудной клетке; человек при вдохе-выдохе – 20 процентов.
Далее, у кашалота очень мала частота дыхания – шесть вдохов в минуту. И еще ниже эта цифра для усатых китов – один вдох в минуту.
Крупных китообразных отличает темная, почти черная окраска кожи. Мы считали такую окраску у морских млекопитающих приметой хорошего ныряльщика. Дело в том, что она вызвана наличием миоглобина в системе, связывающей кислород в мышечных тканях13. И тут мы подходим к наиболее вероятному объяснению, почему именно кит может так долго задерживать дыхание.
По данным профессора Грассе, 34 процента кислорода, расходуемого ныряющим человеком, поступает из легких, 41 процент – из крови, 13 процентов – из мышечной ткани, 12 – из других тканей. У кита иное соотношение: 9 процентов – из легких, 41 процент – из крови, 41 процент – из мышечной ткани, 9 процентов – из других тканей.
Остается еще выяснить, почему китообразные, хотя они, как и мы, дышат легкими, не подвержены недугам, которыми грозит аквалангисту азот в его органах. Похоже, этот иммунитет, вызывающий у нас такую зависть и много лет не дающий мне покоя, обусловлен рядом физиологических особенностей.
