В первой же нашей вылазке Авель объяснил, что риф, грубо говоря, можно разделить на пять участков: глубоководье с внешней стороны лагуны, песчаную полосу с разбросанными вдоль берега камнями (вроде «Св. Павла») и три секции самой коралловой постройки. Каждый из пяти участков представлял особую картину. Для начала мы отправились на участок, который прозвали «Кладбище Оленей», или «Уголок Лэнсье».
Пока мы скользили над зоной песка, я лежал спиной к жаркому утреннему солнцу на маленькой носовой палубе и сквозь прозрачную толщу воды рассматривал обитателей грунта. Сперва в поле зрения возникло скопление голожаберных и диковинных членистых трубок Sinuctus, их сменили полчища больших красных морских звезд под тонким слоем песка, поверх которого расположилось множество звезд другого вида, круглых и толстых, словно пудинг, с короткими тупыми щупальцами, так что они казались зубчатыми по краю. На их желто-оранжевом теле блестел частокол черных как смоль конических игл, похожих на шипы розы.
Но вот замелькали коралловые глыбы, чаще и чаще; наконец песок совсем исчез, и мы пошли над цветистым персидским ковром из водорослей и кораллов, распугивая стайки ярких рыбок. У намеченной им точки Авель выключил мотор и бросил за борт якорь — железную болванку с кольцом. Глубина в этом месте была неполных два метра, и вода такая прозрачная, что рядом с ней водка показалась бы мутной. Быстро напялив маски, мы перевалили через борт в мир настолько волшебный, что он превосходил все когда-либо читанные или слышанные поэтические описания сказочных стран. Первое впечатление — оргия красок: золотой, пурпурной, зеленой, оранжевой, красной со всевозможными промежуточными оттенками. Придя в себя от восхищения, вызванного многоцветьем вы отдавали дань не менее восхитительным формам. На этом участке преобладали роговые кораллы, и он был в точности похож на огромное кладбище . белых и цвета электрик охотничьих трофеев. Некоторые горгонарии не достигали и метра, но местами будто возвышались белые и голубые рождественские елки, между ветвями которых, как попугайчики среди деревьев тропического леса, сновали стайки цветных рыбешек. Заросли горгонарий перемежались мозговиками, величиной когда с пудинг, а когда и с мягкое кресло, с которыми соседствовал причудливый ансамбль изящных акропор, мягких альционарий и водорослей.
Обитатели подводного царства ничуть не уступали местообитанию по ошеломляющему и захватывающему дух разнообразию форм и расцветок. Интересно было отмечать параллели с наземной жизнью. Разноцветные рыбки порхали в лесу горгонарий, словно птицы, а ниже черно-белые помацентры ходили среди акропор, подобно зебровым стадам. Из трещин в коралле навстречу вам, нарушителю границ, смело выскакивала шоколадная и розовая губастая рыбка, расправив плавники подобно тому, как слон, идя в атаку, расправляет уши. В густой тени рыскали по-тигриному оранжево-черные рыбы; с легкостью газелей или антилоп проносились стаи стройных оранжево-коричневых рыбок. В трещинах, подобно спящим ежам, лежали их морские тезки — ярко-синие, нефритовые, бледно-лиловые.
Плывя через этот волшебный мир, одурманенный красками и причудливыми формами, я обогнул рощу горгонарий с ярко-голубыми шипами на каждом луче и очутился над песчаной прогалиной, пестрящей улитками и морскими ежами двух цветов — пурпурными и черными. В воде над ними парило с полсотни рыбок длиной около десяти сантиметров, коим суждено было стать моими любимцами. В первую минуту они показались мне светло-зелеными; это был нежный, прекрасный оттенок зелени раскрывающихся липовых почек, и каждая рыбка переливалась так, будто ее покрыли лаком. Однако меня ожидал сюрприз: потревоженные моим появлением, рыбки начали уходить, я последовал за ними, они повернули и вдруг из нежно-зеленых стали синими с лаковым переливом. Это был изумительный синий цвет, каким средневековые художники писали одеяния девы Марии.
Завороженный внезапным превращением, я обогнал рыбок, повернулся к ним лицом, и тотчас они опять оказались зелеными! Эффект этот был так красив, что я полчаса гонялся за несчастными рыбками, заставляя их поворачивать, и они становились то синими, то зелеными, смотря под каким углом падал солнечный свет. И так как все рыбки поворачивали вместе, цвет их менялся одновременно, что меня особенно поражало. В конце концов им надоело мое внимание, они решительно удалились в горгонариевые заросли, где я не мог за ними угнаться, и пропали из виду. Однако я уже определил им место в ряду самых изумительных обитателей рифа. Остальные — пурпурные, желтые, бронзовые, бордовые, пятнистые, полосатые, крапчатые, удивляющие глаз необычными формами и размерами, — тоже были великолепны, но олицетворением рифовой фауны для меня осталась рыба-лист, она же хромис, или, по-научному, Cromiis selurialis.
Авель не был молчуном, напротив, в нужных случаях он делался весьма речистым, но, если наши замечания или указания представлялись ему неразумными, он предпочитал отмалчиваться.
— Авель, — серьезно объявляли мы ему, — сегодня только короткая прогулка.
Взгляд Авеля устремлен на что-то в голубой дали; а может быть, он погрузился в транс.
— Короткая прогулка, — повторяете вы. — Нам нужно вернуться к половине девятого.
Авель переводит па вас невидящий взор.
— Ты слышишь? — стараетесь вы перекричать тарахтящий мотор.
Отсутствующие глаза Авеля отрываются от вашей персоны и снова созерцают горизонт.
Вы возвращаетесь в гостиницу к половине десятого, платите за экскурсию вдвое больше того, что намеревались потратить, и нисколько об этом не жалеете. Авель лучше вас знал, что вам нужно.
После того как мы несколько раз насладились чудесами горгонариевого леса, Авель без предупреждения привез нас на участок, который мы потом прозвали «посудной лавкой». Погрузившись в воду, мы с удивлением вместо ожидаемых нами колючих зарослей узрели коричневые кораллы в виде больших тарелок или мисок, с ямками, как у хрустящих хлебцев. Где-то они громоздились кучей, словно немытая посуда некоего великана, где-то складывались в грандиозные канделябры или же фонтаны в стиле рококо, какие можно видеть в прекрасном саду уединенного французского замка или итальянской виллы. Это было что-то совершенно новое: в горгонариевом лесу можно плавать вместе с рыбами, здесь же, если мы подходили слишком близко, они просто исчезали среди «посуды», и не последуешь за ними. Пришлось освоить новую тактику. Спокойно лежа на воде, мы ждали, когда рыбы сами к нам подойдут.
Здесь я впервые увидел занкла, или мавританского идола. Удивительнейшая рыба: представьте себе расписанный желтыми, белыми и черными полосами, летящий боком самолет с заостренными на концах треугольными крыльями, маленьким тупым хвостом и сильно выступающим двигателем — вот вам подобие занкла.
