Часов в 11 в доме открывались ставни, представлявшие собою рамы, обтянутые оленьими шкурами. В здешних местах они были абсолютно необходимы, иначе ординарные стекла окон за ночь покрывались толстым слоем льда. Надо сказать, что даже и меховые ставни нс всегда спасали от мороза, и к утру, обычно, ртуть в комнатном градуснике держалась около нуля.
В хорошую погоду в 11–12 часов дня дальние вершины Пекульнея окрашивались в розовый цвет. Небо над горами казалось беспредельно прозрачным. Сам поселок в это время оставался в тени, отбрасываемой Алданскими горами. По утрам дремотная тишь на улице нарушалась визгом и хохотом школьников, спешивших на занятия. Как только шумливая ватага наполняла школу, в ее дворе появлялся истопник Савва. Он был мал ростом, молчалив и угрюм. Огромный, косматый малахай давил к земле его маленькое тело. Ловко, без лишних движений, колол он дрова и разводил костер, на котором в огромном котле варил «собачью едуску» — рыбу с мукой или какой-нибудь крупой. Изредка Савва выходил на берег и подолгу наблюдал за тем, что делается в реке.
Вот промчались артельные нарты ставить загородку на рыбу; у кооператива копошится Куркущский со своим помощником Алиным, приводя в порядок грузы, привезенные катерами; камчадалки, одетые в длинные кухлянки, таскают из проруби воду.
Ровно в полдень начинают выть собаки. Всегда в это время какой-нибудь «дежурный» пес подает жалобный, длинный сигнал. Ни одна европейская дворняга не в состоянии вывести таких душераздирающих трелей, как северная ездовая собака: здесь и детский плач, и самые неожиданные переходы от тонкого визга к густому рычанию…
Услышав сигнал, Савва выливает содержимое котла в деревянное корыто и размешивает варево палкой, чтобы оно скорее остыло. Концерт обрывается. Для собак наступает блаженный час — их кормят только один раз в сутки.
Без лампы в помещении можно провести часа два-три, не больше, а там уже снова надо закрывать ставни. После обеда, часов в 6 вечера, в северо-восточном углу неба часто появляется бледное северное сияние, напоминающее лучи отдаленных прожекторов. Этот слабый, дрожащий отблеск на широком экране звездного неба придает невыразимое очарование морозным долгим ночам.
Вечерами школа превращалась в хлопотливый муравейник. Первак, Бессарабец и Баклан стучали молотками, устраивая сцену и отгораживая помещение для красного уголка. Посреди будущего «зала» устанавливали объемистую железную печку; камчадалки Валя Соболькова и Сима Падерина с чукчанками Верой и Ковлей, под руководством Марии, оклеивали стены газетами, желая по возмояшости лучше украсить свой будущий театр.
Первак (слева) и Баклан (справа) за оформленном стенгазеты Голос Устьбельца
Поселок Сталине. Актив Красной яранги
Официальное открытие красного уголка наметили в Октябрьские дни, но кружковая работа фактически началась сразу же, как только по селу пронеслись слухи о том, что Первак поет, а Сенька, мольче, пляшет. С первых же дней по вечерам в школе зазвенели гитары и балалайки, и от смеха и тойота многих ног задрожали стены.
Библиотека школы представляла собою сплошное убожество. Пришлось немедленно пополнить ее небольшими запасами экспедиции и наладить связь с передвижкой совхоза. Собрался большой хоровой кружок из интернатцев, школьников и учителей. Драмкружок, в котором участвовали и Чекмарев с женой, деятельно готовил пьесу. Самым трудным делом было привлечь к работе ликбеза местных женщин. В конце концов собралась группа в 10 человек. Занятия ликбеза начинались но сигналу. По вечерам учитель Петров шел к столбу, возвышавшемуся около школы, и поднимал на блоке фонарь «летучую мышь». Слабо мигающий огонек посылал в темноту зовущие тонкие лучи. Путаясь в длинных камлейках, к школе бежали ликбезницы, пряча в широких рукавах тетради, карандаши и книги.
7 ноября неожиданно потеплело, и ртуть в градуснике поднялась с —30° до —1°. В этот день в доме экспедиции никто не успел пообедать, так как спешно заканчивалось оформление стенгазеты. Ребятишки хлопотали в школе с гирляндами из сланника. Бессарабец декорировал сцену написанными нм же самим лозунгами. Первак и Куркущский готовили призы для лучших стрелков.
После стрелковых состязаний началась торжественная часть, с докладом и выдачей призов в виде нерпичьих шкурок, сахара и конфект. Вечером был спектакль.
Перед большинством жителей поселка впервые в жизни поднялся кумачевый занавес сцены. В особо «острые» моменты театрального действия слышался сдержанный шопот:
— Так его, сукина сына! Отчитывай, отчитывай его, Михайлыч!
С огромной седой бородой, загримированный Чекмарев играл неподражаемо. После спектакля пляски и пение продолжались чуть ли не до утра. Бессарабец мастерски, до седьмого поту, выбивал чечетку. Девушки водили хоровод «по-своему», под аккомпанемент пастушечьего рожка горбуньи Веры. Тщедушная, болезненная на вид девушка высоким чистым голосом, почти без передышки, «казала приказан», свободно покрывая неистовый шум и топот, царивший в школе.
Наутро Чекмарев уехал в Мухоморную, оставив в наследство отряду маленький домик, обреченный на снос, потому что он стоял слишком близко к школе и был опасен в Пожарном отношении. Скляру удалось отстоять его еще на одну зиму, и таким образом экспедиция получила в безраздельное пользование целых три комнаты.
Отряд энергично принялся за устройство нового жилья. Прежде всего пришлось выморозить клопов и сложить печку. Первак починил в одной из комнат ветхий камбуз и заново оклеил стены самодельными обоями. Перед переселением в новое жилье отправили в Марково тамошних рабочих и Чайкина, дав им легкую нарту с пятью собаками для перевозки багажа. За неимением большего количества собак, люди должны были совершить переход пешком.
За рекой Мухоморной, в устье которой Чекмарев основал поселок Сталино, есть другая река — Ванакуа, которую русские называют «Серная река». Почти все местные жители знают, что на этой реке есть источники, в которых отлагается кристаллическая сера. Ее некогда искал геолог Полевой, но не нашел. Позднее какой-то инженер также пытался отыскать место, откуда чукчи добывают серу. К источникам его привел проводник, но, так как инженер ездил ранней весной, вся долина оказалась покрытой глубоким снегом и инженер вернулся ни с чем. Скляр выяснил, что к серному месторождению летом вообще попасть нельзя: чукчи в эту нору кочуют далеко в горах, следовательно, найти оленей для поездки невозможно. Реки настолько мелеют, что по ним не может пройти даже лодка. К источникам надо ехать в самом начале зимы, когда станет река и образуется хорошая дорога по льду, а в долинах еще не успеет нанести снегу.
